«Если», 2010 № 04 - Журнал «Если»

В нейробиологии я ничего не понимал ни тогда, ни теперь, и мы с Пашей Дудкиным над Райским тоже посмеивались поначалу. Но когда по настоянию Егора я сделал несколько математических моделей этого теоретического умозаключения, а потом внимательно изучил результаты, то посмеиваться перестал. А после того как у Райского начисто снесло крышу, я вообще разучился смеяться. Что хотел доказать всему миру Райский, я не знаю. Лично я никому и ничего доказывать не намерен. Я просто знаю, что Зародыш — это не теория, поскольку он сейчас сидит прямо передо мной. Мальчик по имени Боря. Живой, теплый и несчастный. Поедает пряники и печенье, закусывая конфетами. К апельсинам даже не притрагивается. Видимо, не может понять, что с ними нужно делать. А я не могу понять, что нужно делать с ним: обнять несчастного сироту или свернуть шею будущему монстру.

Сейчас биография Бори состоит всего из одной строки: в возрасте двух недель обнаружен на пороге роддома, по заявлению правоохранительных органов и органов опеки принят в Дом малютки, а в возрасте трех лет переведен в Бодайбинский детский дом номер один. И выглядит он пока как обыкновенный шестилетний сирота, то есть нелепое создание с огромными оттопыренными ушами и непомерно тонкой шеей, вечно голодное, затравленное, забитое и напуганное до икоты. Но очень скоро этот запуганный мальчишка вырастет, окрепнет, покинет детский дом или приютившую его семью и превратится в бойкого юношу, которому будет сопутствовать успех во всех его деловых начинаниях.

Боря будет не просто успешен, а феноменально успешен. Он будет играючи и с выдумкой подавлять все живое, до чего дотянется, пройдется бульдозером по жизням миллионов нормальных людей и станет в итоге обладателем огромных капиталов, размер которых даже представить себе сложно. Возможно, Боря не забудет про свой детдом и даже его как-то облагодетельствует. Построит, например, для новых воспитанников особняк из желтого кирпича, а на месте старого здания возведет хоккейный стадион с трибунами, куда одновременно смогут поместиться все жители города Бодайбо.

Какие процессы происходят сейчас в голове у мальчика Бори, я не знаю. Могу только предполагать. Но они не человеческие — это точно. Развитие патогенного новообразования, по мнению Райского, всегда происходит по одному сценарию: в этой патогенности со временем формируется ряд сенсорных зон еще более высокого порядка, они получают, фильтруют и интегрируют информацию от различных органов чувств, постепенно подавляя все области коры и все подкорковые структуры. А существо с таким строением мозга уже трудно назвать человеком. Райский пришел к этим выводам в своих последних работах, а когда сошел с ума, то сам же их уничтожил.

Дорога ныряет в глубокую ложбину, где еще с ночи залег густой туман. УАЗ младшего Максимова продвигается вперед почти шагом. Боря спит на заднем сиденье, подложив под голову кроличью ушанку. На нем теплые брюки, зимние ботинки и прожженное в нескольких местах пальто на ватине. Пальто из толстого драпа в коричнево-серую клетку — это вечная тема. Что-то похожее я видел на детских фотографиях своего отца. Да и сам еще успел в детстве его поносить. Я пытался, конечно, убедить Борю в необходимости оставить все свое имущество в наследство детдому, поскольку передвигаться летом в зимней экипировке непросто. Но время поджимало, а Боря отвергал все мои предложения так категорично, что я вынужден был отступить. Видимо, зимние вещи были для него символом будущей стабильности. Что бы, мол, ни случилось, но лето неминуемо закончится. А когда наступят морозы, то хотя бы мерзнуть не придется. И наличие глубокого философского смысла в его логическом построении я не могу не признать…

— Притормози! — прошу я Максимова и внимательно вглядываюсь в лобовое стекло. Нет, не показалось. Впереди нас небрежно припарковавшийся вездеход. Это тоже УАЗ. Только из новых.

— Сиди на месте! — останавливаю я Максимова и оглядываюсь на спящего Борю. — Никаких резких движений. Просто присмотри за парнем. Я узнаю, что там произошло.

Чужая машина торчит в тумане мертвой глыбой. Стоит с заглушенным двигателем и потушенными фарами. На подножке кто-то сидит. На всякий случай я достаю из сумки свой «Глок» и прячу его за брючный ремень. Размахивать оружием вовсе не обязательно, но лучше пусть оно будет в доступности. В окрестностях Бодайбо далеко не все случайные встречи заканчиваются благополучно…

При моем приближении человек встает, сплевывает на дорогу и идет навстречу. Его походка кажется мне знакомой. Да и лицо тоже. Я останавливаюсь. Чего-то подобного я ожидал, если честно. Но не сейчас. Несколько позже…

— Привет, Егор, — говорю я, стараясь выглядеть растерянным.

