Голубоглазая ведьма - Барбара Картленд

Маркиз неслышно прикрыл дверь, не окликая девушку, но та сразу же повернулась к нему с возгласом радости.

Идилла опрометью бросилась к маркизу и обняла его за плечи, сияя от радости.

– Милый мой! Дорогой! Как я вас ждала! Мне кажется, что после второго завтрака прошла... целая вечность!

– Мне тоже так показалось, – шепнул маркиз, покрывая ее лицо горячими, страстными поцелуями, словно это была их последняя встреча.

Глава седьмая

Стоя перед окном своего кабинета, маркиз задумчиво смотрел в сад.

Алые рододендроны пламенели в окружении сирени. Ее гроздья поражали разнообразием оттенков от бледно-сиреневого до лилового и удивительной белизной королевской белой сирени. Воздух был напоен прекрасным ароматом, благоуханием цветов, напоминавшим о приближении лета.

Солнце, клонясь к закату, посылало на землю мягкие розовые лучи. Под влиянием какого-то особого настроения маркиз был искренне тронут очарованием этого тихого вечера. «Удивительно, сколько вечеров наступали и уходили на моей памяти и как мало из них я вообще когда-либо замечал», – подумал маркиз, у которого теперь романтический оттенок переживаний вошел чуть ли не в привычку.

Последние недели он был как никогда счастлив. Идилла наполнила его разочарованное сердце новыми чувствами, среди которых преобладали счастье и радость жизни.

Если бы это было возможно, он никогда не вернулся бы в высший лондонский свет, предъявлявший к нему так много пустых требований.

Временами ему казалось, что он живет в зачарованном замке, чему немало способствовало безлюдье и своеобразная природа Эссекса. Да и персонажи, наполнявшие теперь его жизнь: старая няня, готовая часами рассказывать истории о добром колдовстве, добродушные крестьяне, проникшиеся заботами своего господина и... Идилла, совершенная и неповторимая, создали волшебную атмосферу, которой светский денди несказанно дорожил.

Со вздохом маркиз вновь развернул письмо, которое держал в руках. Отправителем был Джордж Саммерс.

Это письмо привез маркизу грум, ездивший в Лондон за разными вещами, заказанными маркизом, и получил его там от мистера Грэма.

Джордж Саммерс писал так же, как и говорил, – легко и забавно.

«Бог знает, где ты спрятался, Освин. Свет ошеломлен твоим исчезновением. Принц вне себя от мысли, что ты сумел найти приют, показавшийся тебе более привлекательным, чем... впрочем, ты сам знаешь наши излюбленные местечки. Однако я пишу тебе не просто так, от нечего делать - как тебе известно, дело, хоть и пустяковое, в Лондоне всегда у меня найдется, – а для того, чтобы рассказать тебе о знаменательных, можно даже сказать, исторических событиях, произошедших в твое отсутствие.

Как ты помнишь, миссис Фитцгерберт просила представителя католической церкви из конторы на Уорвик-стрит сообщить о ее деле римскому папе.

Она спрашивала его святейшество, позволительно ли было бы ей вернуться к принцу после того, как он женился на Каролине.

Как тебе известно, еще накануне твоего отъезда желание принца возобновить связь с миссис Фитцгерберт переросло в настоящую манию, так что мы всерьез опасались за рассудок его высочества. Как раз в тот день, когда ты так таинственно испарился вместе с половиной своих камердинеров, поваров и грумов, лучшими лошадьми и несколькими сундуками вещей из гардероба - как же без них показаться в деревне! – он так сник от всех этих переживаний, что уже не мог удержать в руке перо. Позднее его высочество признавался, что, если бы Господь Бог временно не «лишил его рассудка», он покончил бы с собой.

Мы были в отчаянии, не зная, чем тут можно помочь. Однако, к счастью, подоспел ответ от папы, содержавший разрешение на воссоединение миссис Фитцгерберт с его высочеством, так как этот «союз законен перед лицом церкви!».

Вполне естественно, что многие государственные мужи были поражены подобным решением папы. Что касается друзей его высочества, то все они безмерно рады. Принц с миссис Фитцгерберт вновь неразлучны.

Чтобы объявить публике о восстановлении этого союза, миссис Фитцгерберт, не жалея средств, решила устроить торжественный завтрак в честь принца.

Я слышал, что приглашено более четырехсот человек. И хотя некоторые чопорные дамы вне себя от возмущения, я готов поставить свое состояние до последнего пенни, что они примчатся на прием к миссис Фитцгерберт все до одной.

Честно говоря, я советовал бы тебе приехать. Его высочество всегда считал тебя своим другом. Он, вероятно, будет очень раздосадован, если маркиз Олдридж не явится лишь потому, что вдруг проникся нежнейшей любовью к сельским пейзажам».

Далее Джордж Саммерс рассказывал о своем времяпрепровождении – о вечеринках в менее респектабельных кругах, о скачках и о различных казусах, случившихся с их общими знакомыми.

Маркиз был озабочен сообщением о предстоящем приеме у миссис Фитцгерберт.

Он понимал, что его отсутствие не только огорчит, более того, рассердит принца, но и вызовет многочисленные кривотолки.

С другой стороны, посещение этого приема могло пойти ему на пользу и надолго укрепить его позиции как друга наследника престола, а скорее всего в недалеком будущем – регента.

За этими размышлениями маркиза застала Идилла, неслышными шагами вошедшая в комнату.

Она была необыкновенно хороша в муслиновом платьице цвета морской лазури. Маркиз заметил, что няня впервые разрешила голубоглазой красавице зачесать волосы наверх. Девушка улыбалась сияющей улыбкой беспечной юности.

Поцеловав по очереди обе ручки Идилле, маркиз сказал:

– Я рад, что вы наконец полностью поправились!

– Да, я совершенно здорова, – кивнула Идилла. – Даже строгая няня признала это. А можно мне завтра прокатиться с вами верхом? Уверяю вас, я удержусь в седле, да и прелестный костюм от мадам Валери лежит без применения.

– Честно говоря, меня занимают сейчас другие вещи, – заметил маркиз, – но мы обсудим наши планы позже, а сейчас давайте вначале пообедаем.

Они обедали в большой столовой. Это была одна из самых просторных и едва ли не самая красивая комната замка, стены которой украшала великолепная роспись.

Но Идилла не обращала внимания на роскошное убранство, поражающее изяществом и гармонией, создание которого под силу только истинно великому мастеру. Она смотрела только на маркиза. Не сводя с Освина Олдриджа восхищенного взора, девушка внимала каждому его слову. Идилла жадно впитывала сведения, которые во множестве черпала от маркиза, узнавая для себя столько нового. Слушая его, она словно приближалась к той таинственной, полной блеска и разнообразия жизни, к которой, наверное, стремится любая молоденькая красавица.