Чеслав. Ловец тени - Валентин Тарасов

Уж очень странным было это приключение с охотой. В лесу, конечно, чего только не бывает, но спутать его с оленем довольно опытным охотникам... Слишком уж глупо и как-то по-ротозейски. А если это не охотничья ошибка, а наглый умысел? Но ведь о том, что они с Куд­ряшом появятся в этих местах, братья никак не могли ведать заранее. Потому как об их возвращении в горо­дище никто из соплеменников знать не мог. Не стерегли же их с самого отбытия? А вот не возникло ли у этой троицы желание расправиться с ним при случайной встрече? Только за что? Он никогда ранее не враждовал с братьями. Да и какая вражда между своими? И мелких ссор с ними не припомнит, разве что в отрочестве. А со старшим Стояном и совсем редко пересекался, только по общинным делам... Но, может, у них все же был по­вод желать ему погибели, вот только ему он пока не из­вестен? И если бы не было с ним рядом Кудряша, неиз­вестно, чем эта охота могла для него завершиться. А уж не они ли, братья, по какой-то причине изводят людей в округе их городища? Но зачем? Или таки не они, а на охоте нынче просто проявили беспечность, едва не сто­ившую ему жизни? Эх, если бы знать причину тех смер­тей! А может, это ему, Чеславу, Леший застил глаза, и он не может разглядеть очевидное? Но ведь и другие не могут...

Борясь с тревогами и сомнениями, но уступив уста­лости, Чеслав и не заметил, как забылся сном. Спал он беспокойно, с нехорошими сновидениями, просыпаясь от каждого шороха и зычного уханья филина, что облю­бовал ближайшие деревья для своей ночной охоты.

Часть третья

ОХОТА ЗА ТЕНЬЮ

Раннее утро, безжалостной влажной прохладой украв у молодых мужей сон, развело их в разные стороны: не­задачливые братья продолжили свою охоту, а Чеслав с Кудряшом отправились в сторону городища. Проследо­вав по знакомым им местам без новых неожиданностей, ближе к вечеру они увидели частокол своего селения.

Из рассказов братьев они уже знали, что за время их отсутствия ничего страшного, подобного череде смертей, в племени не случилось, а потому въезжали в ворота род­ного городища со спокойной душой.

Перебросившись возгласами и приветствиями с ра­достно встретившими их мужами, находившимися в сто­роже, и пообещав им подробный пересказ своего похода, Чеслав и Кудряш под нетерпеливое фырканье и ржание Ветра, который так и стремился к родимой кормушке, проследовали далее. Но, не сделав и трех десятков шагов от ворот, поняли, что не все так спокойно в их обитали­ще, как они ожидали.

Первой они заметили бегущую в направлении городищенских ворот Кривую Леду. Вытаращив от напряжения единственный зрячий глаз и сосредоточившись, казалось, только на спасительной дыре широко открытых деревян­ных створок, бабка что было духу неслась селением. Рас­ставив в стороны руки, в одной из которых держала не­отъемлемую клюку, а во второй, для быстроты и удобства передвижения, край своей сорочки, она бежала стреми­тельно, но при этом еще и с каким-то легким подскоком, как обычно делают дети, играя в скачки на палочке. И с каждым таким подскоком из ее тяжело дышащей гру­ди со свистом вырывалось озабоченно-перепуганное «Ой! Ай! Ой!».

На значительном удалении от нее, с криками и угроза­ми, содержание которых из-за расстояния разобрать пока что было невозможно, бежали несколько баб и молодух.

— Опять, кажется, старуха болотную жижу в крутую кашу заварила. Вот уж никак не уймется старая кочерыж­ка! — проворчал Кудряш и хихикнул, предвкушая яркое зрелище разгорающейся свары.

Кривая Леда, очевидно, сосредоточившись на своем спасении, поначалу даже не заметила только что прибыв­ших парней и едва не пронеслась мимо них. Но в какой- то момент при очередном подскоке ее глаз дернулся в их сторону, и она, таки узрев парней, бросилась к ним с жалобным возгласом:

— Ой, спасайте меня, милочки дороги-я-я!

