Ее любили все - Валерия Вербинина

– Ну да, а еще за столом она сидела рядом с ним. Неплохая возможность отравить бывшего мужа, как вы думаете?

– Да, но все это как-то нелепо, знаете ли, – вздохнула Виктория. – Смахивает на детективный роман, автор которого не утруждал себя выбором сюжета. И как удачно мы сразу же находим под столом оболочку от таблетки именно этого лекарства. И осадок в бокале налицо, и заключение врача, что эти таблетки несовместимы с алкоголем. – Она поморщилась. – Знаете, у меня такое ощущение, что кто-то пытается водить нас за нос. Все разыграно как по нотам, так четко, что даже оторопь берет.

– Ага, значит, не у одного меня такое ощущение, – усмехнулся капитан.

– Забавно, правда? Получается, что кто-то очень хочет перевести подозрения в сторону семьи Адрианова. И все так логично, как никогда не бывает в жизни. Потому что сущее, как удачно выразился мой коллега господин Гёте, не делится на разум без остатка.

– Согласен. Ваш коллега, Виктория Александровна, сказал чертовски правильно.

– Так вы возьмете меня к себе в помощники? Раз уж мы с вами мыслим в одном направлении, не стоит упускать такую возможность. Кроме того, я знаю, где находится то, что вы ищете.

– И что же я ищу?

– Коричневые сношенные ботинки 42-го размера, недавно побывавшие в снегу, – эффектно ответила Виктория. – У левого, кстати, оторвана часть шнурка.

– А откуда вы знаете, что они… – начал Кошкин и умолк, буравя писательницу взглядом.

– Потому что я их видела, – призналась Виктория, улыбаясь, как чеширский кот. – Я подумала: куда их можно спрятать? Засунуть в шкаф? Выбросить в окно? Или положить туда, где их попросту не догадаются искать?

– Где вы их нашли?

– В пианино, капитан, в пианино, – насмешливо ответила писательница. – Старом черном пианино с резным ирисом на крышке, которое мирно стоит в гостиной на первом этаже. Так что у нашего убийцы есть чувство юмора, и оно мне не нравится. Дело в том, что улика, спрятанная в пианино, появляется в одном из первых романов Валентина Степановича. – Капитан вопросительно поднял на нее глаза. – Кто-то явно бросает нам вызов. Но этого мало. Дело в том, что я нашла, кому принадлежали эти ботинки. – Виктория достала из сумочки фотографию и положила ее на стол. – Порылась в семейных фотоальбомах, без разрешения, конечно, но для успеха нашего дела это не имеет значения. Не правда ли, как интересно все закручивается, капитан?

Глава 20

Семья

– Что вы от меня хотите, капитан?

– Это ваши ботинки или нет?

– Похожи на мои! Ну и что?

– Это просто старые ботинки, – вмешалась Лиза. – Мой муж давно их не носит, они лежали где-то в кладовке или в ящике.

– Ага, – протянул капитан. – Значит, обувь все-таки ваша.

Филипп, который полулежал на диване, вытянув пострадавшую ногу, злобно уставился на Кошкина.

– Мы можем узнать, в чем дело? – вмешалась Илона Альбертовна.

– В том, – невозмутимо ответил капитан, – что именно эти ботинки были ночью на человеке, который, возможно, убил моего коллегу Анатолия Владимирова. После чего убийца вернулся в дом и переобулся, а ботинки спрятал… в укромном месте.

– Какая интересная версия! – возмутился Филипп. – Между прочим, я еле могу ходить! Я подвернул ногу, если вы забыли! И ночью никуда из дома не выходил!

– Я могу подтвердить, – вмешалась Лиза. – Никто из нас не покидал пределов дома!

– А он нам скажет, – уронила в пространство Илона Альбертовна, – что наше алиби ничего не стоит и что мы наверняка покрываем друг друга. Что Филипп соврал насчет ноги, потому что его слова нельзя проверить, ну… и так далее.

– А мы ему ответим, – с неожиданной твердостью промолвила Лиза, – что у него нет доказательств. Да, это обувь Филиппа, да, он когда-то ее носил. Но это вовсе не значит, что именно он был в этих ботинках ночью, не значит, что он вышел из дома и уж тем более не значит, что мог кого-то убить.

И она с торжеством поглядела на Кошкина. Кончик ее длинного носа победно дернулся.

– Елизавета Валентиновна, – с улыбкой сказал Олег, – мне нечего добавить.

– Не обижайтесь, капитан, – отрезала Лиза, – но вам вообще нечего здесь делать.

