Черный Город - Фернандо Гамбоа

Все еще не понимая, что произошло, я с ошеломленным видом посмотрел направо от себя и увидел, что там стоит Касси. Она держала в руке мачете, по лезвию которого стекала кровь.

— Я уже давно хотела отчебучить что-нибудь подобное… — сказала она, откинув назад упавшую ей на лоб прядь волос, и нервно улыбнулась.

В это утро, само собой разумеется, мы позавтракали змеей, которая, как нам сообщил Иак, называлась сурукуку. Это была одна из тех ядовитых змей, которых больше всего боялись жители бассейна Амазонки. Поскольку она имела обыкновение спать, зарывшись в пепле потухшего костра, про нее ходили легенды, что она умеет гасить пламя. Она была такой огромной, что после завтрака у нас осталась от нее почти половина, и по предложению мексиканки, перед тем как мы снова тронулись в путь, я повесил оставшийся от нее кусок — длиной более метра — себе на шею, как будто это был весьма причудливый шарф. Теперь у нас имелся небольшой запас свежего мяса.

В это утро сельва казалась уже не такой непролазной, как в предыдущий день, а потому мы шли заметно быстрее. Наверное, именно по этой причине, а может, потому что сквозь верхние ярусы растительности здесь проникало немножко солнечного света или же просто потому, что нам удалось вдоволь наесться, мы все пребывали в гораздо более бодром настроении. Профессор Кастильо иногда даже вдавался в рассуждения на одну из тех очень скучных тем, на которые он любил разглагольствовать. Кассандра, в свою очередь, рассказывала о неожиданных открытиях, сделанных при проведении археологических раскопок, в которых она участвовала в Гибралтарском проливе возле города Барбате, а Иак время от времени показывал нам различные местные растения и объяснял, какими целительными и прочими свойствами они обладают: например, жарака помогала при укусах змей, инмортал-де-пантано — при кровотечениях, а парапара, представляющая собой маленький белый цветок безобидного вида, в высушенном и измельченном виде при обычном контакте с кожей вызывала легкий зуд, за которым следовало временное онемение. Что касается меня, то я попытался развлечь своих спутников одной из песен Джека Джонсона, однако в середине второго куплета прямо над нашими головами раздался раскат грома, и Касси с профессором заявили, что это предупреждение с небес, и заставили меня замолчать.

Еще я — просто от скуки — то и дело поглядывал на компас, удостоверяясь, что мы идем строго на запад. Иак пытался, хотя и без особых успехов, охотиться. На мой взгляд, охотился туземец каким-то странным способом, заключавшимся в том, что он ложился спиной на землю, натягивал свой огромный лук при помощи одновременно и ног, и рук — чтобы натянуть его как можно сильнее — и затем стрелял в какую-нибудь из обезьян, которые все в меньшем и меньшем количестве перепрыгивали над нами с дерева на дерево. Каждый раз, когда Иак промахивался, он разочарованно качал головой и смущенно улыбался.

Когда мне стало совсем уж скучно, я вдруг вспомнил о том, что произошло пару дней назад.

— Касси, — обратился я к мексиканке, обогнав профессора и пристроившись прямо за ней. — Что ты собиралась сказать мне два дня назад?

Кассандра наполовину обернулась и подняла бровь.

— Два дня назад? А ты не мог бы уточнить, когда именно?

— Да, конечно. Когда нас окружили на песчаном острове кайманы, нам показалось, что нас ждет смерть, и… — я слегка улыбнулся, — и ты, по-моему, захотела сказать мне что-то очень важное.

Мексиканка поморщилась и посмотрела вверх, словно бы стараясь что-то припомнить.

— Не-е-е, не помню. — Она отрицательно покачала головой. — Признаться, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

— А-а… А еще ты, наверное, не помнишь того, что собиралась сказать мне, когда мы чуть не упали на гидросамолете в водопад, да?

— Да, тоже не помню.

— Понятно… А тебе известно, что врать-то ты не умеешь?

Мексиканка, ничего не ответив, ограничилась тем, что еле заметно улыбнулась и снова стала смотреть вперед.

Сделав еще несколько шагов, я услышал, как профессор, идя позади меня, сердито ворчит. Обернувшись, я увидел, что он яростно чешет себе спину и чертыхается, проклиная местную фауну.

— Не знаю, что за тварь меня укусила, — пробурчал он, — но у меня там с самого первого дня ужасно чешется, а еще там образовалась огромная опухоль.

— Да ну хватит уже, проф, — сказал я шутливо-сердитым голосом. — Выкиньте эти глупости из головы и перестаньте чесаться. Я уверен, что ничего у вас там нет.

— То есть как это нет? Я тебе клянусь, что чешется так, что я едва не схожу с ума и мне даже кажется, что там, под кожей, что-то шевелится.

— Проф, прошу вас, не впадайте в паранойю.

— Паранойю? — негодующим тоном воскликнул профессор. — Смотри!

Обогнав меня, он задрал на своей спине рубашку.

Под правой лопаткой у него и в самом деле появилась какая-то странная опухоль диаметром с шарик для игры в настольный теннис, в середине которой виднелось маленькое пятнышко крови.

Однако что поразило меня больше всего, так это то, что внутри этой опухоли и в самом деле что-то шевелилось.

Мы усадили по пояс голого профессора на ствол поваленного дерева. Затем я стал водить лезвием своего ножа над пламенем разведенного нами маленького костра, чтобы дезинфицировать лезвие, а мексиканка и Иак, сев слева и справа от профессора, принялись его подбадривать, а также приготовились крепко схватить его и удерживать с двух сторон, когда придет время делать надрез.

Решив, что на остром лезвии ножа уже не осталось болезнетворных микробов, я подошел к профессору со спины и положил ему руку на плечо.

Он повернул голову ко мне, и в его глазах засветился страх.

— А ты когда-нибудь это делал? — встревоженно спросил он.

— Вы и вправду хотите, чтобы я вам на этот вопрос ответил?

— Черт бы тебя побрал, Улисс… — пробурчал профессор. — Сейчас одна из тех ситуаций, когда вполне можно было бы соврать.

— Не переживайте, — сказал я ему уже в десятый раз за последние десять минут. — Все будет хорошо. Я знаю, что делаю.

Кассандра молча посмотрела на меня: в ее глазах застыл немой вопрос.

Я ответил ей точно таким же взглядом и тоже молча, а потом, испытывая некоторую неуверенность, слегка поморщился и пожал плечами.

Профессор, не зная об этом моем молчаливом признании собственной некомпетентности, закусил зубами палочку, подготавливая себя к маленькой хирургической операции, для проведения которой у нас, конечно же, не имелось абсолютно никаких обезболивающих средств. Не было даже самой обычной бутылки виски, которое в художественных фильмах нередко используют в качестве «обезболивающего средства» для тех, кому приходится делать операцию в не совсем подходящих для этого условиях.