Прыжок в ничто - Александр Беляев

И Пинч начал нажимать кнопки, пуская в ход боковые дюзы, чтобы изменить направление своего движения.

Увы, у него не было практики в обращении с этим снарядом, он не мог еще управлять своим полетом. Его бросало из стороны в сторону, как пиротехническую шутиху. Зигзагами бороздил он небесное пространство, ничуть не приближаясь к цели.

«Этак, пожалуй, и сам не доберешься до ракеты! — думал он. — Веселая штука — умереть между звездами. Горючее кончится, и я обращусь в кусок льда. Но еще раньше истощится или замерзнет в баллоне кислород, и я умру от удушья… Бр… Лучше не думать о таких вещах… Но где Амели? Она, кажется, перестала стрелять. Огонька не видно. Теперь ее еще труднее найти…»

Огонек снова блеснул и погас.

В тот же момент яркий свет ослепил Пинча. Пинч был не трус, но ему показалось, что откуда-то из недр мирового пространства неожиданно вынырнуло Солнце и двинулось на него.

«Какая-нибудь комета! Почему бы нет?..» Он похолодел от ужаса, ожидая неминуемого конца. Но в следующее же мгновение свет погас: это изменилось направление луча прожектора звездолета. Там наблюдали за ним и пришли на помощь. Неожиданно справа от него, ослепив ярким светом, промчался огненный вихрь, оставив хвост дыма или пара.

Это была «спасательная шлюпка», сконструированная Цандером именно для таких случаев. Он предвидел все и обо всем позаботился. «Шлюпка» имела вид шара. Форма не имеет значения в безвоздушном пространстве, но шар был удобнее для полета; многочисленные дюзы на его поверхности давали возможность направлять «шлюпку» в любую сторону. Она заключала в себе значительный запас горючего и кислорода. «Шлюпка» была двухместная, причем сиденья располагались одно «вверху», другое — «внизу». Этим достигалась возможность наблюдать всю сферу. В «шлюпку» садились в эфиролазных костюмах.

Цандер и Винклер летели на помощь Мадлен. Сильный прожектор помогал разыскивать затерянное в мировом пространстве тело. И Цандеру удалось сделать это. Он нашел беглянку в стороне от направления полета «ковчега». Следом за Мадлен Цандер и Винклер выловили других «эфиролазов» и, привязав их к «шлюпке», доставили на ракету.

Когда все вернулись на звездолет и сняли костюмы, Мадлен закатила настоящую истерику. Придя в себя, она беспрестанно повторяла, прерывая речь рыданиями и всхлипами:

— Домой! На Землю! В Париж, в Париж!.. Я не хочу больше оставаться здесь! В Париж!..

— Вот что, — начал Цандер, когда волнение улеглось. — Мы учимся на опыте и на своих ошибках…

— Я была на волосок от смерти, — перебила его Мадлен. — Еще немного, и я упала бы на Солнце…

— Ну, не так скоро упали бы, мадемуазель, — возразил с улыбкой Цандер. — Даже если бы покинутая нами Земля начала вдруг падать на Солнце, то ей пришлось бы падать больше двух месяцев. Время достаточное, чтобы прийти к вам на помощь. Ближайшей опасностью для вас была возможность истощения запаса кислорода и аккумуляторов для согревания. Но ведь мы следили за вами и вовремя пришли на помощь. Все ваше несчастье заключалось в том, что вы повели себя в Мировом пространстве словно в море, не умея еще как следует плавать. Жить в ракете, в условиях невесомости, мы все уже привыкли. У нас появились навыки, которых не знают земные жители. Но Мировое пространство мы еще не покорили. Нам надо учиться. С завтрашнего дня мы открываем школу… плавания в пустоте. Мы должны овладеть в совершенстве нашими портативными ракетами.

— Хорошо еще, что наш звездолет стоял на месте, — все еще не успокаивалась Мадлен, переживая свое приключение. — А если бы он летел! Он улетел бы так далеко, что вы не нашли бы меня или я бы задохнулась, замерзла, умерла от голода, сгорела… — И она начала всхлипывать.

— Вы ошибаетесь, — возразил Цандер. — Ракета наша летела со скоростью восемнадцати тысяч метров в секунду.

— Но ведь она же стояла, когда мы собирали зеркало!

— Да, если хотите, стояла. Закон относительного движения.

— Этот закон сведет меня с ума. И кто это выдумал его? Стояла — не стояла…

— «Выдумал» Галилей. И все это не так трудно понять, как вам кажется. Закон этот гласит, что не может быть безотносительного движения. Есть только движение одного тела по отношению к другому. Вы вышли из ракеты в Мировое пространство и находились возле нее. По отношению к вам ракета действительно стояла. Но относительно Земли она непрерывно летит с того самого момента, когда мы оставили Землю. И вы, находясь в ракете, летели вместе с нею. Понятно? Выйдя из ракеты, вы продолжали лететь по инерции с тою же скоростью и в том же направлении, что и ракета. И именно потому, что скорость полета и направления были одинаковыми, вам казалось, что и вы и ракета как бы висите неподвижно в пространстве.

Глава VI

В тот же день вечером произошло большое событие. Цандер с помощью Ганса с большим трудом наладил работу радиостанции и, поставив в кают-компании экран телевизора и радиорупор, наладил связь с Землею. С волнением все обитатели «ковчега», собравшиеся в кают-компании, услышали в первый раз голос Пуччи.

— Алло! Алло! Говорит Земля!.. Алло, Цандер! Алло, Ганс! Говорит Земля. «А триста шестьдесят восемь», Стормер-сити. Говорит Пуччи!

Экран еще был безжизнен, но слова итальянца доносились вполне отчетливо.

— Алло, как вы меня слышите? Отвечайте, отвечайте! Я не слышу вас. Вы, вероятно, не можете нащупать мою радиостанцию направленным лучом? Ищите. Пока передаю новости. Телевизор будет работать, как только я получу по радио изображения.

— Новости-то? Новости?.. — шипел Стормер.

И он услышал эти новости.

«Положение в Центральной Европе упрочилось… хотя…»

— Она не скоро погибнет, эта проклятая советская…

— Тише! Внимание!..

«…Восстания рабочих, солдат и крестьян… Военные заводы поджигаются неизвестными людьми. Портятся железнодорожные пути. «Могикане» приписывают это деятельности… котор… удалось организовать труд…»

В радиопередаче произошел перерыв. Стормер, наклонившийся к диску репродуктора, шепотом выбранился и потряс кулаками.

— Да ну же, ну!..

Но когда радиопередача возобновилась, речь шла уже о положении в других странах. Войны, революции…

Черный диск замолчал. Началось обсуждение новостей. Пинч перечитывал свои записи. Он был опять в роли газетчика и очень сожалел о том, что все уже знают содержание его «газеты».