Хлопотливая нация (сборник рассказов) - Аркадий Аверченко

– Больно?

– Конечно, больно.

– А тут?

– Ой!

– Нервы, нервы и нервы. Нужно их успокоить. Вы музыку любите?

– Не выше оперетки.

– Нет, это не подходит. Вам нужно ходить на чтонибудь серьезное, действительно художественное. Гм… Вот что! На днях начинается серия вагнеровских опер. Достаньте абонемент.

– Как кстати! – воскликнула, всплеснув руками, Ната. – Мои знакомые как раз хотят уступить кому-нибудь абонемент. И мы вдвоем будем ходить… Вагнер – такая прелесть!

– Осмотрите меня внимательно, – заискивающе попросил Корзухин. – Может быть, найдете что-нибудь полегче, чем можно было бы заменить Вагнера. Обыкновенную оперу, что ли… Или цирк…

Доктор ударил Корзухина кулаком под ложечку и спросил:

– Больно?

– Еще как!

– Ну вот видите – лучше Вагнера не придумаешь… Чудак человек… Говорит – цирк. Это все равно что больному ревматизмом давать пилюли от кашля. Медицина, батенька, такая вещь, что… гм… гм…

Доктор сделался домашним врачом Корзухина. Однажды он осмотрел его, ощупал и сказал со вздохом:

– На этот раз – дело серьезное.

– Говорите – не мучайте меня – что такое? – скривился Корзухин.

– Мотор!

– Неужели есть такая болезнь? Вероятно, психомотор?

– Нет, просто мотор. Вам нельзя пользоваться извозчиком – никаких сотрясений! Слышите? Грудо-брюшная преграда не в порядке. Нужен мотор!

– Послушайте! – сказал Корзухин. – Вы доктор? Так. Вы осматриваете пациента?.. Так, прекрасно. Он, предположим, болен. Хорошо. Вы садитесь и пишете ему рецепт. Существует правило, по которому с рецептом ходят в аптеку. Но я никогда не слышал, чтобы с рецептом бежали в автомобильный гараж!!

– Вы забываете о физическом методе лечения, – сухо сказал доктор.

– Это что за музыка?

– Механотерапия.

– Странно… – обиженно улыбнулся Корзухин. – у меня, может быть, и всей-то грудо-брюшной преграды на дешевенький велосипед неберется, а вы – целый автомобиль прописываете.

Доктор нахмурился.

– Я не гомеопат. Не нравится – можете обратиться к гомеопату. Он вам может даже швейную машину прописать. Пожалуйста!

И ушел, гулко хлопнув дверью в передней.

– Можно подержанный, – робко сказала жена.

Это было однажды осенью…

Корзухин лег после обеда спать, но ему не спалось: грезились разные болезни, эпидемии и несчастья. Он встал, оделся и печальный, расстроенный побрел к жене.

В дверях ее комнаты, перед портьерой, приостановился, услышав голоса. Прищурился… Потом опустился на стул у окна и стал слушать. Разговаривали двое:

– Вы должны, доктор, это сделать!

– Ни за что! Вы сами не знаете, что просите… Нужно же знать меру.

– Я и знаю меру. Но мне необходимо иметь зеленую гостиную! Слышите? Вы должны это устроить. Наша старая красная опротивела мне до тошноты.

– Вы говорите вздор. Как я это сделаю?!

– Ваше дело. На то вы доктор.

– Это скорей дело обойщика.

– Придумайте что-нибудь! Скажите, что красный цвет ему вреден, а что зеленый там что-нибудь такое… увеличивает кровообращение, что ли. Или расширяет сосуды.

– Вздор! Зачем ему расширение сосудов?

– Скажите просто, что ему вредна красная гостиная.

– Да он ведь там никогда и не бывает.

– А вы найдите такую болезнь, чтобы ему нужно было сидеть в гостиной, намекните на кубический объем воздуха, а потом скажите, что такой красный цвет в гостиной ему вреден.

– Наталья Павловна… Это черт знает что!.. Он уже на автомобиле чуть не поймал меня. Если он догадается – подумайте, что будет… Я понимаю, мои первые опыты – они хоть что-нибудь имели под собою… Хоть какую-нибудь почву… Конечно, куренье вредно, напитки вредны, картежная игра вредна… Но Вагнер – это безобразие, автомобиль – это наглость. У вас нет ни такта, ни логики.

– Ну хорошо. Устройте мне последнее – красную гостиную – и ладно. Больше ни о чем не попрошу.

– Даете слово?

– Да-ю! Честное слово!!

– Ну, в последний раз. Господи благослови.

………………………………………………………………………..

Доктор и Ната отправились в спальню на поиски Корзухина, но Корзухина там не нашли.

Отыскали его в красной гостиной. Он сидел на красном диване, тянул из горлышка бутылки коньяк и курил чудовищную сигару.

– А, доктор! – сказал он, подмигнув. – Здравствуйте! Не находите ли вы, что красный цвет гостиной мебели дурно влияет на меня? Кубический объем, как говорится, не тот. Хе-хе… Продается хороший автомобиль, дети мои! Срочно нужны деньги за выездом в клуб, и если я, черт побери, не заложу сегодня хорошего банчишки – потащите меня опять на Вагнера. Ха-ха! Дорогой врач! Ломаются нынче все преграды, в том числе и ваша грудо-брюшная, если вы не покинете немедленно одр тяжелобольного Корзухина. Неужели мы никогда с вами, доктор, не увидимся? Ну, что ж делать… Я с этим совершенно примирился. Пошел вон!

