Общество знания: Переход к инновационному развитию России - Г. Осипов

Да и ссылка на «профессиональных экономистов» не проходит. На той же передаче дали сказать пару слов академику-секретарю Отделения экономики РАН академику Д. Львову, так он говорил нечто совершенно противоположное — деньги надо инвестировать именно в России, для развития ее экономики. Есть в хозяйстве России дыры, где все уже висит на ниточке, где требуется именно срочная стабилизация. Например, во многих городах на грани отказа водопровод. Хозяйство РФ может обеспечить все необходимое для ремонта — трубы, насосы, материалы и рабочие руки. Но у городов на это нет денег. И вот, они берут на Западе кредиты под 20,5 % годовых (как это сделал Ярославль) — из тех российских денег, которые правительство отправило туда на хранение! Почему же не дать Ярославлю эти деньги под 12 % — и всем в России это будет выгодно. Нет, надо разорить город и обогатить западный банк.

Существует, однако, гипотеза, что этот тип рассуждений содержит элемент притворства и является уловкой бюрократа, желавшего избежать вопросов и общественного диалога. В эту гипотезу трудно поверить, но даже если это так, проблема лишь усугубляется. Неоднократно указывалось на то, что такая «фиктивная» алогичность, подобно программе-вирусу, внедряется в алгоритм умозаключений и подчиняет его своей иррациональной логике.

Возможно, это произошло вследствие «конвергенции», когда наша правящая элита стала «учиться» у США и подражать им. При этом она «заразилась» многими вещами, не имея того иммунитета или противоядий, которыми обладает элита США, культивирующая у себя эти болезни вполне сознательно, как средство манипуляции сознанием. Одним из таких средств является, как это ни парадоксально звучит, сознательная иррациональность. Этот инструмент политического постмодерна уже стал фактором роста напряженности в мире, в том числе в сфере сознания.

Н. Хомский обращает внимание на эти установки, предложенные в исследовании Стратегического командования США в 1995 г. и вошедшие в «Основные положения доктрины сдерживания после холодной войны» [182, с. 29]. Авторы исследования считают, что США должны использовать свой ядерный потенциал, чтобы «в случае, если их жизненно важные интересы поставлены под угрозу, выставить себя в роли иррациональной и мстительной страны». Как сказано, «это должно быть частью нашего образа как нации, который мы демонстрируем нашим противникам… Представлять себя абсолютно рациональным и хладнокровным — значит оскорблять себя… Тот факт, что некоторые элементы [американской государственной машины] могут казаться потенциально „неконтролируемыми», способен принести выгоду; ведь это только вселит страх и сомнения в умы тех, кто принимает решения на противоположной стороне баррикады».

Эта доктрина родилась не после холодной войны. Н. Хомский пишет: «Этот доклад воскрешает никсоновскую „теорию сумасшедшего“: наши враги должны осознавать, что мы безумны и непредсказуемы, имея при этом в своем распоряжении невероятную разрушительную силу; и поэтому страх заставит их подчиниться нашей воле».

Если так, то некогерентность высказываний чиновников высшего ранга надо считать оружием в психологической войне против собственного народа.

Некогерентным являлось объяснение замысла реформы ЖКХ, которая возлагает ответственность за его ремонт и содержание на население и местные власти, хотя финансовые возможности обоих этих субъектов хозяйствования несравнимо меньше необходимых затрат. Зам. председателя Госстроя РФ Л. Чернышов дал такое объяснение в передаче на радио «Эхо Москвы» (2003 г.): «Я должен сказать, что… в пределах 120-127 млрд рублей ежегодно из консолидированного бюджета в ЖКХ отправляется денег, и сейчас отправляется. Но эти деньги идут как дотации предприятиям ЖКХ, естественно, не имеют никакой адресности, ничего. В результате они, естественно, используются так, как на душу положит этому предприятию. Т. е. задача реформы в том, чтобы деньги отдать гражданину, тому, кто нуждается в субсидии. Отдать эти деньги человеку, и чтобы он заплатил полным рублем с учетом государственной поддержки».

За мыслью чиновника в таком изложении уследить непросто. Почему деньги, идущие «как дотации предприятиям ЖКХ, естественно, не имеют никакой адресности, ничего»? Почему это естественно и как деньги могут «не иметь ничего», тем более «никакой адресности»? И почему деньги, посланные без адреса, все же попадают предприятию, а уж оно, «естественно», тратит их «как на душу положит»?