– Вот как? А я-то как раз хотел поговорить с Илоной Альбертовной о проксивезине. Думал, она согласится меня просветить.

– А вы хам, – громко объявил Филипп. – Не боитесь, что вам накостыляют по шее?

– Что такая мелкая угроза? – поинтересовался Кошкин. – Может, сразу пригрозите, что проломите мне голову? Или воткнете в меня нож?

Илона Альбертовна рухнула в кресло и с мученическим видом стала тереть виски.

– А я все думаю, – снова подала голос Лиза. – Уж не вы ли все это устроили?

– Что именно? – спросил капитан.

– Заперли нас обманом в этих стенах и стравливаете друг с другом, пока кто-нибудь не сознается в убийстве этой гадины. Ну что, я права? Такие у вас методы?

– Лиза! – неодобрительно проговорила мать.

– Поясните, пожалуйста, кого вы имели в виду, говоря о гадине, – с необычайной кротостью попросил Кошкин. – Может быть, вашего отца? Или его вторую жену? Или, может быть, Антона Савельевича Свечникова?

– Не придуривайтесь, – бросила Лиза. Глаза ее сузились, голос звучал холодно и зло. – Разумеется, я имела в виду милую Женечку. Которая делала все, чтобы отравить жизнь моему отцу и всем нам.

– Лиза, Лиза, – предостерегающе вмешалась Илона Альбертовна, – сейчас ты наговоришь бог весть что, и он решит, что это ты ее убила. Не надо, деточка.

– Он ей машину подарил, – удрученно проговорила Лиза, не обращая на мать внимания. – Кольца дарил, бриллианты. А мне? Мне что дарили всю жизнь? Пластилиновый набор, когда мне было десять? Платьице из кошмарного полиэстера на совершеннолетие? Лиза, не шуми, Лиза, не смей водить детей в дом, Лиза, папа работает, не мешай ему, вот тебе рубль на кино и эклеры, топай отсюда. Лиза, папа работает! И одно и то же, всю жизнь, всю жизнь! – В ее голосе зазвенели истерические нотки, она заломила руки. – Вот сидит моя мать, которая прожила с ним бог знает сколько лет, между прочим! Он хоть одну книгу ей посвятил? Хоть пару строк? Хоть что-нибудь? Нет! Илона, готовь борщ, Илона, ты опять приготовила черт знает что, Илона, ко мне друзья придут, мы с ними посидим в честь новой экранизации, а ты побудь где-нибудь в уголке, не мозоль глаза. Вот и все! Все, что она от него видела! И изредка – какая-нибудь одежда из заграничной поездки. Вечно не того размера, между прочим! Потому что он знал – жена все стерпит!

– О господи, – пробормотала Илона Альбертовна. – Деточка, я не знала, что на тебя все это так влияет. Я и внимания не обращала, честное слово…

– А романы с актрисами? – злобно выпалила Лиза. – Когда по его книгам стали снимать фильмы, то… это же ужас что такое! То собирал вещи и кричал, что он уйдет, то – никуда я не уйду, это моя квартира, а ты убирайся в свою Латвию… Или дома! Приходишь из школы, а на столике чья-то губная помада… Или духами пахнет… ненавижу духи! С тех самых пор ненавижу! А мама плакала, да! И терпела! И думала, что я ничего не вижу! И когда они наконец разошлись и перестали мучить друг друга, это было такое счастье! И ко мне папа стал относиться гораздо лучше, и вообще… Но нет! Надо было, чтобы появилась она! Мы все думали, что он женится на своей секретарше, Елене Аркадьевне, – пояснила она. – Тоже была та еще стерва, заставила отца развестись с мамой, все бегала вокруг него, такая шелковая, готовая на все услуги – ах, Валентин Степанович, ох, Валентин Степанович, какой вы талантливый, ах, какой обаятельный, дальше некуда. Но вот когда появилась Евгения, знаете, мы зауважали Елену Аркадьевну! Она хотя бы из интеллигентной семьи была, переводила книги, японский знала, между прочим! А Евгения? Что она себе позволяла? «Валя, твоя ошибка природы уже приперлась?» Это при мне! И обо мне! Делая вид, будто не видит, что я нахожусь рядом! «Что, ошибка природы, вспомнила о папочке, значит, денежки понадобились?» Вот что она мне говорила! А папа делал вид, что это милая шутка, и знай себе посмеивался! Вы взрослый человек, – напустилась она на Кошкина, – вот вы мне скажите: это смешно? Смешно, когда вас так обзывают?