Надгробие Дэнни Фишеру - Гарольд Роббинс

— Как ты узнал о ней?

— Для войны у меня уши, может быть, и с дефектом, но для гражданской жизни — самые подходящие.

Он наконец успокоился и виновато произнес:

— Ты же знаешь, как это бывает. Я очень люблю твою сестру, но у нее какие-то странные представления о взаимной близости… Мы… как бы это выразиться поточнее, не совсем совпадаем темпераментами. Вот и приходится…

— Да что ты, Сэм, я тебя не осуждаю, даже, признаюсь честно, завидую. Но Мими такая гордая…

Сэм задумчиво посмотрел на меня и решил, что надо бы перейти в наступление.

— Неужели я мало для тебя сделал? Ты только вспомни. Заплатил за тебя залог, отмазал от полиции, устроил на приличную работу…

— Все это так, Сэм, и я очень благодарен тебе. Но мужчина должен не просто получать жалованье, но и самостоятельно делать деньги, если у него хватает ума и способностей. У меня, как ты мог убедиться, есть и то и другое. Так дай мне возможность заработать настоящие деньги.

Он пристально посмотрел на меня, вспоминая, наверное, себя в мои годы. Его лицо расплылось в широкой улыбке. Уж кто-кто, а Сэм Гордон умел проигрывать с достоинством. Однако он решил проверить свою последнюю карту.

— А что, если за это дело возьмется Филдс?

— Не возьмется, я уже проверил. Это дело ему не по зубам.

Сэм откинулся в кресле и вытащил чековую книжку.

— О'кей, Дэнни, я тебе верю. Сколько тебе надо, чтобы начать собственное дело?

— Десять тысяч.

— На какой срок?

— Я верну их тебе через один послевоенный год. Мне надо играть наверняка.

— Но это может растянуться очень надолго. Кто знает, когда кончится война?

— Если она протянется, то плакали твои денежки. Эти автоматы проработают у меня не более трех лет. Потом их надо будет заменять новыми.

— Три года… — задумчиво протянул Сэм, прикидывая что-то в уме. — Проценты обычные?

Обычные проценты означали шесть к пяти, то есть, взяв десять, я должен буду вернуть двенадцать.

— Скинь немного, Сэм. В конце концов все останется в семье.

— Хорошо. Десять процентов годовых на неозначенный срок, — быстро согласился он.

Было ясно, что на таких условиях он выиграет гораздо больше, но на данном этапе меня это устраивало.

— Что ж! Это будет справедливо. Ты не прогадаешь. Ты хочешь, чтобы я сам съездил в Атлантик-Сити?

— Ну уж нет! — ответил он, выписывая чек. — Положи это на свой счет. Теперь это твое собственное дело!

Выйдя от Сэма, я облегченно перевел дух и уселся за свой стол. Пожалуй, это был самый удачный бой. Вырвать десять тысяч у такого волкодава, как Сэм, было неслыханной победой. Десять тысяч американских долларов! Никогда у меня не было таких денег.

Вдруг мною овладели сомнения, сменившиеся самой настоящей паникой. Я с трудом подавил желание вернуть немедленно чек Сэму, пока не поздно. Я же с ума сошел, решив, что смогу провернуть такое крупное дело. Как всякий хищник, Сэм обладал мертвой хваткой и обостренным нюхом на деньги. Почему он сам не взялся за этот проект? Может быть, он действительно бесперспективен? За время работы с Сэмом я имел немало случаев убедиться в том, что, как правило, Сэм всегда оказывался прав. Кто я такой, чтобы утверждать: на этот раз Сэм Гордон ошибается?!

Смертельная усталость накатила на меня. Что на меня нашло? Откуда эти наполеоновские замашки? У меня была хорошая работа, спокойная жизнь. Еще несколько лет назад я все был готов отдать за такое место, теперь, видите ли, мне мало. Почему? Ответа я не мог найти, но он был, он вертелся в моем сознании, как вертится на языке забытое слово. Не мог же я схватиться за эту идею просто потому, что Сэм отказался от нее?

Вспомнился первый день работы у Сэма. Сэм вызвал меня в свой кабинет и долго мерил меня тяжелым взглядом. Когда он наконец заговорил, я не узнал его голоса. Он решил поставить сразу меня на свое место:

— Если ты думаешь, что сможешь валять здесь дурака только потому, что ты брат моей жены, то лучше сразу же убирайся! Я буду платить тебе тридцать долларов в неделю, но требовать работы на пятьдесят. Иначе — пошел вон! Па-а-нятно?

Я улыбнулся про себя, услышав знакомое со времен тренировок словцо.

— Есть, шеф! Клянусь честно отрабатывать свой кусок хлеба с маслом!

— Вот и отлично. Рад, что мы понимаем друг друга. А теперь — выметайся отсюда и принимайся за работу. Чем меньше ты будешь попадаться мне на глаза, тем лучше.

