Золотая акула - Андрей Молчанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Типун тебе, ботало…
Вода за бортом с шипением разверзлась. Показалась маска, на четверть заполненная затекшей водой, после на днище катера полетело подводное ружье и здоровенный, в светло-коричневых мраморных прожилках осьминог, грузно шлепнувшийся под ноги Одинцову, инстинктивно отпрыгнувшему в сторону от омерзительных, в белых болячках присосок щупалец.
Взобравшись на борт, Игорь беспечно заявил:
– Не слышу выражения благодарности за обеспеченный моими трудами ужин. Аплодисменты, пожалуйста…
– Ты зачем нырял, обормот?! – повысил голос старик. – Ты чего, на рыбалку сюда прикатил?! По турпутевке?!
– Докладываю, – ответил пловец дурашливо. – Я проникал в недра мирового во всех смыслах океана в нелегальных поисках немецкой подводной лодки. – Он неторопливо растирал кончиками пальцев округлый багровый рубец, оставленный врезавшейся в кожу маской. – Намордник менять надо, – добавил с досадой. – Течет, резина старая, еще советская…
– Сбиваетесь с курса в докладе… – недовольным голосом сказал старик.
– Да, я возвращаюсь к теме. Итак. На чем мы остановились? На поисках лодки. – Игорь обернулся на рассерженного отца. Затем обескураженно улыбнулся, мотнув коротко стриженной головой. – Какие поиски? Все найдено. Лежит наша «немка»! Под нами! – проорал восторженно, ткнув пальцем себе под ноги.
– Чего?! Сынок, правда?!
– Правда, папаня, правда! Твоя причем…
– Ну, рассказывай!
Одинцов переводил ошарашенный взгляд то на океан, то на небо.
Сбылось! Неужели – сбылось?!
И дело даже не в том, что находится в этом ржавом подводном крейсере, хотя, что называется, хотелось бы… чего-нибудь этакого… материально значимого. Но все-таки в данный миг главное заключалось в ином…
Тот уже бесконечно давний вечер в промозглых подмосковных Люберцах с нетрезвыми романтическими планами, та нудная и нервная дорога через всю Европу наконец-то реализовались в сегодняшнюю действительность, где был океан, затерянный в нем остров и всамделишная подводная лодка, находившаяся прямо под ними!
Сбылось!
И чтобы уже ни было после…
– Значит, так, – продолжил Игорь устало. – Радоваться, если честно, пока нечему. Лодочка не подарок. Затонула – во всех смыслах. Вся в наносах песка. Шнорхель сгнил, но рубка цела, как каменная, хоть бы что ей…
– Ну так железо-то какое! – вдумчиво и благожелательно поддержал старик. – А потом, кто его знает почему, но морская вода порой – консервант! Вроде все проесть должна, а – наоборот!
– Крен на левый борт, – докладывал Игорь. – Дифферент – на корму. Туда не подобраться, полностью улезла в дно. Прогулялся я вдоль правого борта, дошел до отсека, где сортир с ящиками…
– Ну? – выдохнул Вова.
– Дырища… Метр железа до палубы чистый, без грунта, потом песок, а поверх песка – дыра. С футбольный мяч. Начал копать, она все шире и шире… Вода так обшивку прогрызть не могла. Значит… – Он помедлил. – Или боевое ранение, или…
– Или кто-то на лодочке уже побывал, – вырвалось у Одинцова.
– Все свинчивают до моего заезда, – заметил Василий убежденно. – Золотое правило. Без перспективы исключений из него. Нахожу место под солнцем – солнце заходит!
– Погодите пыль пускать в свежий воздух! – покривился старик. – Заныли, русалки! «Дыра», «прореха»… Дай акваланг!
– Да ты чего, отец… Сорок три метра!
– Я с них всплывал! У меня есть носки, которые старше тебя, а ты меня учишь! И вообще мама родила тебя потому, что ты забодал ее изнутри!
– Ша! – бахнул кулаком в борт Вова. – Притихли, не на профсоюзном собрании! Ты, дед, себе бесплатной могилы не ищи. На сорока трех метрах пернешь – и дух из тебя вон… Я нырну! – Он закинул за спину баллоны, принял из рук Игоря ласты.
– А можно я? – вырвалось у Одинцова. – Прошу… Мне надо… А, ребята?
– Сорок три метра! – повторил Вова.
– Да замотал ты со своими метрами! – взревел дед.
– Ладно, пусть ныряет Чека… – с безразличной покладистостью согласился племянник. – Осваивает мирную специальность.
– А осьминога-то пошто замочил? – с укоризной спросил дед. – И так самое несчастное животное на свете…
– Это почему? – спросил Вова.
– Ноги у него от ушей, как у твоей модели, – поведал родитель. – Руки из жопы растут, жопа с ушами; ну и мозг, естественно, тоже в жопе. Как, впрочем, у многих, уточнять не буду.
