История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Дерзкое и успешное расширение влияния города вынудило, в конце концов, его главного соперника, г. Фрейбург, отстоящий всего в 4 милях от него и также построенный Церингенами, соединиться с ближайшими мелкими династиями, графами Грейерцким, Нейенбургским, Валенгинским, Нидацским, Ваадтским, Аарбургским и другими, чтобы, прежде всего, снова оторвать от Берна городок Лаупен на р. Сензе, близ Сааны.

 Бернцам не по себе от этой большой коалиции; на их стороне был только г. Солотурн, но их дальнозоркая политика нашла выход. Владения Берна простирались уже в нагорье до самого Бриенцского озера и соприкасались с Унтервальденом и Ури. Со времени своей победы при Моргартене эти лесные кантоны приобрели громкую военную славу, и Берн завязал с ними дружеские отношения; к ним теперь город обратился за помощью, к тому же за платной; никакого политического интереса эти лесные кантоны в споре за Лаупен не имели. Поэтому Лаупенская война является, пока еще в пределах самой Швейцарии, предтечей швейцарской службы в иностранных армиях, приобретшей в дальнейшем огромное значение. После победы Ури было уплачено, согласно случайно сохранившемуся документу, 250 фунтов пфеннигов. Город благодаря силе своего капитала, - еще, правда, очень небольшой, но до крайности напряженной решительным правительством, - взял к себе на службу испытанную военную силу крестьян, еще не способных поставить себе какую-либо политическую цель. Эта война приобрела глубокую, хотя в значительной мере имевшую только декоративный характер подоплеку, в результате того, что Берн не хотел признать Людовика Баварца императором, а перешел на сторону папы. Местный пастор Диебольд Безельвин использовал это для воодушевления народа и поднятия его воинственности.

 О ходе войны и сражения имеем подробное повествование ("Conflictus Laupensis"), исходящее, очевидно, из кругов этого пастора. Рассказ написан очень живо и наглядно, но его безусловно неправильно превозносят в качестве большого достижения военно-исторической литературы14.

 Судить по нем о характерных военных особенностях можно лишь с большой осмотрительностью, а так как более поздняя передача его в Бернской хронике Юстингера, записанная 80 лет спустя после события, успела уже перерасти в легенду и, с другой стороны, совершенно отсутствуют документы для проверки, то о сражении при Лаупене нельзя говорить с той уверенностью, которую желательно было бы иметь в виду его безусловно большого военно-исторического значения.

 Союзники осаждали и штурмовали Лаупен, занятый 600 бернцами, когда на 12-й день для снятия осады (21 июня 1339 г.) подошли, наконец, бернцы со своими союзниками. Численность осаждавшей армии определяется в 16 000 пехоты и 1 000 конных, а Юстингером - даже в 30 000 человек; эти цифры не имеют, понятно, никакого значения. Если союзные династии вместе с г. Фрейбургом выставили даже 4 000 солдат, и то это было очень много; армия Берна исчисляется в "Conflictus" всего в 6 000 человек, из них - 1 000 жителей лесных кантонов. Эта цифра представляется вполне вероятной15, во всяком случае надо полагать, что Берн со своей большой территорией и подкреплением со стороны лесных кантонов мог выставить большую армию, чем противники, поскольку лишь Фрейбург мог выступить с поголовным ополчением, а союзные графы явились только с рыцарями и слугами, что всегда составляло небольшую цифру16. Уверенность в победе этой армии основывалась, естественно, не на количественном, а на качественном превосходстве рыцарства над горожанами и крестьянами.

 Выйдя из леса между их городом и Лаупеном, на вершине горы Брамберг, бернцы увидели внизу под собой союзников, двигавшихся им навстречу. Хотя расстояние между полем сражения и Лаупеном составляет всего 2-2 S км, все же осажденные не могли наблюдать события перед городом.

 Бернцы пошли в атаку не сразу, а заняли позицию на вершине, очевидно, желая заставить противника, особенно рыцарей, начать наступление и тем использовать для себя какие-либо препятствия местности. Они могли рассчитывать, что союзники должны либо наступать, либо снять осаду Лаупена, так как, продолжая осаду, не отбив войско, подошедшее на выручку, они подвергали себя опасности внезапного нападения. Таким образом, положение напоминает Никополь.

 Бернская армия, нужно полагать, была разбита на 3 построенных четырехугольником отряда: авангард, составленный из жителей лесных кантонов (вальдштедцев), насчитывал 1 000 человек, - примерно, 30 человек в ширину и 30 в глубину; главная баталия - 3 000 солдат, примерно 50 человек в ширину и 50 в глубину; арьергард - 2 000 человек, - 40 человек в ширину и 40 в глубину; перед каждой баталией было рассыпано некоторое число стрелков17, а между ними - рыцари со своей свитой; последние, хотя и в малом числе, но имелись18.

