Незнакомец в зеркале - Сидни Шелдон

– Господи, Джилл, я спячу, если ты не будешь моей.

Она отстранилась и холодно произнесла:

– Если это все, что тебе нужно, ты можешь это купить где угодно в городе за двадцать долларов.

И захлопнула дверь у него перед носом. После этого она дрожа прислонилась к двери, боясь, что зашла слишком далеко. Она не сомкнула глаз всю ночь от этих тревожных мыслей.

На следующий день Тоби прислал ей бриллиантовый браслет, и Джилл поняла, что все в порядке. Она вернула браслет с тщательно обдуманной запиской. «Все равно спасибо. Ты заставляешь меня чувствовать себя ужасно красивой».

– Я заплатил за него три тысячи, – с гордостью сказал Тоби Клифтону, – а она отослала его обратно!

Тот недоверчиво покачал головой.

– Что ты думаешь о такой девушке?

Клифтон мог бы рассказать ему все, что думает, но ограничился тем, что произнес:

– Она, во всяком случае, необычна, мой мальчик.

– Необычна! – воскликнул Тоби. – Все до одной бабенки в этом городе только и ждут, как бы заграбастать все, до чего могут дотянуться своими потными ручонками. Джилл первая девушка из всех, кого я встречал, которой материальные вещи до лампочки. Разве я виноват, что схожу по ней с ума?

– Нет, – сказал Клифтон. Но он начал беспокоиться. Он знал про Джилл все и спрашивал себя, не зря ли он до сих пор молчал.

– Я не буду возражать, если ты захочешь взять Джилл в качестве клиентки, – сказал Тоби Клифтону. – Держу пари, что из нее может получиться настоящая кинозвезда.

Клифтон парировал этот удар ловко и в то же время твердо.

– Нет, Тоби, спасибо. Одной суперзвезды мне вполне достаточно.

Он засмеялся.

В тот вечер Тоби передал эти слова Джилл.

После неудачной попытки Тоби тщательно избегал заговаривать с Джилл о совместном пребывании в постели. В сущности, Тоби гордился Джилл потому, что она ему отказывала. Все другие девицы, с которыми он имел дело, были просто подстилки. Джилл не такая. Когда Тоби делал что-то, что Джилл считала неподобающим, она ему так и говорила. Однажды Тоби словесно высек кого-то, кто приставал к нему, выпрашивая автограф. Позже Джилл сказала: «Смешно бывает тогда, когда ты демонстрируешь свой сарказм на сцене, Тоби. А сейчас ты просто обидел человека».

Тоби пошел к тому человеку и извинился.

Джилл намекнула, что, по ее мнению, пить так много Тоби вредно. Он уменьшил потребление спиртного. Стоило ей случайно обронить небольшое критическое замечание в связи с его одеждой, как он переменил портных. Тоби позволял Джилл говорить такие вещи, которых он не потерпел бы ни от кого другого во всем мире. Никто и никогда не осмеливался командовать им или критиковать его.

Кроме матери, конечно.

Джилл отказывалась принимать от Тоби деньги или дорогие подарки, но он знал, что у нее не может быть много денег, и ее мужественное поведение заставляло Тоби еще больше восхищаться ею. Однажды вечером в квартире Джилл, ожидая, когда она закончит переодеваться к обеду, Тоби заметил в гостиной пачку счетов. Он сунул их в карман, а на следующий день распорядился, чтобы Клифтон их оплатил. Тоби почувствовал, будто одержал какую-то победу. Но ему хотелось сделать для Джилл что-то значительное, что-то важное.

И вдруг он понял, что это должно быть.

Сэм, я собираюсь оказать тебе большую услугу!

«Бойтесь звезд, дары приносящих», – поморщившись, подумал Сэм Уинтерс.

– Ты с ног сбился в поисках девушки для картины Келлера, так? – спросил Тоби. – Так вот, я нашел ее тебе.

– Я знаю ее? – спросил Сэм.

– Ты познакомился с ней у меня. Джилл Касл.

Сэм помнил Джилл. Красивое лицо, шикарная фигура, прекрасные волосы. Но слишком стара, чтобы играть роль девочки-подростка в фильме Келлера. Но если Тоби хочет, чтобы она попробовалась на эту роль, Сэм сделает ему такое одолжение.

– Пришли ее ко мне сегодня во второй половине дня, – сказал он.

Сэм позаботился о том, чтобы проба Джилл Касл была тщательно подготовлена. Ей дали одного из лучших операторов студии, а режиссуру взял на себя сам Келлер.

Сэм просмотрел отснятый материал на следующий день. Как он и предполагал, Джилл была слишком взрослой для роли юной девушки. В остальном она смотрелась неплохо. Ей недоставало лишь харизмы – того волшебного обаяния, которое должен излучать экран.

Он позвонил Тоби Темплу.

