Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тише, тише! — взмолился незнакомец. — Вы нас на куски порвете!
— Еще кофе?
— Еще шампанского?
— Еще десерта?
— Никаких дам?
Гесс и незнакомец переглянулись и разом расхохотались:
— Бардак, ведь правда? Ну чистый ведь бардак!
— И не говорите!
Оркестр — очевидно, в нем тоже заводилой был какой-нибудь радостный чудак — прервал неспешно-романтичное треньканье и выдал вдруг несчастного ди Луну из Трубадура Верди.
Гесс перестал смеяться и поморщился:
— Совсем рехнулись![599]
Официанты — по-прежнему оба — подхватили своих обожаемых клиентов под руки и чуть ли не силой проводили за свободный столик.
— Моменто!
— Моменто!
— Интересно, что они задумали?
— Какую-нибудь глупость очевидно!
Так оно и оказалось: пару минут спустя на столик оказались водруженными какие-то совершенно невероятные блюда на до вульгарности роскошной посуде. Но самый «изыск» представлял собою торт, при взгляде на который становилось страшно. Даже при самом беглом осмотре становилось ясно, что в это творение кулинарии кондитер намешал десятки ингредиентов, большинство из которых между собою не сочетались вовсе, либо сочетались плохо.
— Как хотите, — сказал Вадиму Арнольдовичу незнакомец, — но я это есть не буду!
— Я тоже! — согласился Гесс. — Подозреваю, что эта… гм… конструкция — из завалящих. Ее всучили нам, чтобы покрыть убытки!
Незнакомец кивнул:
— За идиотов принимают, ясно!
— Вот именно!
Поскольку Гесс и незнакомец говорили между собой по-русски, официанты из их обмена репликами не поняли ни слова. Они продолжали улыбаться, суетиться, навязывать услуги и, в конце концов, так надоели, что Гесс не выдержал:
— Оставьте нас в покое! — прикрикнул он на обоих. — Дайте нам спокойно поговорить!
Антонио — по виду — обиделся: надулся и тут же отошел.
Тот, что постарше и более опытный, сделался сама любезность и тоже через мгновение удалился: с полупоклоном от себя и несколькими лирами — от «русских путешественников».
— Теперь-то мы можем поговорить?
— Да, пожалуй… Итак: что вы мне хотели рассказать?
15.
— Прежде всего, позвольте представиться, а то ведь неудобно получается! — незнакомец улыбнулся. — Вы представились, а я до сих пор — нет.
Гесс навострил уши.
— Анутин Владимир Львович, генерал-майор в отставке.
Гесс невольно привскочил со стула:
— Анутин!
Владимир Львович снова улыбнулся:
— Ну, слава Богу: хотя бы фамилию мою вы знаете!
Гесс — медленно, пристально глядя на генерала — уселся обратно на стул:
— Вы — брат Константина Львовича?
Владимир развел руками:
— Конечно.
— Какой ужас! То есть… я не это хотел сказать…
Гесс покраснел.
— Полноте: то — дела уже минувших дней. Но теперь вы понимаете, почему я уединился в своей квартире на нашем благословенном острове[600] и в сердце своем надеялся, что никому до меня не образуется дела!
— Понимаю[601].
Владимир Львович помешал ложечкой в чашке.
— Однако несколько дней тому назад — я уже вам это говорил — мне передали послание от человека, которого я некогда неплохо знал: в те времена, когда мой полк стоял в Афганистане… не в том, конечно, смысле, что это я командовал полком, а в том, что я служил в нем.
— Да-да, я понимаю… — Гесс слегка наклонился вперед. — А бой на Кушке? Вы в нем принимали участие?
Во взгляде Владимира Львовича появилось выражение удовольствия:
— Да, конечно! Славное было дело!
— А Кальберг?
— И снова он! — выражение удовольствия исчезло из взгляда Владимира Львовича, Владимир Львович нахмурился. — Почему вы все время так и норовите увязать меня с этим человеком?
