«Если», 2010 № 04 - Журнал «Если»

В Омск мы прибываем утром и долго прощаемся со всем вагоном. Сердечно машем рукой проводницам. Потом долго машем всему вагону с перрона, а весь вагон — нам в ответ. В Омске установилась какая-то совсем тропическая погода с влажной жарой и плавящимся асфальтом. Я вызываю по телефону такси, и мы, отдуваясь, бредем в сторону привокзальной площади. Боря тащит свое пальто сам. Он плавится от жары вместе с асфальтом, но мужественно терпит.

Таксист оглядывает нас с ног до головы и требует оплату вперед. Я без возражений отдаю последние две сотни, и через двадцать минут мы с Борей уже стоим перед подъездом Вероники. Оба задираем головы и смотрим на два крайних окна.

— Там живет моя мама? — интересуется Боря.

— Надеюсь, что да, — вздыхаю я. — Давай мы с тобой присядем на пару минут. Смотри, какая лавочка удобная!

Теперь вздыхает Боря, но послушно пристраивается рядом.

Пауза мне нужна как воздух. Я еще не уверен в том, что все сделал правильно. Но при этом я прекрасно понимаю, что иначе поступить не мог…

В кармане оживает телефон.

— Привет, — говорю я в трубку. — Извини, Гера, совсем забыл тебе позвонить.

— И ты называешься друг? — смеется он в ответ. — Ты получил свой новый паспорт?

— Упс, — говорю я. — Паспорт… Совершенно вылетело из головы…

— А что ты сейчас делаешь?

— Культурно отдыхаю. У нас в Омске тоже имеются места, где можно отдохнуть. Есть даже целый Парк культуры и отдыха… Гера, извини, я сейчас немного занят. Я тебе позже перезвоню…

— Погоди, не отключайся. Я тебя вчера во сне видел. Вроде мы были вместе на каких-то похоронах. А кладбище под горой. Все спускаются по дороге, а внизу река. Очень странная река. Вода в ней ледяная, почти черная. Я веду за руку какого-то мальчика. А ты в одиночку гроб несешь… Евгений, ты меня слышишь? Ты когда в Берлин возвращаешься?

Но на этот вопрос у меня пока нет ответа. Я делаю вид, что связь прервалась, и отключаю мобильник…

— Папа, смотри — это деньги? — задумчиво интересуется Боря, демонстрируя мне грязную сотку.

— Ты где это взял? — удивляюсь я.

— Под лавочкой, — признается Боря.

— Вот и положи обратно, — требую я. — И не хватай всякую гадость. А лучше кинь эту бумажку в урну. Понял?

— Понял, — говорит Боря и послушно избавляется от купюры.

— Ну что, потопали домой? А то наша мама уже заждалась, наверное…

Удивленная Вероника застывает в двери. У нее за плечом я вижу свою не менее удивленную дочь Ксюшу. Немая сцена длится не меньше минуты. Все это время Боря переминается с ноги на ногу рядом со мной, но потом не выдерживает и прячется у меня за спиной.

— Титов, ты что?.. — вздыхает Вероника. — У меня даже слов никаких нет, одни звуки. Это, конечно, не твой сын?

Я отрицательно мотаю головой.

— И тебя не смущает, что вы похожи?

Я опять мотаю головой и вытаскиваю Борю из-за спины.

— Вика, посмотри внимательнее. Разве мы похожи?.. А можно мы зайдем? Мы очень устали. Как-то все сумбурно вышло… Ксюша, отомри. Поздоровайся с папой и, если тебе не трудно, помоги этому бойцу раздеться.

Недоумение на лице дочери сменяется любопытством. Первую часть моей просьбы она игнорирует, но на вторую откликается: забирает у поникшего Бори пальто и быстро уводит его в комнату.

— Вот и славно, — оживляюсь я. — Вика, это действительно не мой сын. Клянусь! Это просто мальчик из детского дома. Мне пришлось его выкрасть.

— Зачем? — ошарашенно спрашивает Вероника. Глаза у нее становятся большими, как две мишени игры "Дартс".

— Ты не поверишь: я хочу, чтобы мы его усыновили.

— А кто его родители? Вдруг они алкоголики?

— Нет, они точно не алкоголики, — успокаиваю я жену. — С родителями у него запутанная история, но об этом чуть позже. В двух словах не расскажешь.

— Титов, я тебе честно скажу: от твоих выходок я в шоке. Я даже не знаю, что в таких случаях следует делать…

— В таких случаях следует жить, — уверенно говорю я. — Шить сарафаны и светлые платья из ситца…

— Вы полагаете, все это будет носиться? — слегка подыгрывает мне Вероника.

— Я полагаю, что все это следует шить. Проблемы, конечно, могут возникнуть, поскольку у мальчика нет документов. То есть вообще никаких. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Если ты, конечно, дашь мне еще один шанс…

Я улыбаюсь.

