Будь моей - Джоанна Линдсей

Ветер внезапно стих, а через несколько минут прекратился и снегопад. Наверное, слегка потеплело, но граф был в таком состоянии, что не мог заметить разницы. Зато он заметил другое: поросли дубов и елей по обе стороны дороги стали гуще. Как бы там ни было, но ему удалось добраться до подножия холмов, до их нижних склонов. Среди этих холмов жили люди, там затерялись целые деревни, и в уютных хижинах был огонь, горячая пища и питье. Если бы Василию удалось продержаться еще версту-другую, он мог бы и выжить.

Но прежде чем он успел додумать эту мысль до конца, Александра круто свернула с дороги на юг, и Василий застонал: несколькими минутами раньше он бы, наверное, и не заметил этого и проехал бы мимо того места, где след сворачивал в сторону, и тогда бы уже окончательно потерял ее из виду.

Теперь, когда ветер стих, он снова стал кричать и звать ее, но девушка уже исчезла. Когда Василий добрался до того места, где она только что была, он снова увидел ее, но уже далеко впереди: она продолжала идти по следу. К тому же Александра уже не спускалась вниз по склону, наоборот, след начал постепенно подниматься вверх по узкой тропке, вьющейся меж камней.

Василий снова начал выкрикивать имя девушки, и на этот раз Александра его услышала и даже повернула голову, но не остановилась, а, наоборот, пришпорила свою лошадь.

Это было последней каплей, переполнившей чашу его терпения! Теперь Василий действительно был способен убить ее, когда догонит, если, конечно, до этого они оба не замерзнут. К счастью, лошадь Александры, как и жеребец Василия, тоже не стремилась нестись галопом, поэтому оторваться от графа Александра не могла, но продолжала сохранять прежнюю дистанцию.

Василий подумал: не выстрелить ли из пистолета, который он предусмотрительно заткнул за пояс?

Остановит ли ее это или, наоборот, заставит поторопиться? Несколькими выстрелами, возможно, и удалось бы остановить девушку и заодно выяснить ее намерения. Но не исключено, что у нее тоже есть оружие, и, решив, что он собирается ее убить, Александра может и не промахнуться. Пожалуй, она действительно начнет стрелять — просто в отместку, — ведь речь идет о ее лошадях, а те значат для нее куда больше, чем он. Чертовы клячи! Он бы не мерз здесь теперь, если бы…

Внезапно впереди замигали факелы. Они наткнулись на какую-то деревушку или на воров, а может, и на то и другое сразу. Но Александра и не подумала остановиться, а продолжала гнать коня на свет факелов, и через несколько минут граф понял почему. Ее табун! Она увидела своих лошадей и, вероятно, пришла в такую ярость, что даже и не подумала об опасности, возможно, подстерегавшей ее. Ослепленная гневом, девушка была не в состоянии действовать разумно. Василий не мог ни остановить, ни предостеречь Александру, только бессильно наблюдал, как она врезалась в самую гущу разбойников — а тех было не менее полудюжины — и начала размахивать во все стороны хлыстом, который после той потасовки всегда носила на поясе. Ей удалось рассеять бандитов. Кони встали на дыбы. Один из воров вылетел из седла и покатился вниз по склону. Другой поднял пистолет, но тот был мгновенно выбит ударом ее хлыста. Остальные спешились. Тропинка была слишком узкой, чтобы на ней могло уместиться столько лошадей одновременно, и разбойники, очевидно, собирались столкнуть Александру вниз прежде, чем она нанесет им серьезный урон.

Василий выхватил пистолет и выстрелил. Перезаряжать его не было времени, и граф швырнул оружие в снег и выхватил саблю. И все равно он подоспел слишком поздно: бандиты уже стащили Александру с лошади, факелы погасли, и Василий не мог разглядеть, что происходит с девушкой.

Раздался выстрел — на сей раз стреляли в Василия. Но граф настолько оцепенел от холода, что даже не мог понять, ранен или нет. Понадеявшись, что нет, он накинулся на бандитов и начал работать саблей, размахивая ею направо и налево.

Бандиты снова бросились врассыпную, испугавшись его клинка несколько больше, чем хлыста Александры, но не разбежались слишком далеко и, остановившись поодаль, размахивали своим оружием — кинжалом, двумя саблями и дубинкой, но пистолетов у них Василий не заметил. Теперь наконец граф смог разглядеть Александру.

Она барахталась в снегу, а один из бандитов пытался прижать ее к земле и связать веревкой. Увидев, что мерзавец посмел дотронуться до девушки, Василий обезумел от ярости и, не раздумывая о том, что теряет свое преимущество всадника, ринулся на разбойника и начал молотить негодяя рукояткой сабли по голове, пока тот не потерял сознание.

Василий быстро вскочил, слегка поскользнувшись на снегу, и оказался лицом к лицу еще с тремя бандитами, а четвертый набросился на Александру, прежде чем она смогла собраться с силами и подняться на ноги: разбойник толкнул девушку лицом в снег и, придерживая коленом, ловко скрутил ей руки. Через минуту он тоже ввязался в потасовку.

Теперь Василий уже овладел собой. Графа не пугал численный перевес врагов: он считал, что его умение владеть саблей дает преимущество по сравнению с этим сбродом. Правда, предательский снег в значительной степени лишал Василия этого преимущества, и он вспомнил, что когда они со Штефаном упражнялись в фехтовании на снегу, то большую часть тренировки провели лежа на спине, и такой полезный опыт не мог пригодиться теперь, когда Василий оказался лицом к лицу с четырьмя противниками.

И все же он был готов к атаке, и она не замедлила последовать. Сначала Василию удавалось сохранить свою позицию: он решил, что в данной ситуации нужно поменьше двигаться, и на какое-то время так оно и оказалось. Он выбил саблю у одного из атакующих, ранил другого и уже теснил третьего, когда вдруг замер как вкопанный, потому что в спину ему уперлось лезвие кинжала или сабли — Василий не мог определить, чего именно, однако лезвие прошло сквозь плащ, камзол и рубашку, и граф убедился, что еще не настолько закоченел, чтобы не почувствовать боль от раны.,

Глава 19

— Мудрый выбор, граф Петровский. А скажите, мой добрый друг, Штефан тоже присоединится к нам?

Василий узнал этот низкий и глубокий голос: он принадлежал человеку по имени Павел, и тот был кем угодно, но только не другом Штефана. Почти такого же высокого роста, как Василий, Павел был более мускулистым, а с его смуглого лица с грубыми и угловатыми чертами никогда не сходило выражение воинственности.

Обернувшись, граф заметил, что возле Павла толпится не менее дюжины его соратников, причем у многих из них были и ружья, нацеленные на Василия.

— Рад снова встретиться с тобой, Павел, — сказал Василий настолько неприветливо, что только идиот поверил бы в его искренность. — И, отвечая на твой вопрос, скажу — нет. Штефан не собирается присоединиться ко мне в этом путешествии.