Тубурская игра - Макс Фрай

Еще, конечно, была у меня восхитительная дюжина дней практики во время прошлой поездки – ровно столько, чтобы попробовать, обнаружить в своем знании глубокие прорехи, мужественно продолжать говорить, не страшась позора, окончательно расслабиться, войти во вкус, начать учиться – и привет, пора уезжать. На самом интересном месте!

Зато теперь я слушал, как женщина в Сонной Шапке говорит своему спутнику: «Как будто ночное буйное темноводное мощное властное как будто грохоча хохоча как будто почти наугад сокрушило как будто навек унесло старое мертвое неподвижное. Как будто звонкое живое осталось веселое в мокром как будто стоя летит дрожит навстречу свежему солнечному горячему как будто себя приветствует как будто пляшет ликует теперь».

Я понимал, что речь идет о давешнем ливне, повалившем, по ее словам, только сухие деревья и ничем не навредившем живым, которые теперь с удовольствием сохнут на весеннем солнце, — и был счастлив.

Вижу, что моя попытка дать хотя бы приблизительное представление о том, как строится одна из самых простых и понятных фраз на хохенгроне, вас порядком озадачила. Но тут ничего не поделаешь, таков уж этот язык, который сами тубурцы называют Ясной речью – это обычно вызывает истерический хохот у всех, кто пробовал его учить.

Мой опыт показывает, что освоить хохенгрон в раннем детстве относительно просто; похоже, во всех остальных случаях он практически не поддается изучению. Поэтому в нашем Королевском Университете хохенгрон не преподают вовсе, а в Высокой Школе его изучают без установки на результат, исключительно для развития ума и воображения. На моей памяти, чтобы получить высший балл на выпускном экзамене, надо было всего лишь правильно составить предложение из дюжины слов, и даже это, насколько я знаю, удавалось единицам.

Как я уже упоминал, хохенгрон – не основной язык тубурских горцев, а дополнительный. На хохенгрон они переходят, когда хотят поговорить о самых важных, с их точки зрения, вещах: снах, смерти и погоде. Считается, что повседневная речь не подходит для разговоров на столь непростые темы, причем дело даже не в недостатке нужных слов — в таких случаях требуется совсем иная логика и соответствующая ей структура речи. Например, в хохенгроне всякая фраза, даже аналог наших «да» и «нет», начинается со слова «клёххх», в примерном переводе — «как будто». Пока ты говоришь на этом языке, об определенности лучше забыть. Или вот еще яркая особенность: в хохенгроне нет существительных, только глаголы, прилагательные, наречия и причастия, поскольку, как полагают жители Тубурских гор, всякое живое существо и любой предмет – недолговечная иллюзия, зато действия, качества, обстоятельства и состояния – объективная, хоть и чрезвычайно изменчивая реальность. Личные местоимения в этом языке все-таки есть, как я понимаю, просто для удобства, но они всегда предваряются все тем же «как будто», в противном случае вас просто не поймут. «Клёхххьё» — «я», «клёхххий» — «ты» и так далее. «Как будто я веселый очень земной как будто быстро медленно снова быстро пришел как будто к тебе гостеприимному сидящему текущему происходящему внутри и как будто снаружи», — правда, здорово? Примерно так поздоровался бы сегодня с Максом простой, необразованный тубурский крестьянин, окажись он на моем месте. А чтобы дословно воспроизвести речь тубурца, хотя бы несколько лет проучившегося в одной из местных Старших школ, моих знаний, увы, пока недостаточно.

Вы, наверное, уже поняли, что я в восторге от хохенгрона. Однако единомышленников у меня, по правде сказать, немного. Большинство наших лингвистов сходятся на том, что хохенгрон годится лишь для увеличения числа пациентов Приюта Безумных. И это тоже верно – отчасти. Я лично знал одного человека, который сошел с ума, изучая этот язык, но он, на мой взгляд, слишком поздно начал, к тому же проявил чрезмерное усердие, а такой подход редко доводит до добра.

Те же лингвисты яростно спорят, следует ли считать хохенгрон искусственным языком. Общеизвестно, что в Мире, где человеческая речь едина для всех континентов и меняется только под влиянием времени, есть один полностью искусственный язык – иррашийский. Жители Ирраши, не просто живущие по соседству с Соединенным Королевством, но и активно с нами торгующие чуть ли не с начала времен, всегда страдали от способности угуландских колдунов читать чужие мысли. Сами понимаете, купцам во все времена есть что скрывать от покупателей! Поэтому тысяч пять, что ли, лет назад иррашийские ученые принялись сочинять новый язык, специально стараясь сделать его как можно более сложным, чтобы проницательным соседям было лень зубрить сорок пять падежей, шестьдесят глагольных форм и прочую ерунду в таком роде. Потратили на это не одно столетие, но в конце концов создали язык, показавшийся всем иррашийцам столь совершенным, что с тех пор они говорят и думают на нем, даже когда никто не слышит, а единую речь, знание которой не только полезно, но и вполне неизбежно для всех обитателей Мира, используют только в разговорах с иностранцами.

По сходным причинам возникло множество локальных и цеховых жаргонов, но ни один из них не развился до самостоятельного языка; оно и к лучшему, а то чокнуться можно было бы – все это зубрить.

Так вот, с иррашийским языком все ясно. А хохенгрон, в отличие от него, был не придуман, а по крохам извлечен из сновидений. Однако воедино сводился все-таки наяву, и на это, если верить некоторым специалистам, ушли даже не века, а тысячелетия. Поэтому, если вы однажды окажетесь у нас в Ехо и вам вдруг позарез приспичит подраться, просто ступайте к «Пьяному умнику», в «Крашеную репу» или любое другое заведение, где любят выпивать столичные профессора, а там объявите с порога, будто хохенгрон – искусственный язык. Или, напротив, сформировавшийся естественным образом. Какую бы позицию вы ни заняли по данному вопросу, желающие укротить буйство вашего интеллекта объявятся незамедлительно. Даже удивительно, что спор о происхождении хохенгрона так и не стал причиной новой гражданской войны – по крайней мере, в ту пору, когда я учился в Королевской Высокой Школе, к тому все шло.

Ох. Похоже, я чересчур увлекся. А всего-то и хотел объяснить, что сказанное на хохенгроне практически не поддается переводу. Разве что очень приблизительному. Но если переводчик не будет стараться изо всех сил, он не сумеет сохранить вообще ни единой крупицы смысла. А если разобьется в лепешку, сможет хотя бы смутно намекнуть, о чем шла речь.

Зато теперь вы можете вообразить, с каким упоением и азартом я подслушивал чужой разговор. И как был счастлив и горд собой в те моменты, когда не просто приблизительно понимал, что за тема обсуждается, а начинал улавливать некоторые важные нюансы. Например, мужчина отзывался о весенних ливнях с должным уважением, но все же неодобрительно – очень похоже на то, как сэр Джуффин Халли поминает порой Лойсо Пондохву и других Великих Магистров Смутных Времен. «Как будто неукротимые буйные неизбежные как будто великолепные как будто приходят плясать чужие неприглашенные как будто для сладкоскучающих утомленных давно бездеятельных как будто не для меня», — говорил он, а женщина мягко возражала: «Как будто без разрушительных буйногрохочущих как будто замрет как будто все спокойное вечное как будто утихомирится как будто уснет без звонкого сновертящегося как будто бессмысленно как будто вовсе не спал».