Двойной удар Слепого - Андрей Воронин

– Захват не получился. Мерцалов ушел, оставив после себя три трупа. В том числе убит капитан Сергачев, который и обнаружил Мерцалова в ресторане.

– Что Мерцалов делал в ресторане?

Полковник Лазарев от такого достаточно нелепого вопроса опешил. Генерал почувствовал это по его прерывистому дыханию.

– Да как что, товарищ генерал… Надо полагать, завтракал, обедал, выпивал, закусывал…

«Чтоб вы провалились, бездельники!» – подумал генерал, но в трубку сказал совсем другое:

– Кто еще погиб, полковник?

– Это не наши люди.

– Я спрашиваю, кто?

– Сержант тверского ОМОНа Трошкин и старший сержант Скоренев.

– Ну, эти не из нашего ведомства, – буркнул Потапчук. – Но все равно жалко парней… Что сделали по горячим следам? И откуда взялся ОМОН?

– Сплошное совпадение.

– Почему-то это совпадение – на руку Мерцалову, а не нам.

– Да там вообще, товарищ генерал, такое было в ресторане! Слава Богу, все обошлось…

– Ты хочешь сказать, полковник, малой кровью?

Троих уложил и ушел.

– Нет, товарищ генерал, но могло быть намного хуже, поверьте.

– Где сейчас Мерцалов?

– Мы пытаемся его достать.

– Можете и не пытаться, пустая затея. Это не тот человек, которого можно взять вот так вот просто. Тебе повезло, полковник, ты и твои люди его обнаружили, но брать Мерцалова должны были профессионалы. Почему был задействован ОМОН? Почему меня не поставили в известность?

– Некогда было, товарищ генерал. Решение пришлось принимать на ходу, и принял его…

Генерал понял, что теперь все свалят на погибшего капитана Сергачева, с остальных же взятки гладки.

– Ладно, еду в управление.

– Машина за вами уже выслана, товарищ генерал.

Думаю, она уже у подъезда.

– Хорошо, хорошо, полковник, – генерал положил трубку и только сейчас внимательно посмотрел на то, что нарисовала его рука.

А она во время разговора механически записала три фамилии и возле каждой начертила маленький аккуратный могильный крест.

– Тьфу ты! Чертовщина какая-то! – генерал стал густо зачеркивать фамилии, графит сломался, и Потапчук вновь чертыхнулся.

В двери появилась уже окончательно проснувшаяся жена в длинной ночной сорочке.

– Федя, что-то случилось?

– Да, случилось. Я сейчас уезжаю. Позвоню утром.

А ты чего бродишь, иди спать!

– Не ругайся.

– Попробуй тут не ругаться, когда мои доблестные вояки таких дел наворочали!

– Чего на людей злишься, думаешь, они не стараются как лучше?

– Да, стараются… Себя не жалеют и других…

Атонина Адреевна за сорок пять лет супружеской жизни насмотрелась всего и давным-давно привыкла к тому, что мужа могут поднять среди ночи, вызвать на службу или вообще он может исчезнуть на несколько дней.

– На работу мне не звони, я буду очень занят.

– Долго?

– Сколько потребуется.

– Ясно, ясно, Федя. Может, чаю поставить или кофе? Попьешь перед уходом.

– Да какой к черту чай!

– А кофе? Сон прогонишь.

– Мне сон лучше любого кофе прогнали.

– Как хочешь.

Генерал опять тряхнул головой и по-военному быстро начал одеваться. Через пять минут он был полностью собран, правда бриться не стал. Жена напомнила:

– Федя, побриться забыл.

– На работе побреюсь.

– Тогда возьми бритву, а то потом снова скажешь, что я не досмотрела.

У генерала была привычка: он брился каждое утро, чем бы не был занят. Процесс бритья приводил его нервную систему в определенное равновесие. И вообще привычки, как считал генерал Потапчук, человеку просто необходимы. Именно они держат его в норме, не дают сгибаться в самых кризисных ситуациях.

А сейчас ситуация сложилась именно такая. И единственное, чему можно было порадоваться, так это тому, что Олег Мерцалов засветился. Теперь со всей определенностью ясно, что он находится в Москве и именно его наняли для исполнения убийства, последствия которого будут катастрофичными.

На пороге кабинета генерал столкнулся с Атониной Адреевной. Она несла чашку горячего чая, в котором плавал ломтик лимона. На блюдечке лежала серебряная ложечка с витой ручкой. Потапчук нахмурился.

– Я же сказал…

– На вот, выпей, Федя, может, голова болеть перестанет.

– А с чего ты взяла, что у меня болит голова?

– По тебе видно. Уж кому, как не мне, понять, что у тебя…

– Не надо, не надо. Когда ты говоришь, что у меня болит голова, то она и начинает болеть. Ты всегда пытаешься мне внушить то, что тебе кажется.

– Ты мне твердишь эту фразу, Федя, уже сорок лет.

Твердишь, когда виноват.

