Хранитель ключа - Андрей Марченко

Замков в комнатах не имелось. Не смотря на это, не воровали — в этой анархической многоэтажной республике особо и нечего было украсть — все самое ценное жильцы носили с собой.

Зато около полуночи в общежитии состоялся бой. С одного конца коридора палили из винтовки. Во втором кто-то азартно отстреливался из пистолетов.

Евгений лежал на продавленном матрасе, сжимая в руках карабин. Целился куда-то в сторону двери. Если бы она распахнулась, то вошедший бы получил пулю, даже если бы просто ошибся комнатой.

Но нет, через бесконечно длинных десять минут перестрелка сошла на нет. Кажется, у кого-то закончились патроны. Евгений ожидал штыковой атаки, но на нее не хватило не то сил, не то желания. Вместо этого с разных концов коридора неслась матерщина. Затем прекратилась и она. Еще через четверть часа по коридору кто ходил и нудно требовал, чтоб его взяли в плен.

Но он был никому не нужен. В начале второго ночи Евгений заснул.

Вневременье имело свое очарование.

В кармане у Евгения тикал хронометр часовой фабрики Габю, но он не поводился уже давно. Потому служил не столько для определения времени, сколько для хронометража, замера времени между событиями.

У большинства окружающих не имелось и того. Племя часовщиков снималось с мест и уходило куда-то: то ли в подполье, то ли в страны далекие, невиданные. Все равно часы здесь бьются все больше вдребезги, а шестеренок, стекол — не найти.

Может, иной часовщик и не доходил — гиб во время налетов, от шальной пули… Но, наверное, души часовщиков попадали в часовой рай — туда, где много света, где обитатели не спешат, но и не опаздывают, где все часы идут не минута в минуту, а с точностью до доли секунды.

А пока страна отвыкала от порядка, от расписаний и графиков.

Раз Евгений проснулся равно, часов в восемь, огляделся, подумал, что рано, что все равно никого из местного комитета не застать. Повернулся на другой бок и снова заснул.

Проснулись ближе к одиннадцати, собрались в комитет. Хотя — всего-то и сборов было, что обулись. Евгений подумал: может, следует как-то отметить, что эта комната занята? Но про себя махнул рукой: все равно в городе они ненадолго, может, сегодня же отбудут. Да и если не уедут, а комнату все же займут — велика ли печаль? Наверняка найдется место, где переночевать.

Клим и Евгений вышли из комнаты.

Коридор был, безусловно, грязным. В дневном свете грязь казалась просто жуткой, катастрофической. Кое-где валялись гильзы, где-то в стенах и потолках было видно дыры. Но сколько лет было тем дырам? Штукатурки на этом потолке не было уже давно, да и пол не подметался здесь последний раз еще при царизме.

Как раз на встречу Аристархову и Чугункину из кухни вышел человек. Был он задумчив, в руках нес маленькую кастрюльку, из которой щедро валил вкусный пар. Кастрюля наверняка была горячей, тряпки или полотенца у встречного не имелось. И за ручки он держался через рукава пиджака.

— Скажите… — спросил Евгений у него.

— Да?.. — удивленно посмотрел на него человек с кастрюлей.

— А ведь ночью была перестрелка. Или мне приснилось?

Встречный выглядел разочарованным. Дескать, из-за такого пустяка остановили. Не нес бы кастрюльку, наверное бы рукой махнул. А так только сказал:

— Ну, положим, стреляли… Это хлопчики в войнушку играли.

И пошел дальше.

О появлении Клима и Евгения в ревкоме города Егорьевска были предупреждены. Но, разумеется, к визиту не готовились. Придут — ладно. Не придут, погибнут в дороге — меньше хлопот.

Но нет, оба прибыли в ревком, и этот факт как-то игнорировать было невежливо. По этому поводу в комитете состоялось не то собрание, не то перекур. В кабинет собрались те, кому не лень было побеседовать с чужаками. Местные густо закурили, предложили гостям. Те оказались некурящими. Главный среди собравшихся предложил прибывшим табакерку с кокаином: не угодно ли марафета для бодрости? Гостям было не угодно.

Все угощение ограничилось горячим, крепким чаем, хоть и с неизвестно как оказавшимся здесь лимоном, но без сахара.

На дворе муштровали новобранцев. Через открытое окно неслось:

— Нале- ВО! Напра-ВО! Лечь! Вста-а-а-ть! Лечь! Вста-а-а-ть! Голос!.. А-а-а-тставить…

— Что это там у вас? — удивился Евгений.

