Ур Халдеев - Чарльз Вулли

На косяках второй двери висели терракотовые маски бога Пузузу — амулеты против несущего лихорадку юго-западного ветра. Ступеньки в дверном проходе вели вниз, на центральный двор («если двор лежит выше дома, хозяйка будет выше хозяина»). Двор был вымощен кирпичами с небольшим наклоном к середине, где находилось отверстие водостока («если вода собирается к середине двора, человек соберет большие богатства»). Вокруг двора располагались выходящие в него комнаты первого этажа. Назначение их можно определить.

Во внутренней стене двора, параллельной фасаду дома, прорезана одна широкая дверь, которая ведет в приемную комнату для посетителей. Такие комнаты всегда узки и растянуты, причем вход в них прорезан в длинной стене, как в современном арабском Ливане в комнатах для гостей. Днем у задней стены здесь раскатывали ковер, чтобы гости могли сидеть. Ширина его была такой, что поперек него укладывали в ряд матрацы и гостям здесь удобно было провести ночь. В более богатых домах, например в одном из домов по «Прямой улице», к такой комнате примыкает мощенная кирпичом уборная с водостоком, умывальник для гостей и баня, а в другом углу находится чулан, по-видимому для хранения спальных принадлежностей. Напротив комнаты для гостей в стене, выходящей во двор, прорезаны две двери. Одна ведет в умывальную, узкую комнату с мощеным полом, в котором, как в современных арабских домах, проделано сточное отверстие. Вторая дверь ведет на лестницу. Лестница проходит над умывальной. Первые ступени сложены из кирпича и начинаются уже в дверном проходе. Чтобы не снижать потолок умывальной, лестница должна подниматься на достаточную высоту еще до поворота. Для этого ее нижняя ступенька расположена так высоко, что к ней приходится приставлять еще дополнительную деревянную ступеньку. Точно такая же система принята в современных домах и служит вполне удовлетворительно. Из остальных комнат первого этажа этого дома одна комната служила кухней. В ней сохранились два очага и вмазанные в глинобитный пол ручные жернова. В другой комнате мы нашли у стены низкие кирпичные скамьи или нары. Здесь была спальня для рабов. В третьей комнате оказались ручные мельницы и сосуды для хранения разных вещей: очевидно, это была общая комната для всевозможных домашних работ. Совершенно ясно, что весь нижний этаж был отведен для хозяйственных нужд и для гостей. Семья хозяев жила на втором этаже. Заключение это застало нас врасплох.

Насколько нам известно, поздневавилонские дома были одноэтажными. То же самое относится и к домам Саргонидов, исследованным в Тель-Асмаре экспедицией Чикагского института востоковедения. Кто же мог предполагать, что большинство домов Ура периода Ларсы окажутся двухэтажными? Правда, наличие лестниц само по себе еще не было решающим доказательством. Эти лестницы могли вести, например, на плоскую крышу, где обитатели домов сидели и спали в хорошую погоду. Именно так, без сомнения, использовались плоские крыши нововавилонских домов. Однако взбирались на них не по кирпичным ступеням, а по деревянным приставным лестницам, как это часто делается сейчас. А в Уре наверх вели массивные ступени, занимавшие площадь целой комнаты. При крайней тесноте нижнего этажа вряд ли кто-либо стал бы строить такой солидный проход на крышу! Единственным оправданием могло служить лишь то, что эта лестница вела на второй этаж, где располагались не менее важные комнаты дома, чем на первом. Толщина стен вполне достаточна, чтобы выдержать тяжесть стен верхнего этажа, однако, поскольку потолок вряд ли обладал такой же прочностью, план второго этажа должен был в точности воспроизводить план нижнего помещения. Внизу комнаты были проходными, но в них можно было войти через двор. Наверху места для коридоров не оставалось, а делать все комнаты смежными и проходными было неудобно. Кроме того, тексты прорицаний гласили: «Если дверь комнаты выходит на двор, дом этот расширится; если же дверь комнаты выходит в другую комнату, дом этот будет снесен». Значит, комнаты сообщались между собой как-то иначе.

Сравнение древних домов Ура с жилищами современных арабских городов до сих пор вполне оправдывалось. Поэтому, я думаю, мы можем и здесь положиться на полную аналогию. В современных домах лестница ведет на деревянную опоясывающую двор галерею, на которую выходят двери всех комнат второго этажа. Может быть, дома периода Ларсы были устроены точно таким же образом? В одном из домов по «Веселой улице» мы нашли в южном углу центрального двора один кирпич, тщательно укрепленный на мощеном полу крепким глиняным раствором. Вокруг кирпича лежали остатки обуглившегося дерева. По всей видимости, кирпич служил основанием для столба, который оказался слишком короток. Мы попробовали восстановить столбы на соответствующих местах по всем углам и убедились, что они были расставлены с таким расчетом, чтобы не заслонять двери. В то же время на них вполне могла опираться галерея шириной около метра, т. е. такая, как мы и предполагали. А что касается слишком короткого столба, поставленного на кирпич, то подобных аналогий в современных домах можно найти сколько угодно. Возможно, я слишком увлекся подробностями, пытаясь показать, на чем зиждется наша реконструкция. Но именно так и приходится обосновывать каждую мелочь. В конечном счете нам удалось установить, что крыша была не плоской, а слегка наклонной внутрь. Она выступала за стены как раз настолько, чтобы прикрывать галерею. По ее внутреннему краю шел изогнутый наружу карниз, прорезанный кое-где выступающими водосливами, по которым дождевая вода стекала на середину двора. Над двором оставалось открытое пространство, вполне достаточное для его освещения и вентиляции.