Гесс, что называется, всплеснул руками:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Понимаете, он вот где у нас!
— Нет, не понимаю: я-то здесь причем?
Пришлось рассказать Владимиру Львовичу всё.
Владимир Львович выслушал и кратко резюмировал:
— Мерзавец! Впрочем, я всегда это знал!
Гесс осторожно спросил:
— Вы узнали Кальберга еще там… при Кушке?
Владимир Львович покачал головой:
— Нет. Кальберг у нас не появлялся. Но позже… ну, как — позже? — сам себя поправил Владимир Львович. — Где-то через несколько дней распространились слухи об участии на противной стороне какого-то поляка. Экстремиста, как модно было тогда говорить. Или националиста, что выражало суть точнее. Имени его не знали, но сама природа слухов такова, что прямые домыслы в них частенько идут рука об руку с правдой. А правда заключалась в том, что этому поляку имя все-таки присваивали. Только не Кальберга, а что-то очень похожее, но это что-то похожее, разумеется, в списках генерал-губернаторства[602] не значилось. Вот тогда бы еще прислушаться к слухам, провести параллели, но… вы же знаете, Вадим Арнольдович, как это у нас бывает: разгильдяйство у нас в крови, а если еще и кровь бурлит одержанной победой, то и вовсе каждый на всё кладет с большим, уж извините, прибором!
Гесс вздохнул:
— Это так!
— Вот поэтому-то подлинное имя поляка и не выяснили по горячим следам. А позже… позже уже и дела до него никому не стало. О нем попросту забыли: навалилось множество других дел — одно другого требовательней. Мы занимались и войной, и дипломатией, и снабжением, и торжествами, и строевыми работами… как завещал Суворов? — тяжело в учении, легко в бою! И то, что бой — один из многих — выигран вот только что, никак не означает, что учения можно забыть.
Гесс, как человек гражданский, вежливо покивал головой, мало, однако, понимая, насколько тяжело приходилось нашим войскам.
— За всей этой суетой, — продолжал, между тем, Владимир Львович, — многое повылетало из наших голов и из моей — в том числе, пусть даже моя собственная голова в то время была намного моложе!
Владимир Львович — теперь ему было лет около пятидесяти — опять улыбнулся, но на этот раз немножко грустно:
— Да… и волос седых тогда еще не было, и морщин — поменьше, и… а уж стройным каким я был — заглядение! Вы не поверите, глядя на меня сейчас, но тогда меня считали красавцем! В нашем полку только Венечка Заболоцкий — он тогда поручиком был — мог со мною тягаться по части… ну, по этой самой части!
Глаза Владимира Львовича задорно блеснули, ясно указывая Гессу на то, что и теперь отставной генерал-майор не утратил интереса к особам противоположного пола.
Гесс окинул взглядом раздобревшего, отяжелевшего, местами обвисшего, но именно на этом фоне отличавшегося броско-безупречной осанкой и отменной выправкой Владимира Львовича и даже немного позавидовал ему:
— Охотно верю… но что же дальше?
Владимир Львович спохватился:
— Бога ради простите, Вадим Арнольдович… воспоминания… значит, так. Примерно через год я краем уха услышал одну занимательную беседу, свидетелем которой мне быть никак не следовало. Да я, собственно, свидетелем и не был: краем уха — это буквально. Я проходил мимо штаба и у завалинки остановился поправить портупею. Окно оказалось открытым, и я услышал… говорили трое, но только один из голосов я узнал: это был наш командир. Кем были двое других, я не знаю и ныне.
«Вы уверены?» — спрашивал баритон.
«Абсолютно!» — отвечал командир.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})«Но как он оказался здесь?» — это уже спросил второй незнакомец.
«Да я-то почем знаю?» — командир.
«Но он же должен был вам рассказать!»
«Да ведь я и говорю: его рассказ показался мне странным. Барон явно что-то темнил и не договаривал. Зачем иначе я вас вызвал?»