Но суть этих рассуждений в том, что население, получив от госбюджета адресные субсидии, должно будет, чтобы «модернизировать сетевое оборудование в городах и населенных пунктах» и вообще обновить основные фонды ЖКХ, расплатиться с долгами и еще внести 4-5 триллионов рублей для приведения всей системы в минимально приемлемое состояние. И депутаты фракции большинства проголосовали за закон о реформе ЖКХ даже не задав вопросов. При этом дотации гражданам, «чтобы они заплатили полным рублем», были ужаты со 127 млрд руб. до 20 млрд руб. в год. Результат известен: капитальный ремонт жилищного фонда почти не ведется, изношенные водопроводные, канализационные и тепловые сети почти не перекладываются. В таблице 5 приведены данные Росстата за 2006 г.

Таблица 5

Замена изношенных инженерных сетей ЖКХ в РФ (2006 г.)

Ценным учебным материалом для изучения системы знания постсоветской власти служит конфликт, возникший при операции монетизации льгот. Летом 2004 г. в Госдуме был принят, а в Совете Федерации утвержден закон, заменяющий предоставление льготным категориям граждан ряда благ в натуральном выражении денежными выплатами. Возник социальный конфликт, который выявил важную деформацию структуры знания, к которому прибегала власть. Из нее было исключено традиционное знание, выработанное в культуре России, и неявное знание чиновников. При этом оказалось выхолощенным и рациональное знание, выраженное в аналитических материалах социологов.

Проблема льгот к деньгам не сводится. Тут столкнулись два мировоззрения, два типа рациональности — и выявился разрыв между властью и массой населения. Главная цель монетизации была внерациональной и лежала в сфере идеалов — «монетизировать» все стороны жизни. Это и оскорбило людей. Пассивное сопротивление этой акции было удивительно единодушным. Это говорит о том, что она затронула что-то очень важное, какой-то нерв — но правительство не пошло на диалог, не обратило внимания на доводы даже очень авторитетных людей.

Вот пример. За 15 лет реформы в РФ было подорвано донорство крови, число доноров сократилось вдвое. Кроме того, резко снизилось качество донорской крови — значительную часть ее сдают, за небольшую плату, отчаявшиеся люди, часто опустившиеся на дно. Как сказано в обзоре 2004 г., «бесплатного донорства в нашей стране практически не существует. Оно кануло в Лету вместе с введением в России законов рыночной экономики… Попробуйте-ка прийти с выданной на пункте сдачи крови просьбой-справкой о предоставлении вам выходного дня к руководителю какого-нибудь ОАО» [123]. Ликвидация льгот нанесла еще удар. Доноры Ижорского завода, в основном, сдававшие кровь бесплатно (и реально не получавшие положенных льгот), пишут: «Мы с горечью и недоумением узнали, что доноров хотят лишить немногочисленных льгот. Кровь — бесценный дар. Донорство неоценимо в денежном выражении, и льготы — лишь некоторый стимул для участия людей в донорском движении. Это знак признательности и благодарности этим людям со стороны государства… Неужели Россия хочет „прославиться“ как первая страна, загубившая донорское движение?»

Власть не знала простых вещей. Монетизация любых натуральных повинностей или благ есть механизм атомизации общества, перевода всех человеческих и социальных отношений на принципы купли-продажи. Льготы — механизм усложнения общества, повышения его разнообразия. Это знаки отличия, знаки заслуг человека перед обществом и государством. Они важны даже просто как напоминание о том, что существует доблесть и заслуга. Монетизация стирала из памяти людей само понятие доблести («Не имеет ценности то, что имеет цену»). Этот удар по культурным устоям и вызвал конфликт. Если система льгот и вообще натурных выплат действительно была бы уничтожена («монетизирована»), это нанесло бы обществу огромный урон, его даже трудно оценить.

Заметим, что Запад сохраняет многие традиционные ценности и здравый смысл. Там никому и в голову не придет ликвидировать сложную и широкую систему натуральных льгот. Принимая на работу ценного сотрудника, администрация фирмы помимо высокого оклада сразу сообщает ему список тех натуральных льгот, которыми он может пользоваться (например, местом на удобной автостоянке, теннисным кортом или бассейном и т. п.). Производственные фирмы в США часто предлагают своим рабочим другую важную льготу. Они, закупая для нужд производства материалы, приобретают и такие, которые используются в быту (краски и пр.) — и продают их своим работникам со склада фирмы по оптовым ценам. Такое «сращивание производства с бытом» почти ничего не стоит фирме, но дает существенную экономию части работников, хотя этой льготой тоже пользуются далеко не все.47