— Да это у нас строевую подготовку ведет идейный товарищ, некогда работавший в цирке. — ответил председатель ревкома. — Вот иногда и старое вылезет… Впрочем, вы ведь здесь по другой причине…

…К удивлению Клима, чудеса, происходящие в местной церквушке, не были секретом для подполья. Несколько человек из ревкома даже ходили на службы и подтверждали: да, в церкви происходило нечто странное. Можно сказать, чудеса. Причем не банальное мироточение, не слезы или кровь на иконах. Не исцеление хромающих и плохослышащих… Творилось нечто непонятное, незаурядное.

Это искренне возмутило Клима:

— Его чудеса — это явно пережиток царизма.

— Пережиток-то — пережиток. — согласился кто-то из местных. — Да нам только с ним спокойней живется. Ну, положим, посадим мы этого батюшку у кутузку. Так его завтра народ вынет и тюрьму с землей сравняет. И хорошо если только тюрягу. Думали его тихонечко хлопнуть. Там или церквушку сжечь, или самого батюшку того… Типа при ограблении. Вроде как на бандюков малахольных свалить.

— Ну и?.. — спросил Клим.

— Ну и раздумали. Даже если на нас не скажут, все равно… говориться же: свято место пусто не бывает. Неизвестно кто за ним придет. Может еще хуже выйдет. Потому и договорились с попиком приватно: мы его не трогаем, ценностей не изымаем, колоколов не снимаем. А он против советской власти народ не мутит. А дальше мы его авторитет как-то подорвем. Подошлем туда идейного эпилептика, скажем, чтоб его в корчах потрусило во время литургии…

— Но с иной стороны оно и боязно. — включился в разговор другой местный, рангом поменьше. — Потому как бывало, помянет кого-то недобро, так у человека что-то и случается: то ли ногу сломает, то ли дом сгорит…

— Вы знаете… С человеком постоянно что-то случается. — ухмыльнулся Аристархов. — У меня вот дядька как-то убил пересмешника…

Почти все закачали головами — примета и вправду нехорошая…

Но Аристархов молчал, пока кто-то не спросил:

— Так что с твоим дядькой? Небойсь помер?

— Ага. И трех лет не прошло как на войне убило.

Теперь пришла очередь молчать местным. Дескать, вы приезжие — были и нету. А нам тут жить…

Наконец кто-то из рядов дальних, почти из-за двери проговорил:

— А как по мне, лучше чтоб священники вместо воды освящали пиво!

— Это зачем еще? — спросил кто-то сидящий на подоконнике.

— А чтоб оно дольше не портилось…

Председатель комитета отмахнулся от болтунов и продолжил:

— …Мы даже по ходатайствам верующих приняли решение, что неправильное ношение звезды двумя, а не одним лучом вверх, будет караться дисциплинарными взысканиями, вплоть до трибунала. Ибо звезда с одним лучом вверх — это символ человеческий, а с двумя — антихриста. А к чему нам лишние треволнения?

Желающих указать дорогу к храму в ревкоме не нашлось. Зато подробно объяснили дорогу и даже нарисовали простенькую.

К церкви Евгений и Клим подошли со стороны поселка, вида скорей бандитского, нищего. Вероятно, жили здесь люди не слишком верующие, потому как освященную землю и улицу разделял высокий деревянный забор.

На заборе же имелась размашистая надпись: "Мусор не сваливать! Прокляну!"

И действительно — пол надписью было сравнительно чисто.

Еще в заборе имелась крошечная калиточка, но она оказалась надежно запертой изнутри.

Вероятно, когда-то она бывала открытой, потому как путеводитель, выданный в ревкоме, именно этой калиткой и заканчивался. Двор же церквушки примыкал к участкам частных владений плотно, без проходов.

Потому пришлось обходить весь квартал. Улочки плутали, рассыпались на проходы, через которые мог пройти свободно только один не шибко толстый человек. Попадись еще кто-то навстречу — так пришлось бы расходиться, трясь животами.

— А вы раньше встречали чудотворцев? — спросил Клим, перепрыгивая через очередную канаву.

— А как же!

— И видели их чудеса?

— Да нет, сам пока не видел ни одного.

— А не сам? Со слов свидетелей?

— Вот этого было более чем достаточно. Я видел десятки людей, которые утверждали, что чудотворец исцелил их от карциномы или от чахотки в последней стадии.

— И они были действительно здоровы?

— Как мы с вами…

Клим прислушался к своим чувствам: вроде бы себя он чувствовал неплохо. Только вот в горле будто першит…

— Так, выходит, это было чудо? Он их исцелил?

— Не совсем. Дело в том, что у них не было ни рака ни туберкулеза изначально. Просто лжечудотворец начинал с того, что убеждал потенциальных свидетелей в том, что те больны. Что у них опухоль, каверны в легких… И родные, якобы им лгут, а сами тихо делят будущее наследство. Что доктора ничего не смыслят в своем деле, а то и вовсе стремятся свести тебя в могилу. А затем проходит время, и целитель сообщает: ты… в смысле он — здоров!