Купальщик

– Эй… как вас… Мм… молодой чч… век! Нет ли тут поблизости морей каких-нибудь?

– Каких морей?

– Ну, там… Черного какого-нибудь… Средиземного. А то так – Мраморного, что ли.

– Нет, тут поблизости не будет. Переплюниха река есть, так и то верст за пятнадцать…

– М… молодой чч… век! Море бы мне. А?

– Говорят вам – нет. Да вам зачем?

– Купаться ж надо ж…

– Да если нет, так как же?

Человек, желавший выкупаться, покачнулся, схватил сам себя за грудь, удержал от падения и прохрипел страдальчески:

– Надо ж купаться же ж! Освежаться надо же ж!

– Да-с. Нет морей.

– А… Каспийское море… Далеко?

– Каспийское? Далеко.

– Вы думаете – я пьян?

– Почему же-с?

– Да, пил. Надо же ж пить же ж!! Напиваться необходимо же ж!!

– Извините… Я домой.

– Домой? Лошадь! Кто ж нынче домой ходит? Впрочем – прав! Надо ходить же ж домой же ж!! Посл… лушай! А дома морей никаких нет? Хоть бы Красное… Аральское… А? Ушел? Ну и черт с тобой. Ты же лошадь же ж! Я тут сейчас и искупаюсь! Вот еще! Куда бы мне пиджак повесить? Вот гвоздик! Надо ж пиджаки вешать же ж!

– Эй, господин! Разве тут можно раздеваться?

– Можно. Здравссс… прохожий… Не знаете – тут глубоко?

– Где-е? Это ведь улица! Тут и воды нет.

– Толкуй! Подержи жилетку.

– Отстаньте!

– О Господи ж! Надо ж жилетки держать же ж! Купаться надо же ж!!

– …Это что еще?! Вы чего тут?! Как так – на улице раздеваться? Пшел!

– Мама-аша! Сколько лет!..

– От-то ж дурень! Какая я мамаша? Я городовой.

– Вот ччерт!.. А я смотрю – обращение самое… материнское. Городовой! Где моя мама?

– Стыдно, господин. Тут и купальни нет, а вы раздеваетесь!

– Нет купальни… А ты построй! Я тут сяду – пока брюки подожду снимать, а ты надо мной и воз… веди п-по-строечку! О Господи! Строиться надо же ж!!

– Да зачем купальню, когда воды нет? Хи-хи.

– Милл… лай. Мне ж много не надо же ж! Построй купаленку, плесни ведерце – мне и ладно. Надо ж купаться же ж!!

– «Же ж, же ж»! Вот тебе покажут в участке «же ж»! Одягайся!

– Позвольте, городовой! Они выпимши и не в себе, а вы сейчас – участок. Знаем мы ваши участки. Позвольте, я сам его урезоню.

– Здравствуйте, господин!

– А-а… Мамаша! Глубочайшее…

– Купаться хотите?

– Купаться же ж надо ж! Работать надо ж!

– Дело хорошее. Водички вам немного потребуется.

– Пустяки же ж! Как пожива… аете?

– Слава Богу, хорошо. Вам ведь купаться не обязательно? Только освежиться?

– Освежиться ж надо же ж!

– Ну, вот. У меня в пузыречке вода и есть. Ведь вам не обязательно обливаться? Ежели ее немного – можно и понюхать. А?

– Господи! Надо нюхать же ж!

– Ну вот и хорошо. Умница. Нюхайте.

– Фф… ррр… пффф… Од… днако!

– Это вы что ему за водичку дали?

– Ничего-с. Нашатырный спирт.

– Здорово! Слеза-то как бьет. Хи-хи!

– Еще, может, нырнете, а? Вот бутылочка. Держи ему голову.

– Фф… рр… пфф… Однако!..

– Ну как?

– Где мой… пиджак? Дом купца Отмахалова направо?

– Направо.

– Городовой! Дай мой пиджак. Ффу!

Сазонов

Рукавов собирался пить чай.

Он налил стакан, посмотрел его на свет и неодобрительно поджал губы.

– Чаишко-то, кажется, мутноватый… Ох, уж эти меблированные комнаты! Ох, уж эта холостая жизнь!

Дверь скрипнула. Рукавов оглянулся и увидел прижавшегося к притолоке и молча на него смотревшего Заклятьина.

– А, здравствуйте! – равнодушно сказал Рукавов. – Вот приятный визит. Входите… Ну, как дома? Все благополучно? Чаю хотите?

Заклятьин отделился от притолоки и сделал шаг вперед.

– Я пришел только сказать вам, Рукавов, – держась рукой за сердце, сказал Заклятьин, – что людей, подобных вам, нужно убивать без милосердия, как бешеных собак. И, клянусь, я убью вас!

Рукавов отставил налитый стакан. Брови его были нахмурены.

– Слушайте, Заклятьин… Я не знаю, на чем вы там помешались и каким вздором сейчас наполнена ваша голова… Но об одном прошу вас: обдумывайте, что говорите! Даже в пылу гнева. Есть такие слова, о которых потом жалеешь всю жизнь. Садитесь. Что случилось?