Львёнок, который хотел выжить (СИ) - Бими Ева

Мы пришли туда, где все началось. Вот оно — то самое место без точных координат. Может, и правильно, что здесь все лаконично и закончится?

Я оглядывала это приветливое место, где чувствовала свою сопричастность к лидеру, пока, не зная того, не позволила себе большего в отношении него.

За все всегда надо платить. В данный момент я не испытывала страха или обреченности, я не знала, что будет, но заочно смирилась с любым исходом событий. Пусть будет то, что будет. Но пусть оно только случится скорее, порой ожидание расплаты тяжелее самой расплаты.

Леонардо выглядел так, как будто ему было сложно решиться на мое наказание. Казалось, что он вот-вот что-то скажет, но вновь отводил взгляд, пытаясь подобрать слова, сводя под маской надбровные дуги. А я просто стояла напротив него, без оружия, без просьб и молитв о пощаде. Наблюдала за ним, как человек, которому уже окончательно отказано в помиловании и он больше не ждет другого, зная, что наказание неминуемо.

Мастер катан собрался с духом, поскольку теперь его взгляд не метался по местности, а был обращен на меня, он не решался подойти, хотя я видела, как он предпринимал еле заметные попытки сдвинуться с места. Отчего-то вдруг стало забавно. Неужели он меня боится? По крайней мере, выглядело это так.

— Как это будет? — я решила прекратить это напряженное ожидание, но Лео только нерешительно смотрел в ответ.

— Наказание, — мне показалось, что необходимо уточнить, — как это будет?

— Я не… — он не мог выдавить из себя мысль, покачивая головой, смотря вниз, — это не…

Он поднял голову, вымученно глядя в ответ: — Я не понимаю — почему?

В его синих глазах была обида, и это невысказанное чувство словно ударило под дых. Он не требовал ответа, а просил его. Я не ожидала такой реакции от него. Всего, чего угодно, но только не этого.

Лео выглядел таким потерянным и растерянным, что, не осознавая того, я сократила между нами дистанцию. Мне хотелось уткнуться лбом в его грудь, просить его, чтобы он каким-то образом повлиял на пространство и время и стер эти жуткие дни, когда его не было рядом, чтобы мне не пришлось разрываться на части и бежать, думая, что совсем ему не нужна. Но вместо этого я продолжала изучать переплетения его нагрудных щитков, скрывающих под собой стальные мышцы, к которым желала прикоснуться. Почувствовать руками биение сердца, прижаться щекой и слушать гулкие успокаивающие удары. «Нельзя» — мелькнуло в голове, и это остановило попытку руки потянуться в его сторону.

— «Ха-Ши», — Лео потупил взгляд, избегая смотреть напрямую, — это место, которое способствует осознанию себя или своих ошибок. Оно призвано помогать, а не наказывать. Ты здесь для того, чтобы помочь мне понять, что происходит. И если тебе угодно считать это наказанием, то тогда для тебя оно будет тем, что ты расскажешь мне все.

— Но что? — у меня никак не укладывалось в голове: неужели это все, что меня ожидает? Это и есть мое наказание?

— Наблюдая за тобой с самого первого дня, я чувствовал твой страх. То, как от любого прикосновения, даже от руки Сьюзан, ты сжималась в комок, но пыталась это скрыть, — Лео нахмурился, под напряжением его губы вытянулись в тонкую полоску. — Мне знакомы отметины на тебе, и для такой, как ты, их слишком много.

Мой взгляд двинулся по шрамам на его лице. Каждая полоска зарубцевавшейся кожи на наших телах хранит свою историю. И в новом мире в них нет ничего радостного.

— С чего ты хочешь, чтобы я начала? — но не уверена, что смогу ему все рассказать вот так, в глаза.

— С начала.

Он зашел за спину, скрывшись из виду, и терпеливо ждал, когда я начну. Спина ощущала его присутствие, скольжение взгляда и тяжелое дыхание, от которого бегали мурашки и появился странный трепет.