Случайная находка позволила нам обнаружить новую архитектурную подробность: над одним из дверных проходов стояла арка из обожженного кирпича; она так и провалилась в проход почти целиком. Нас долго смущали грубые кирпичные резервуары, которые мы находили в углу двора во многих домах. Наконец, в одном из таких «карманов» мы обнаружили осколки большого глиняного сосуда, и нам все стало ясно: здесь в сосудах из пористой глины охлаждалась вода, принесенная из общественного водоема. И совсем уже современный характер носят цветочные горшки, вмурованные с помощью глины в мостовую одного двора вокруг центрального водостока. Мы можем составить чрезвычайно подробное представление о частном доме, но это касается только его устройства. Никакой меблировки здесь, разумеется, не осталось. Но, должно быть, это была очень простая утварь. На печатях сохранились изображения складных или плетеных сундуков для хранения одежды, и это все. Полы устилали разноцветные коврики, на которых было разбросано множество подушек. Для ночного освещения служили похожие на маленькие соусницы масляные светильники с тоненькими фитильками.

Улицы, конечно, были узкими и грязными, с однообразными глухими фасадами, но стоило переступить порог дома, как картина сразу менялась. Дом, который мы описали, с мощеным двором и выбеленными стенами («если штукатурка выкрашена в белый цвет, это приносит счастье», но «если внутри штукатурка обваливается, дому сему грозит гибель!») — такой дом с собственной дренажной системой и дюжиной или более удобно расположенных комнат свидетельствует о достаточно высоком уровне жизни. И это были жилища не каких-нибудь выдающихся богачей, а, судя по найденным в них табличкам, дома средних горожан, лавочников, мелких торговцев, писцов. В отдельных случаях мы можем ясно представить себе их судьбу и даже их личные вкусы.

На «Широкой улице» стоял дом № 1, принадлежавший некоему Игмилсину, писцу или жрецу. Он больше обычных домов. Сначала нас поразило множество отклонений от типичного плана. Выходившие на двор двери нижних комнат оказались замурованными, так что основные жилые помещения были изолированы от двора, умывальной и комнаты для гостей. Сюда можно было проникнуть лишь через дверь в южной части, единственную дверь, соединявшую обе половины дома. Зато в северной стене двора был прорезан новый выход на улицу. Все разъяснили таблички: мы нашли их здесь около двух тысяч! Игмилсин был учителем школы для мальчиков; в соответствии с этим он и перестроил свой дом. На дворе и в комнате для гостей были классы, а остальные помещения предназначались для домашних нужд. Несколько сотен табличек представляют собой типичные «школьные упражнения», плоские круглые таблички служили для чистовых копий и т. д. На многих табличках записаны религиозные тексты, которые либо использовали для диктовки, либо заучивали наизусть. Здесь же были исторические тексты, математические таблички и таблицы умножения. Все это относилось к школе. Ряд деловых табличек, по-видимому, связанных с хозяйством храма, уточняет общественное положение учителя.

В доме № 1 по «Старой улице» внутренняя перестройка была вызвана совсем иными причинами. Этот дом соединяется с собственно «Старой улицей» длинным и узким проходом. Здание — очень старое: его фундамент уходит на большую глубину, и первоначально оно было довольно обширным. Однако к концу периода Ларсы двери в юго-восточной стене центрального двора замуровали, а изолированные таким образом комнаты присоединили к соседнему дому № 7, выходящему на «Церковную улицу». И здесь снова нам помогли таблички. В царствование Римсина из Ларсы этот дом принадлежал некоему Эаназиру, крупному торговцу медными изделиями, имевшему своих агентов в разных городах. Судя по его личному архиву, он занимался одновременно всевозможными побочными операциями: спекулировал домами и садами, давал деньги в рост и даже как-то завел торговлю поношенной одеждой. Все эти делишки он, по-видимому, финансировал за счет своей основной торговли; его агент из другого города жалуется в письме, что трижды писал хозяину, но не получал ответа. Нет ничего удивительного, что в какой-то момент Эаназир вынужден был уменьшить свой участок и продать часть дома соседу. Подобные изменения были обычным явлением. Естественно, они влекли за собой перестройки, изменявшие первоначальный план зданий. Так, например, дом № 7 по «Церковной улице» дважды расширялся за счет соседей и в результате приобрел самую причудливую форму. Превосходный дом № 1 по «Бульвару пекарей» был полностью перестроен под мастерскую: большинство комнат здесь занимали горны. Судя по миниатюрным моделям инструментов, найденным в могиле хозяина дома, он владел кузницей.