– Сегодня утром я просмотрел пробу Джилл, Тоби. Она фотогенична и умеет читать, но на главные роли не потянет. Она может хорошо зарабатывать, играя второстепенные роли, но если ей хочется непременно стать кинозвездой, то я думаю, что она ошиблась в выборе рода занятий.

Тоби заехал за Джилл, чтобы повезти ее на обед, который устраивали в честь знаменитого английского режиссера, только что приехавшего в Голливуд. Джилл заранее предвкушала ожидавшее ее удовольствие.

Она открыла Тоби дверь и, как только он вошел, в ту же секунду поняла, что у него плохие новости.

– Ты что-то слышал о результатах моей пробы! – догадалась она.

Он нехотя кивнул.

– Я говорил с Сэмом Уинтерсом.

Он пересказал ей слова Сэма, стараясь смягчить удар.

Джилл стояла и слушала, не говоря ни слова. Она была так уверена. Роль казалась такой подходящей именно для нее. Неожиданно в памяти всплыл золотой кубок в витрине универсального магазина. Желание обладать и потеря причинили тогда маленькой девочке столько страданий! Сейчас Джилл испытывала то же самое чувство отчаяния.

Тоби между тем говорил:

– Послушай, детка, не расстраивайся из-за этого. Уинтерс сам не знает, что говорит.

В том-то и дело, что знает! Ей не суждено стать кинозвездой. Все переживания, и боль, и надежда были напрасны! Все происходит так, будто права была ее мать, и сейчас мстительный Бог наказывает Джилл неизвестно за что. Она словно слышит истошный вопль проповедника: «Вы видите эту маленькую девочку? Она будет гореть в Аду за свои грехи, если всей душой не предастся Богу и не раскается». Джилл приехала в этот город с любовью и надеждой, а город унизил ее.

Ее охватило невыносимое отчаяние, и она даже не поняла, что плачет, пока не почувствовала себя в объятиях Тоби.

– Ш-ш! Ничего страшного не случилось, – ласково произнес он, и от нежности, с какой это было сказано, она разрыдалась еще горше.

Тоби успокаивал ее, неожиданно для себя она стала рассказывать ему о том, как умер ее отец, когда она родилась, и о золотом кубке, и о трясунах, и о головных болях, и о кошмарных ночах, когда она ждала, что вот-вот Бог поразит ее насмерть. Она рассказывала ему о бесконечной колее безрадостной случайной работы, на которую она нанималась, чтобы стать актрисой, и о цепочке неудач. Какой-то глубинный инстинкт уберег ее от упоминания о мужчинах, которые у нее были. И, хотя она с самого начала вела с Тоби расчетливую игру, сейчас ей было не до притворства. Именно в этот момент своей абсолютной уязвимости она и дотянулась до его души. В глубине ее она тронула струну, которой до нее никто еще не касался.

Он вынул из кармана свой носовой платок и вытер ей слезы.

– Эй! Если ты думаешь, что только тебе пришлось несладко, то послушай, что я тебе расскажу. Мой старик был мясником и…

Они проговорили до трех часов ночи. Впервые в жизни Тоби разговаривал с женщиной как с человеком, понимал ее. Да и неудивительно: ведь у них столько общего!

То, что началось как ласковое сочувствие и утешение, постепенно превратилось в чувственное, животное желание. Они жадно целовались, и он крепко прижимал ее к себе. Джилл ощущала, как давит на нее его мужское естество. Он нужен ей, и он раздевает ее, и она помогает раздеваться ему, и вот он стоит нагой рядом с ней в темноте, и их неудержимо толкает друг к другу какая-то неведомая сила. Они опустились на пол. Тоби вошел в нее, она застонала от его огромности, и он хотел отстраниться. Но она с силой вцепилась в него и притянула к себе еще ближе. И тогда он стал любить ее, наполняя, завершая ее, делая ее целой. Любовь была нежной и ласковой, но быстро разгоралась и стала неистовой и требовательной, и внезапно будто рухнула плотина, это был уже экстаз, восторженное упоение, неосознанное животное совокупление, и Джилл пронзительно кричала: «Люби меня, Тоби! Люби, люби меня!» Удары его тела отдавались на ней, в ней, были частью ее, и два тела стали одним.

Они любили друг друга всю ночь, и говорили, и смеялись, и было так, словно они принадлежали друг другу всегда.

Если раньше Тоби думал, что любит Джилл, то сейчас он просто сходил по ней с ума. Они лежали в постели, и он обнимал ее, оберегая, и думал изумленно: «Так вот что такое любовь!» Он повернул голову и посмотрел на нее. Она была такой теплой, растрепанной и такой прекрасной, что дух захватывало, и он никогда еще никого так сильно не любил.

– Я хочу на тебе жениться, – твердо произнес он.

Это была самая естественная вещь на свете.

Она крепко прижалась к нему и сказала:

– Да, да, Тоби!