Мне удается наконец ухватить за хвост мысль, которая изводит меня уже вторые сутки. И теперь я отчетливо понимаю, что смогу многое. И справиться с Борей я тоже смогу. Справились же как-то с Зародышем мои родители. Значит, смогу и я.

Том Лигон

Встреча В Небесах

Иллюстрация Сергея Шехова

Летящий передо мной "мессершмитт Bf-109" продолжал судорожно метаться, пытаясь сбить мне прицел. Я плавно выходил на позицию стрельбы, игнорируя его ведомого, который хотел проделать то же со мной, но безнадежно отстал. Оба пилота явно были неопытны и растранжирили кинетическую энергию своих аппаратов на резкие маневры. Самолет за спиной не представлял немедленной угрозы — и не будет представлять, если я не дам ему приблизиться на дистанцию стрельбы. Я атаковал ведущего в своей фирменной манере "переменные ножницы" — по сути, это преследование по спирали, позволяющее мне поддерживать нужную скорость, не обгоняя противника. Тот попытался сделать реверс, и я тут же оказался над ним, перевернувшись — идеальная позиция для противодействия такому маневру. Слегка шевельнув ручкой управления, я очутился у него за спиной, оценил упреждение, выпустил короткую очередь и был вознагражден небольшими вспышками на его крыльях и фюзеляже. Я использую в пулеметах комбинацию БЗ: заряжаю в ленту два бронебойных патрона, потом один зажигательный, но не трассирующие. Трассеры выдают твою позицию, а зажигательные вспыхивают при ударе и поджигают горючее, вытекающее из дырок, проделанных бронебойными.

Его самолет превратился в факел. Это четвертый.

Быстрый взгляд через плечо подтвердил расположение его ведомого. Я позволил ему приблизиться, но не на дистанцию уверенного огня. У меня есть собственный Bf-109, и я тренировался на его симуляторах. Этот поджарый самолет со зловещим акулообразным фюзеляжем и «тепличным» фонарем кабины архетип немецкого истребителя своей эры, и без него никакая коллекция не может считаться полной. Я совершенно точно знаю, где расположены "слепые зоны" для сидящего в нем пилота. Легкое движение руки — чуть перемещается руль, и мой «мустанг» плавно переворачивается, потом я слегка тяну ручку на себя и падаю противнику под нос. Он наверняка ожидает, что я выполню половинку S-образной «змейки», но, едва скрывшись с его глаз, я делаю широкую «бочку». Он столь же предсказуемо переворачивается на спину, собираясь зайти мне в хвост, но мой маневр держит меня вне поля его зрения. Левая рука автоматически регулирует обороты двигателя, газ и угол атаки: я сбрасываю скорость ради высоты. Через несколько секунд я — все еще на спине — уже выше и чуть позади него. Я почти ощущаю его недоумение — куда подевался? — чуть беру ручку на себя и всаживаю ему в крыло сорок восемь пуль в секунду калибра 12,7 миллиметра, пятисантиметровой длины, летящих со скоростью три тысячи футов в секунду. Лонжероны крыла у него изрубает в труху, и оно чистенько отваливается. В отличие от первого пилота, этот ухитряется прыгнуть и раскрыть парашют. Так, это пятый.

Существует множество мифов о воздушных боях. Большинство людей думает, что тут все решают молниеносные рефлексы и способность выполнять маневры с большими перегрузками. А лучше всего такое удается молодым. Но я утверждаю противоположное. Если пилот полагается на рефлексы, то просто реагирует на ситуацию, вместо того чтобы ее контролировать. Хороший пилот будет оставаться намного "впереди самолета". Если вы полагаетесь на резкие маневры, то начинаете быстро терять скорость. А скорость — это жизнь. Суть воздушного боя — придумать способ, как навести свои пулеметы на другого парня, не дав ему прицелиться в тебя. А такое требует терпения, понимания маневров и стратегии. Это проблема, которую нужно решать, а не отчаянная и непредсказуемая дилемма. Для этого и требуется опыт.

Я убавил газ, сбросил обороты пропеллера и отрегулировал дифферент, возвращаясь в горизонтальный полет и сканируя при этом небо. Если не считать звена «мустангов» примерно в миле позади, небо осталось за мной.

— Отличная работа, Адский Огонь, — раздалось в наушниках. — Ас за день![3]

— Да ну, все равно что стрелять по рыбе в бочке, — небрежно отозвался я. — Возраст и вероломство побеждают молодость и мастерство. Ладно, конец симуляции.

Изображение вокруг кабины симулятора растворилось. Я снял кислородную маску, разблокировал и сдвинул назад фонарь и начал отстегиваться и отключаться. Последние наноботы, создававшие эту симуляцию, растворились в квантовой пене или отправились туда, где они исчезают, когда не нужны, и я увидел стены камеры симулятора. Отворилась дверца, в камеру вошла Венди Тейлор.