Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Десерт к кофе на ваше усмотрение! И поживей!
— Си, синьор!
Официант улетел исполнять.
— Ну-с, — Вадим Арнольдович уже не думал про себя, а говорил вслух, — теперь можно и осмотреться!
12.
Можайского он обнаружил сидевшим почти в самом центре зала в компании двух пестро одетых господ и трех не менее пестрого вида девиц. Девицы, впрочем, производили сравнительно приятное впечатление: то ли их ремесло еще не успело на них отразиться, то ли они и не были профессионалками. Тем не менее, Вадим Арнольдович был удивлен: не тем, конечно, что его начальник оказался в компании девиц — эка, в общем-то, невидаль! — а его обликом в целом: его сиятельство своими одеждами настолько походил на местную шутовскую публику, что оторопь брала!
— Ну и ну!
Тем временем, Можайский и его спутники открыто смотрели на Гесса и, посмеиваясь, обменивались шутками — явно на его, Гесса, счет.
Вадим Арнольдович нахмурился.
И вдруг из-за столика Можайского послышался совсем уж громкий смех:
— Прего, прего! — восклицал один из спутников князя, а одна из девиц даже захлопала в ладоши.
Можайский позвал официанта. Тот подошел, выслушал, закивал головой и — с улыбкой — отправился за заказом. Через минуту он вернулся с помещенной в серебряное ведерко бутылкой шампанского, бумагой, пером[592] и чернильницей.
Можайский принялся что-то писать, а его спутники склонили к нему головы, заглядывая в листок. На их лицах появилось недоумение, но Можайский тут же вновь развеселил их комментариями.
— Сплендидо!
— Маньифико!
Официант принял небрежно сложенную пополам бумагу и понес ее — с бутылкой в ведерке — к столику Гесса. Вадим Арнольдович прищурился.
— Синьор! — торжественно провозгласил официант, подавая послание. — Позволите открыть бутылку?
— Окажите любезность!
Откуда-то появился еще и бокал, официант негромко хлопнул пробкой и наполнил его. Гесс же погрузился в чтение.
А вы, я посмотрю, молодец! Не растерялись. Признаюсь, я уже и не знал, как с вами связаться, но повод вы подали великолепный! Мои спутники — на них не обращайте внимания: один из них — аристократико локале[593], а второй — полицейский агент — уверены, что в этой записке я высмеиваю ваше поведение… синьоры и синьоры любят пошутить!
Так вот, милый Вадим Арнольдович: обстановка, в которую мы с вами угодили, крайне напряженная. Я нахожусь под постоянным наблюдением, поэтому свободно действовать можете только вы. Прямо сейчас возьмите на заметку сидящего слева от вас — через стол — господина: полагаю, он покажется вам знакомым, а если нет — не беда. Просто следуйте за ним, когда он покинет кафе. Проследите, куда он направится и, по возможности, установите его местожительства.
Далее. Гостиница Сан Галло находится здесь же, поблизости: буквально в двух шагах от площади, прямо за прокурациями. Меня заверили, что никаких русских в ней нет, равно как нет, получается, и Молжанинова, но вы проверьте это. Только будьте осторожны: дело нешуточное. Придумайте что-нибудь со свойственной вам, в чем я убедился, находчивостью. Чувствую, нас решили поводить за носы!
И последнее на сегодня: сейчас подойдите к моему столику и учините что-нибудь вроде скандала — это будет ожидаемой реакцией, без каковой сопровождающий меня полицейский может что-нибудь заподозрить. Вы понимаете: итальянцы и сами настолько горячи, что и во всех других ожидают увидеть такую же горячность.
Связаться со мной вы сможете вот по такому адресу: палаццо Мантони. Но сделайте это только при самой настоятельной необходимости. Если ее не будет, ждите моих инструкций: я найду способ — навроде того, посредством которого вы уже получили мою записку в вашей собственной гостинице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Ну, с Богом! Действуйте!
Вадим Арнольдович тщательно — на множество кусков — порвал листок и поднялся. Официант — не переставая, впрочем, улыбаться — благоразумно отошел от столика на шаг.
— Синьор? — спросил он Вадима Арнольдовича.
— Моменто! — покосился на официанта Вадим Арнольдович и взял в руку бокал.
Далее последовала возмутительная сцена: Гесс — с бокалом в руке — проделал — не спеша, под любопытными взглядами посетителей кафе — путь до столика Можайского и встал подле него, совершив церемонный полупоклон.
— Эгреджио синьоре![594] — сухо вымолвил он. — Вы нанесли мне оскорбление, что совершенно недопустимо для порядочного человека. Полагаю, вы не откажетесь встретиться со мною завтра…
Вадим Арнольдович деланно запнулся и перевел оледеневший взгляд на того, кого он посчитал — из двоих спутников-мужчин Можайского — полицейским агентом:
— Где у вас тут принято стреляться?
Агент — если только это и вправду был агент — поперхнулся:
— Стреляться? Стреляться? — затараторил он. — Почему стреляться?
— А вот почему! — ответил ему Гесс и выплеснул в лицо Можайского шампанское.
Шампанское, впрочем, в лицо его сиятельству не попало: уж очень ловок оказался Вадим Арнольдович, вроде бы и проделавший всё, что было необходимо, но так, что жидкость и брызги по большей части оказались просто на столе.
Можайский, отряхиваясь салфеткой, встал. Его всегда мрачное лицо сделалось настолько зловещим, что тут же — не медля ни секунды — на Можайского навалились оба его спутника, также повскакивавшие из-за стола.
— Стойте, стойте! — кричал один.
— Остановитесь! — вторил другой.
Девицы хлопали ресницами, но — это было очевидно до смешного — без всякого страха.
Можайский высвободился из объятий:
— Но, господа! — «возмутился» он. — Вы же видите: мне нанесено страшное… нет: чудовищное оскорбление! Такое только кровью смывается! Не знаю, как у вас, а у нас в России…
— К черту Россию! Синьор извинится! — агент — или это был не агент? — умоляюще посмотрел на Вадима Арнольдовича. — Синьор! Мы просто пошутили! Примите наши самые искренние извинения! Вы — настоящий продэ[595]! Прошу вас, извинитесь и вы перед эцелендза! Шампанское в лицо — это уже слишком!
Гесс насупился, но внимательный наблюдатель смог бы заметить в глубине его глаз неосторожные смешинки. К счастью для Вадима Арнольдовича, внимательных наблюдателей в компании Можайского не нашлось.
— Так вы что же: тоже из России? — спросил Можайского Вадим Арнольдович.
Можайский мрачно кивнул:
— Как видите… сударь!
— А почему вас называют эцелендзой?
— Позвольте представиться: князь Юрий Михайлович Можайский!
— Ах, князь… Можайский… позвольте: это не вы ли — тот самый полицейский, о котором в столице ходят разные байки?
— Байки? — не понял агент. — Что такое байки?
— Раконти[596], — пояснил Гесс.
— А! Раконти! Понял! Понял! Но ведь это замечательно!
— Куда уж лучше! — буркнул Можайский и протянул Вадиму Арнольдовичу руку. — Мир?
Вадим Арнольдович согласился:
— Мир!
— Браво!
— Браво!
— Присоединяйтесь к нам!
— Нет, господа, извините: я уж как-нибудь за собственным столиком посижу!
Вадим Арнольдович — однако улыбнувшись на прощание — отошел от Можайского и венецианцев и вернулся к себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Никто и не заметил, что Можайский-то представился, а вот Вадим Арнольдович — нет!
13.
«Кто бы это мог быть?» — думал Вадим Арнольдович, поглядывая на человека, сидевшего через столик от него.