Первые осторожные фразы рассказывали о том, где я родилась, в какую школу ходила, как нам жилось вдвоем с мамой. И как я была счастлива с ней, пока ее не стало. Как потом меня бросили одну в лесу, и мне приходилось выживать самой, ничего не умея. Как пряталась в брошенных на дорогах пыльных и ржавых машинах. Как ела все, что только умудрялась найти, чтобы не умереть с голода.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И как мне посчастливилось встретить Его. Человека, который спас запуганного, голодного, всеми брошенного львенка.

Голод вынуждает на риск, заставляя идти в запретные места, даже тогда, когда тебе нечем защищаться. Он застал меня бегущей от тварей. Найденная мною маленькая пачка чипсов грозила оказаться последним бесценным трофеем в руках.

Ему не составило труда перерубить им головы. Не составило труда спасти. И не составило труда взять с собой и заботиться обо мне.

Воспоминания о нем принесли знакомое родное тепло.

Позади тихий голос Леонардо задавал короткие вопросы, он хотел больше узнать об этом человеке.

Илайес Уэйти. Высокий, статный, темноволосый с серебристой проседью на висках. В его крови была чудная смесь генов. Мать — дитя англичанки и корейца, отец — плод союза ирландки и коренного американца. И в нем смешалось все: веселый нрав, любовь к чаю и охоте, тяга к знаниям, величайшая мудрость и огромное сердце, способное вместить в себя весь этот мир.

Свою прошлую жизнь он связал с востоковедением, он знал азиатские языки и искусно владел клинком. Может, поэтому его светлая душа потянулась в Страну восходящего солнца, где он нашел себе любимого человека и смог создать прекрасного ребенка. Но судьба оказалась к нему также неблагосклонна. И он потерял их в этом вирусном аду. Он смог вернуться на родину, оставляя страну, в которой разбилось его сердце.

Может, по этой причине он решил спасти хотя бы меня.

В нем восхищало все. Он был добр, тактичен, внимателен. Заботился, оберегал, поддерживал, подбадривал. Наставлял, вкладывая все свои знания. Учил управляться с мечом, сдавшись под моим настырным напором. Он дал мне дом, в котором я чувствовала себя в безопасности. Он стал моей семьей. Он стал первым после матери, который любил и всегда защищал. Наверное, так и ведут себя отцы.

И все, что у меня от него осталось — данное им имя Районоко, меч «тати» и воспоминания длиною в два года.

— Как он погиб? — я почувствовала дыхание Лео затылком, оно обдало теплом, запутавшимся в волосах.

Воспоминания нахлынули темными холодными волнами.

Мы жили на отшибе маленького городка, он заботился о нашем пропитании, совершая редкие набеги на ближайшие местные магазины. Но в них практически ничего не осталось. Так же, как и бензина на единственной в округе заправке.

Идти до ближайшего торгового центра было не меньше половины суток. Выйдя с вечера, мы зашли в здание под утро. И слишком поздно поняли, что там были другие люди. Он учил остерегаться их и был прав.

Мы уходили, так и не взяв с собой ничего из намеченного. А потом раздался звук щелчка затвора, отдавшийся эхом в длинном холе здания. Я оцепенела в страхе, не в силах пошевелиться. Он видел того, кто собирался нажать на курок. Зашел мне за спину и принял на себя удар девятимиллиметровой пули, и эти семь граммов металла отобрали его у меня.

Пуля пробила лопатку и раскурочила легкое. Все, что он успел мне сказать, захлебываясь собственной кровью, так это «Беги», перекладывая в трясущиеся руки свое оружие.

От звука выстрела проснулись мертвецы. Люди спасались бегством от смертоносной лавины. Меня оттащил от его тела молодой парень, уводя с собой. Я сопротивлялась, но он оказался сильнее. Таща меня, бьющуюся в истерике, затолкнул в серый пикап и увёз. И так я оказалась в этой группе, не понимая тогда, зачем ему сдалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Адам? — Лео вспомнил ранее названное мной имя. И от этого звука меня передернуло. Он ждал, когда я начну говорить. Мне было сложно, но я продолжила.

Там он стал моим единственным другом, с которым нам пришлось выживать в жесткой иерархичной системе ценностей: либо приноси пользу, либо уходи. Он был целеустремленным и решил во чтобы то ни стало занять свое место на этой вершине. И у него получалось. Он обладал множеством полезных навыков, пробиваясь к верху из низов. И он не бросал меня, продолжая заботиться.