– Папа, в прошлой жизни вы были полосатым африканским аспидом.
– Это почему?
– У него столько яда, что он им плюется во что попало.
Натягивая гидрокостюм, Одинцов выслушивал поспешные наставления Игоря:
– Будешь на глубине, дернешь фал один раз: прибыл! Два раза: значит, с давлением в баллонах порядок…
– Три раза, – торопливо перебил Одинцов, уже многократно прошедший экзаменовку, – значит – выхожу наверх. Сучу фалом – спасайте…
– А если потрясешь три раза?
– Запутался, нужен страхующий.
– Верно. Ну, давай! Не спеши, окуни головку, отдышись, маску проверь…
– Понял.
– Смотри, тут как в разведке: одну мелочь упустишь, много чего крупного приобретешь…
Маска сидела плотно, как медицинская банка, воздух подавался обильно, и Одинцов, поглядывая на наручный глубиномер, не торопясь устремился в беззвучную, податливую глубину, ощущая, как исподволь растет давящая боль в ушах.
Он выдохнул воздух через нос и сделал несколько глотательных движений. Боль ушла.
В фиолетовом придонном сумерке увиделся черный надолб рубки с пеньками отвалившихся антенн, поникшая труба палубной пушки, ровно затянутый бархатом грязно-зеленых водорослей корпус, увязший в длинных барханах блеклого, утратившего с глубиной цвет песка.
Подплыв к крейсеру, он не без волнения коснулся шершавой поверхности изъеденного солями металла – свидетеля иной эпохи, знавшего прикосновения давно ушедших в вечность людей – теперь безымянных…
От рубки проследовал к правому борту, высившемуся над ровным песчаным наносом, углядев отгнивший от корпуса шнорхель.
Следы пребывания Игоря увидел сразу: взрыхленный бархан и неглубокую лунку, вырытую у канта шва, указывающего на переборку между отсеками.
Вплотную приблизившись маской к черной прорехе, Одинцов ощупал пальцами края отверстия.
Металл ломко истончался на них, но определить происхождение пробоины было сложно; единственное, что вселяло подозрение, – ровная вертикаль правого края, словно прорезанная сваркой.
Из дыры пулей выскочила рыбка, ткнувшись в стекло маски, и Одинцов, едва не упустивший от неожиданности загубник, дернулся всем телом назад, на несколько секунд утратив ориентировку в пространстве.
Затем, вернувшись к пробоине, принялся углублять подкоп.
Плотный, словно прессованный, песок с трудом поддавался напрасно скребущим по нему пальцам, клубясь в воде и тут же оседая на прежнее место.
«Артель «Напрасный труд», – подумал он и в подтверждение такой мысли услышал сухой щелчок контрольного устройства минимального давления, призывающий к всплытию.
Призыву Одинцов с готовностью подчинился, тем более вдали мелькнул темной могучей торпедой силуэт неизвестной по породе, но явно «стремной» рыбины.
Взобравшись на катер, поведал компаньонам:
– Песок – как промерзший, не прокопать…
– А что насчет дыры? – поинтересовался Василий.
– О ней и речь… Не понять… Без землесосного снаряда уныряемся!
– Где ж его взять? – поскреб подбородок самый старший человек на судне. – Землесосный… Таким бы управиться…
– Тротил имеешь в виду? – спросил Вова со значением.
– На него, родимого, вся надежа… Как бы вот только заправить его туда половчей…
– Это не извольте беспокоиться, – сказал Одинцов. – Мое образование позволяет справиться с поставленной задачей. Тут три основных момента: герметизация взрывчатки, ее грамотная «оплетка» детонирующим шнуром и, главное, уплотнение…
– Что за уплотнение? – спросил Василий.
– Уплотнение, – ответил специалист, – есть метод регулирования и концентрации разрушительной силы взрыва. С подрывной работой не знакомы? Объясняю. Если положишь шашку динамита на асфальт и запалишь ее, вороночка будет так себе… А придави шашку мешком с песочком, первая же машина, попади в образовавшуюся колдобину, через крышу без колес в кювет слетит… Ну а песка тут… – Одинцов выразительно раскинул руки.
– Короче, твой фронт работы, – кивнул дед, – диверсионно-террористический. Ну, запрягай, – обернулся к Василию. – Поехали осьминога шинковать, чего на волне беса качать…
– Погодите, – сказал Одинцов. – Я вчера по шоссе ехал, видел рыбацкий поселок с пирсом… А потом на карту взглянул – он же отсюда практически по перпендикуляру приходится… Так чего мы горючку жжем, лишние мили нарезаем? Идем туда, договоримся с народом о парковке… А по шоссе на «мерседесе» – двадцать минут от дома…