— Не делай вид, что сильно удивлен, — веселится Егор. — Давай обнимемся, Женя. Мы же давно не виделись!

Я непроизвольно отступаю на шаг.

— Нет? Не желаешь? — демонстративно удивляется Егор. — Или ты не рад старому другу?

— С такими друзьями и враги не нужны…

Из машины выглядывает Кеша. Я машу ему рукой, чтобы он оставался на своем посту.

— Не желаешь прогуляться? — ехидно интересуется Егор.

— Можно и прогуляться, — мирно говорю я.

— Да, места здесь знатные. Жаль, туман не успел рассеяться, а так бы мы полюбовались настоящей тайгой. Если подняться из низины, то вид будет просто изумительный. А воздух! Чувствуешь, какой свежий?! Это потому что река рядом. Не бойся, я не кусаюсь.

— Да я и не боюсь. Просто немного растерялся. Впервые вижу ожившего покойника.

Пока Егор смеется, я быстро осматриваюсь. Похоже, кроме нас, здесь никого нет. Видимо, он рассчитывал на внезапность, поэтому приехал один.

— Наш мальчик с тобой? — как бы невзначай интересуется Егор.

— А я думал, что с тобой.

— Не надо меня парить, Женя. Я не про Сашу говорю, которого ты мне подставил, а про другого мальчика.

Я пожимаю плечами.

— Не понимаю, о чем ты…

— Ну и ладно, — примирительно говорит Егор. — Не понимаешь и не надо. Чего нам с тобой теперь делить, да? Зародыш у нас, и это главное. Мы же интеллигентные люди, Женя. Пора нам забыть о наших творческих разногласиях. Если ты не ошибся — а я надеюсь, что ты не ошибся, — то денег хватит всем. Не об этом ли мы с тобой когда-то мечтали? О временах, когда о проклятых деньгах можно будет наконец не думать…

— О деньгах с моей стороны речь не шла вообще, — перебиваю я. — Моей единственной целью, если помнишь, было уничтожение Зародышей.

— Я все помню, — морщится Егор. — Но что-то я не заметил, чтобы ты сильно торопился с уничтожением. Сколько лет уже прошло, а?

— Извини, раньше все недосуг было.

Мы поднимаемся из низины. Туман немного рассеивается. Скоро должен показаться и берег Витима. Я здесь еще не бывал, но знаю, что Пыхти-гора со стороны реки заканчивается почти вертикальным обрывом…

— Нет, Женя, уничтожать ценный для науки объект — это варварство! — заходится Егор в порыве благородного гнева. — Это какое-то средневековье, в конце концов. Мы сделали открытие, которое тянет на три Нобеля, а ты ведешь себя как полный идиот и собираешься уничтожить единственное на сегодняшний день доказательство нашей теории.

— Нашей? — удивлюсь я.

— Нашей, не нашей — какая уже разница. Райский на нас не обидится, я тебя уверяю. Просто я пытаюсь уберечь тебя от ошибки. Я не дам тебе совершить очевидную глупость. Я тебя спасу. Хотя, конечно, дураком ты всегда был изрядным. Но талантливым дураком. Не таким, как Алик или Дудкин…

— Ну и что мы будем делать с Зародышем? — интересуюсь я. — Приложим к заявке в Нобелевский комитет?

— Не сразу, дружище, не сразу. Сначала мы проведем серию экспериментов с объектом.

— А потом? Ты хоть представляешь, что будет? Или ты собрался вот так запросто объявить на весь свет, что самые богатые люди планеты — это мутанты и всех их нужно сунуть головой в ядерно-резонансный томограф?

— А вот умничать не надо, — отрезает Егор. — Мы же в лоб действовать не собираемся. Если бы ты был таким умным, как пытаешься казаться, я бы тебя не вычислил. Не хочешь, кстати, узнать, как я это сделал?

— Не хочу. Не люблю пафосных детективов с двумя героями, которые стоят в финале друг напротив друга и долго рассуждают о том, кто кого переиграл.

Егор усмехается и небрежно цепляет носком остроносого ботинка небольшой камушек. Тот взлетает высоко в воздух и беззвучно исчезает в близком уже обрыве.

— А ведь это было нелегко, Женя. Но я спинным мозгом чувствовал, что ты не отступишь от Зародыша, поэтому до упора искал твой сервер. Почти два года на это убил. Еще год ушел на то, чтобы незаметно к нему подобраться. Он ведь физически у тебя в Сайгоне, да? Ладно, хотя бы сейчас расслабься. Ты везучий, Женя. И я этого не отрицаю. Но твое везение кончилось. Твои поисковые роботы выдают себя слишком большой аккуратностью. Они так дотошно и тщательно шарят по всей Сети и так аккуратно заметают за собой хвосты, что я сразу их заподозрил. Понимаешь, надеюсь, к чему я клоню? Не нужно быть таким педантом!