Кровное родство. Книга первая - Ширли Конран

Несчастная лиса была умницей: она знала, что можно сбить погоню со следа, пробежав по ручью или по куче навоза, и несколько раз проделывала это; на какое-то время ей даже удалось укрыться среди стада овец. Но теперь, после четырех часов неумолимого преследования, грязная, обессилевшая, она еле передвигала лапы.

– Это лиса из нашего леса! – воскликнула Аннабел. Не прошло и недели с тех пор, как эта рыжая воровка – уже в который раз – забралась в курятник Старлингса, не поленившись прогрызть дощатую стену, чтобы утащить пару цыплят. – Давайте спрячем ее! Она ведь наша, она живет в нашем лесу! – И, соскочив на землю, Аннабел бегом кинулась навстречу насмерть перепуганной лисице.

– Назад! Собаки собьют тебя с ног! – крикнула Клер, тоже спрыгивая на землю и бросаясь вслед за сестрой. Миранда последовала за ней.

Бедная лиса представляла жалкое зрелище: ее глаза вытаращены, язык свисал, как тряпка, бона тяжело ходили. Задыхаясь, животное с трудом и болью глотало воздух. Бег ее становился все медленнее; наконец, лапы подкосились, она чуть не упала и остановилась, пошатываясь. Бежать она уже не могла.

Аннабел была уже всего лишь в десятке ярдов, когда свора настигла лису. Спасения не было. Из последних сил лиса обернулась к своим мучителям и оскалила зубы. В следующее мгновение бежавшие первыми набросились на нее и начали рвать, вонзая зубы куда попало. Остальные, подлетая, наваливались сверху.

Когда охотники подоспели к месту убийства, Клер узнала среди них двух-трех местных хозяев, ветеринара и полковника Бромли, восседавшего на прекрасном, ухоженном гнедом жеребце.

– Эй, девочки! Уходите-ка отсюда! – крикнул распорядитель охоты. Он выглядел великолепно на серой лошади в ярко-красной куртке, белых бриджах и черных сапогах с рыжими отворотами.

– Ах вы, гады! Проклятые гады! – Это не выдержала Миранда, забыв о том, что употреблять подобные слова им настрого запрещено.

– Проклятые убийцы! – закричала вслед за ней Аннабел.

Полковник Бромли, в черном котелке и бежевом непромокаемом плаще, подъехал к девочкам.

– Не надо принимать это так близко к сердцу, – сказал он. – Лисы таскают моих ягнят и фазанов, а также ваших кур. Благодаря охоте лис становится меньше, а кроме того, этот способ их истребления наименее жесток.

– Неужели нельзя истреблять их как-нибудь по-другому? – прорыдала Клер. – Какими-нибудь ловушками или ядом?

– Фермеры не могут пользоваться ядом, потому что на отравленное мясо могут наткнуться их собственные собаки. А когда животное попадает в капкан, ему обычно приходится мучиться несколько дней.

– Ну, тогда убивайте их из ружей! Это быстро и не так жестоко, – закричала Аннабел.

– Фермеры не могут просиживать все ночи с ружьем в руках, подстерегая лису.

– А по-моему, это просто зверство! – снова выкрикнула Аннабел. – Сначала вы для собственной потехи загоняете несчастное животное до полусмерти, а потом смотрите, как другие животные рвут его на куски! Я рада, что я не такая, как вы!

– Потише, потише, – заметил полковник Бромли. – Вашей бабушке вряд ли будет приятно, если распорядитель охоты пожалуется на вас.

– А нам наплевать, понятно? – крикнула Аннабел. – Ах вы, кровожадная старая свинья!

Полковник Бромли ничего не ответил, только некоторое время молча смотрел на девочек, потом повернул коня так, чтобы оказаться между ними и остальными охотниками, и не сдвинулся с этого места, пока охота не повернула назад.

Двумя часами позже, когда Элинор и Шушу вернулись из поездки по магазинам, сестры возились в саду, предавая земле то немногое, что осталось от несчастной лисицы.

Услышав шум подъезжающего автомобиля, девочки бросились навстречу бабушке и Шушу и наперебой затараторили, не дав им времени даже расстегнуть пальто.

Разобравшись, наконец, что к чему, Элинор не могла сдержать своего возмущения:

– Посмотрела бы я на этого распорядителя, если бы его самого четыре часа гоняли огромные кровожадные зверюги! Он запел бы тогда совсем по-другому! Да он сам настоящий зверь, несмотря на весь свой шикарный костюм!

Получив с посыльным письмо от полковника Бромли, она пробежала его глазами: „…невоспитанные… хулиганское поведение… если повторится… полиция… директору их школы…"

– В здешних краях охота – святое дело, – заметила Шушу. – Этот чертов распорядитель нажаловался в полицию. Думаю, тебе придется порядочно поулыбаться, чтобы расхлебать эту кашу, Нелл.

Элинор выглядела обеспокоенной. Конечно, теперь она была принята в местном обществе, но прекрасно понимала, что, возрази она хоть словом против охоты, ее немедленно… ну, не то чтобы подвергнут остракизму, но…

– И все-таки девочки были абсолютно правы, – твердо заключила она.

Тем не менее, чтобы заранее предупредить возможные дальнейшие выпады со стороны распорядителя охоты, Элинор сочла нужным переговорить с сержантом Брауном, хорошо знавшим, что она ежегодно передает чек на солидную сумму фонду вдов и сирот полицейских, а также нанесла визит директрисе местной школы, мисс Прайер.

– Откровенно говоря, меня ничуть не удивляет подобное поведение Аннабел, – сказала ей директриса. – Она всегда ведет себя так, как будто она единственный ребенок в семье. – Мисс Прайер не употребила слов „непослушная", „своевольная", „эгоистичная", но имела в виду именно это.

– Аннабел просто старается не выглядеть бледно на фоне своих сестер, – попыталась оправдать внучку Элинор. – Вы же знаете, как умна Клер и какой сильный характер у Миранды.

– Поведение Аннабел, несомненно, продиктовано ревностью, – твердо произнесла мисс Прайер („Избалованный маленький тиран", – подумала она про себя.). – Вы не думали о том, чтобы отправить девочек в какой-нибудь пансион? Но не в Бененден или Хитфилд, а в такое место, где бы они научились самостоятельности и ответственности за свои поступки.

После долгой паузы Элинор ответила:

– Я подумаю об этом.

Придя домой, она позвонила Джо Гранту.

Вторник, 27 марта 1951 года

В глубине сада нарциссы качали своими золотистыми головками по воле ветра, гнавшего по небу облака. „Как похожи они на стайку пухлых купидончиков, загоняемых в постель строгой няней", – подумала Элинор. Она подняла воротник пальто и повернулась к Джо, которого, после восхитительного ленча из куропаток и великолепного кларета, пригласила полюбоваться своими нарциссами. Их золотой ручеек, обрамлявший всю заднюю часть сада, прямо-таки светился под бледной зеленью плакучих ив.

Когда кроны деревьев зашумели под порывом игривого мартовского ветра, Элинор возбужденно рассмеялась. Пряди светлых волос хлестали ее по щекам.