– А ты, дорогая, сорок лет продолжаешь внушать.

Нас с тобой уже не переделать.

– Ну что ж, отнесу чай на кухню.

Но тем не менее Федор Филиппович взял чашку, размешал немного сахара – жена заботилась о муже, берегла его здоровье, запрещая ему есть много сладкого – и сделал большой глоток. Ему действительно стало лучше, и он с облегчением вздохнул.

– Оттянуло.

– Ну, вот видишь!

– Иди спать, – сказал генерал, ставя чашку на письменный стол. Выходя из кабинета, обнял Атонину Адреевну за плечи. – Иди, иди. И не волнуйся.

– Ты позвони, ладно?

– Ну ты же знаешь, что я позвоню.

– Да, знаю. Но предупредить должна.

– Позвоню, если время позволит.

– Не забудь.

– Не забуду, иди спать, – генерал накинул на плечи пальто с каракулевым воротником, надел шапку и вышел из квартиры.

Машина уже стояла у подъезда. Водитель прохаживался рядом и курил.

– Ну что, Павел, тебе тоже не дали поспать? – невесело улыбнулся генерал.

– Не дали, Федор Филиппович. Только устроился, а тут звонят, командуют – «в ружье!».

– Ясно.

– Куда едем? – уточнил Павел на всякий случай, хотя, проработав с генералом лет десять, прекрасно знал, что скорее всего придется ехать в управление.

– Куда же еще – на работу.

– Вот уж, среди ночи, и на работу! Что-то случилось? – сочувственно спросил водитель.

– А ты как думаешь, Павел?

– Думаю, что-то серьезное стряслось. Иначе вас не стали бы поднимать.

– Да, это точно.

Полковник Лазарев ждал генерала в его приемной.

Федор Филиппович Потапчук поздоровался с ним за руку и пригласил пройти в кабинет.

– Кофе уже готов, – сказал помощник.

– Хорошо, неси.

– С сахаром?

– Поставь сахарницу на поднос, – не зная привычек полковника, распорядился Потапчук, Генерал разделся, повесил свое старомодное пальто на вешалку, спрятал его в шкаф. Снял шапку и шарф, потянулся, хрустнув суставами.

– Я, полковник, такой хороший сон видел! Снилось мне, что я лейтенант, на мне новенькая форма. Иду я себе по улице, а мундир парадный, ботинки сверкают, ремни поскрипывают. Радуюсь, весна на дворе, яркое солнце, синее небо…

– Да-да, хороший сон. Я слушаю.

– Слушаешь и улыбаешься. Небо синее-синее, как только на кодаковской пленке бывает…

Полковник Лазарев, слушая генерала, думал: «Видать, наш генерал совсем уже сдал, крепчает его маразм. Тут такие дела, а он про новенький мундир и про начищенные сапоги рассказывает!»

– ..так вот, полковник, иду я себе по Тверской-Горького, поглядываю по сторонам. А женщины вокруг – одна другой краше, и все на меня поглядывают.

А по тротуару голуби ходят, в лужах купаются. Лужи тоже синие-синие, потому что в них небо отражается…

На деревьях почки вот-вот лопнут, зеленые листочки появятся. И так мне хорошо…

– И я вам все испортил своим звонком, не дал досмотреть сон?

– Да нет, полковник, – бросил генерал, усаживаясь в кресло за большим рабочим столом, – не ты мне все испортил, а голуби. Залюбовался я на них, как мальчишка, стоящий на крыше. А голуби, будь они неладны, мне весь парадный мундир и обгадили. И на погоны, и на грудь, и на рукава. А у меня с собой, полковник, платка носового нет. Я растерялся, все на меня смотрят, пальцами показывают, хохочут. И так я себя возненавидел, а еще больше птицу мира, что готов был в канализационный люк провалиться, подальше от людских глаз.

– Да.., ну и сон.

– Вот и я Думаю… Небо синее, лужи блестят, а я весь в дерьме…

Полковник Лазарев нетерпеливо переминался с ноги на ногу, не зная, как остановить поток красноречия генерала Потапчука. Но тот сам прервал повествование, сказав после паузы обидные для Лазарева слова:

– Может, я и нашел бы выход и почистил бы свой мундир, но тут твой звонок, полковник, я и проснулся.

Удружил ты мне, помог сохранить дерьмо на мундире.

Вот какие дела приключились. А теперь присаживайся и рассказывай, что да как.

Доклад полковника был очень кратким. Неприятно говорить о собственных промахах.

– Я выезжал на место, все осмотрел. Вот фотографии убитых, они сейчас в морге, с ними работают эксперты. Все три выстрела были произведены почти в упор. Омоновцев не спасли даже бронежилеты. Насколько я понял, пули в пистолете Мерцалова бронебойные. Они сейчас на баллистической экспертизе, результаты будут только утром, я просил сделать все как можно скорее… – после этого Лазарев принялся пересказывать генералу, что произошло в ресторане «У Константина».