Так я отрабатывал свои тридцать долларов, потом сорок пять, шестьдесят и, наконец, семьдесят пять… И учился, учился, учился. Сначала я мотался по концессиям, проверял правильность отчислений на счета компаний «Гордон Консэншз Инкорпорейтед». Оценив мои усилия, Сэм начал поручать мне экспертизу новых предприятий, заключал новые сделки исключительно после того, как я составлял тщательную экспертизу. Когда Сэм поручил мне прощупать небольшую фирму торговых автоматов Кристенсона, я отправился туда без всякой задней мысли. Фирма не приносила большой прибыли, но обладала громадным потенциалом. Автоматы фирмы были разбросаны по всему городу, в них продавались прохладительные напитки, газеты, жевательная резинка, сигареты…

На меня произвел впечатление влюбленный в свое дело мистер Кристенсон. По тому, с каким энтузиазмом он рассказывал мне о своих «малютках», я понял, что он очень неохотно продает дело. Но врачи ему сказали: либо фирма, либо жизнь; он выбрал последнее. Как Сэм смог разузнать обо всем этом?

В мастерской фирмы работали всего пятеро механиков, еженедельный оборот — около трех тысяч. В распоряжении Кристенсона находилось 2140 автоматов по продаже сигарет и 92 — по продаже «Кока-колы». В мастерской стояли еще четырнадцать автоматов, к которым не могли найти запасных частей. Но если их наладить, то они приносили бы еще около трех сотен в неделю. По моим прикидкам, сорок процентов автоматов располагались не там, где они могли приносить максимальную прибыль; если их переместить, товарооборот мог достигнуть четырех тысяч, что давало бы около пятисот долларов чистой прибыли в неделю. Именно поэтому я рекомендовал Сэму прибрать к рукам это дело. При его связях можно было бы очень широко развернуться. Я бы мог лично взяться за реорганизацию. Побывал я и у производителей автоматов. Конечно, сейчас они были завалены военными заказами, но директор завода показал мне проспекты послевоенных моделей. Я ахнул. Это был настоящий Клондайк. Автоматы на любой вкус, дающие все что угодно.

Но Сэму все это было не по душе. Он преуспевал и не хотел суетиться. Я взглянул на чек в моих руках. Ответ ускользнул от меня. Я брался за дело не только потому, что хотел самоутвердиться. Здесь было что-то еще. Что? Ответ я получил дома, когда вечером увидел Нелли.

Я тихо вошел в квартиру, пытаясь представить, как она примет новость. Разволнуется, конечно. Она очень настороженно встречала каждую новую мою идею, которая хоть как-то угрожала завоеванному благополучию. Хорошая работа и твердое жалованье — вот что было ее лозунгом. Ее буквально бросало в дрожь от любых спекуляций, в которых присутствовал элемент риска.

Несколько раз я предлагал ей переехать в новую, более удобную квартиру, но она и слышать об этом не хотела, хотя, как я подозревал, в душе мечтала об этом.

— Зачем нам тратить деньги на квартиру? Нам вдвоем и тут неплохо.

— Но, дорогая, для чего же еще зарабатывать деньги, как не для того, чтобы их тратить? — возражал я.

— Нужно основательно накопить на черный день, вдруг нам перестанет везти?

Она не могла забыть о наших трудных первых годах.

…Нелли дремала в кресле с высокой спинкой. Я, все так же тихо, подошел к ней и обнял ее за плечи. Она очень уставала, целый день проводя за работой в горячем цехе на формовочном прессе. Ей нужно было поспать с полчаса, чтобы прийти в себя. Она не проснулась, и я заметил, что в руках у нее фотографии нашей Викки. Я тяжело вздохнул и вытащил снимки из ее пальцев. Она так и не проснулась. Сердце у меня дрогнуло от жалости, неожиданно сам собой выскочил ответ на вопрос. Мне стало понятно, почему у нас не было больше детей, почему Нелли боялась потратить лишний цент, почему она отказывалась переехать на новую квартиру. Я так и не смог дать ей главного, что должен дать мужчина любимой женщине, — защиту, чувство безопасности от любых невзгод. Одной любви мало, нужна уверенность в муже, в семье, в доме.

Вот оно! Свой дом. Именно поэтому мне захотелось разбогатеть. Чтобы избавиться самому и избавить Нелли от подсознательного страха перед будущим. Это избавление могли дать деньги, большие деньги. И они у меня будут.

Избегая глядеть друг другу в глаза, мы сидели в просторной гостиной Мими и обменивались ничего не значащими фразами. Моя сестра все не могла оставить тщетных попыток помирить меня с отцом. Нелли, Мими и мама ушли укладывать детей спать, а мужчины — то есть отец, Сэм и я — пребывали в гостиной и молча дымили сигаретами перед ужином.