 Союзники не решались прямо атаковать бернцев на их выгодной позиции и послали один корпус в обход; в то же время рыцари парадировали перед неприятельским фронтом и посвящали в рыцари молодых господ. Обходное движение было закончено к самому вечеру; арьергард бернцев сразу обратился в бегство. Но главная баталия выдержала начавшуюся атаку фрейбуржцев с фронта, встретила их стрелами и градом камней и затем перешла в контратаку. От силы этого удара фрейбуржцы рассеялись во все стороны. Одновременно с главной баталией вперед бросился и авангард, но при спуске с горы он был остановлен рыцарями и окружен ими со всех сторон. Хотя рыцари и не смогли прорваться в сомкнутый "еж" направивший во все стороны пики, но вальдштедцы все же погибли бы, если бы рыцари подтянули своих стрелков. Но тем временем главная баталия бернцев уже победила; кантонцы сделали свое дело, приняв на себя удар рыцарей, так что бернцам пришлось иметь дело только с фрейбуржцами. Покончив с этим, они повернули и ударили рыцарям в тыл. Последние могли спастись только бегством; многие были убиты. Тот корпус союзников, который отбросил арьергардную баталию бернцев, больше не принимал участия в сражении. Вероятно, войско было недисциплинировано или же не имело настоящего руководства и устремилось за бежавшими, желая захватить пленных и грабить.

 Сражение при Лаупене свидетельствует о таком стратегическом и тактическом превосходстве и руководстве бернцев, что напрашивается вопрос, кто же был полководцем. Занятие угрожающей оборонительной позиции и переход от обороны к нападению снова напоминает Марафон, и характерно, что о бернском полководце существует такое же предание, как и о Мильтиаде. Правда, источник того времени "Conflictus" совсем не упоминает о полководце, но в этом рассказе вообще отсутствует понимание военного дела. Наоборот, повествование Юстингера, в котором, правда, подлинную историю трудно отделить от вымысла, сообщает, что во главе бернцев стоял рыцарь Рудольф фон Эрлах. Этот очень богатый и знатный человек был одновременно вассалом союзного противника, графа фон Нидау, и гражданином г. Берна. Когда нависла туча войны, он покинул своего сеньора и отдался в распоряжение бернцев. Уже его отец командовал однажды бернцами при стычке у Дорнбюля (1298 г.), а он сам "хорошо проявил себя в 6 сражениях"; в нем бернцы нашли настоящего военачальника, который "их умудрял и обучал, как начать и как кончить дело". "У кого больше военных знаний, тот сильней". Эрлах, однако, сперва отказался принять командование, так как граждане слишком надменны и строгий начальник будет от их мести терпеть убытки и позор. Наконец, после долгого упрашивания сошлись на том, что вся община поклялась быть послушной во всех вопросах, и что если командир ударит кого-либо за непослушание, хотя бы он нанес при этом рану или причинил смерть, то ни город, ни друзья побитого не привлекут его к ответственности и не будут мстить.

 И вот Эрлах принял командование, которое обычно находилось в руках старосты (бургомистра). Эту должность занимал тогда Иоганн фон Бубенберг, также рыцарь и притом знатного рода; его сын командовал гарнизоном Лаупена. Как ни странно, что другой рассказ того же времени ничего не упоминает о командовании Эрлаха, все же это предание вряд ли является простым мифом. Берн все поставил на карту в этой войне; поэтому, естественно, на должность командующего искали наиболее опытного воина. И позже, в выражении при Муртене, хотя и по другим мотивам, командование возложили на одного рыцаря, и все же в хрониках этот факт почти совсем затушеван. Поэтому я думаю, что преданию о командовании рыцаря Рудольфа фон Эрлаха при Лаупене, несмотря на позднейшее происхождение и легендарность, все же не может быть отказано в достоверности. В этом сражении чувствуется настоящий полководец. Если бы одновременно он был и бургомистром, то эта личность была бы отмечена в истории Берна еще и иным образом. Значительно понятнее, что автор "Conflictus", смотревший на все с точки зрения религии и не интересовавшийся и не понимавший военных событий, просто забыл упомянуть полководца. Поэтому я без боязни называю гениального воина, которого военная история видит скачущим по полю Лаупенского сражения, Рудольфом фон Эрлах. Тот факт, что победителем был он, остался в памяти следующих поколений, хотя современный хроникер и не назвал его.