Пытаясь спрятаться, она забежала за коня, который от испуга шарахнулся от налетевшей старухи, недовольно заржал и даже вознамерился ее лягнуть. Но Кривая Леда, закаленная в многочисленных бабьих сражениях и на­учившаяся ловко уворачиваться от соперниц, и сейчас сумела избежать конских копыт.

— Ай, убивца, зверюка бестолковая!

Облаяв Ветра, бабка перебежала за спины парней.

Гнавшиеся за ней бабы были уже совсем рядом, но, увидев, что их обидчица спряталась за спинами Чеслава и Кудряша, вынуждены были остановиться перед такой преградой.

— А ну выходи, змеюка ядовитая! Мы уж твое жало по­ганое повыдерем! — решительно крикнула стоящая впе­реди ватаги молодка Вуяна.

— Выходи! Выходи, злыдня! — дружно поддержали ее остальные бабы.

— А вы, парни, лучше расступитесь! Не встревайте в дела наши бабьи! Кому говорю?! — шагнула в их сторо­ну дебелая Вуяна.

— Да нам-то что... — дернулся было в сторону Кудряш, но Леда, крепко уцепившись за его сорочку, не дала пар­ню сойти с места.

Взвизгнув, она, приподнявшись на цыпочки и пытаясь дотянуться до уха Чеслава, яростно зашептала:

— Чеславушка, ты же обещал заступаться за обездолен­ную сиротку! Помнишь, а?

Чеславу, хорошо знающему скверный характер Леды, да и не более благовидные дела ее, и самому часом хоте­лось удавить старуху, но сейчас, когда на нее хотели на­валиться хоть и бабьей, но все же ватагой, он посчитал это несправедливым. Тем более что он и правда как-то по­обещал ей свою защиту. А еще больше парня возмутило то, что какая-то молодка Вуяна посмела ему, мужу, ука­зывать, как поступить, да еще с окриком!

— А ты, Вуяна, язык свой попридержи да гонор умерь на мужа глотку драть! — сказал Чеслав негромко, но так убе­дительно, как когда-то это умел его отец. — Коль есть ви­на за бабкой, то будет ей и расплата. Да не вам ее учинять. А прежде разобраться следует, так ли уж напакостила ста­руха, что вы ее ватагой, что стаей собачьей, загоняете.

— Так с этой же кикиморой сладу нет никакого! Ей же до всего дело есть, — зачастила одна из рассерженных баб, размахивая и грозя кулаками. — Так и рыщет по городи­щу, так и рыщет: носом вынюхивает да глазом своим по­ганым за всем людом подглядывает!

— А потом ссоры да разлад между мужьями да женами, девками да парнями сеет, — снова поддала жару Вуяна.

— Палками ее исколотить, гадюку! Палками! — посы­пались дружные выкрики.

— Космы ей последние повырывать! — злобствовали пострадавшие бабы.

Как видно, намерения у женщин были весьма серьез­ные: покончить с ненавистной бабкой немедленно и окон­чательно. И та, можно было не сомневаться, заслужила подобной расправы сполна.

Сдвинув грозно брови, Чеслав уставился на старуху и не менее грозно спросил:

— Ты, Леда, видать, и впрямь лютуешь неистово по го­родищу да любопытством своим люду житья спокойно­го не даешь? — При этом в глазах его выплясывали искры-веселуны.

— Будто она того раньше не делала... — заметил, едва сдерживая хохот и потому отворачиваясь от разозленных баб, Кудряш.

— Так в последнее время она, плесень черная, что взбе­силась! Никому проходу не дает! Из-за каждого угла та­ращится! — снова сердито загалдели наперебой бабы.

Обвиняемая старуха от криков тех, всем телом за­дрожав, сжалась и будто в единый миг стала меньше ро­стом. Руки ее страдальчески заломились, а губы болез­ненно искривились, вздрогнули и в следующий момент выдавили:

— Да что же мне, несчастной, уж и по селению не прой­ти, и не глянуть никуда? И... и... и уж не сказать ничего-о-о-о?! — обиженно завыла, запричитала Леда.

Но хитрый глаз бабки при этом не упускал из виду грозных соперниц — для большей безопасности. А они, раззадоренные ее плаксивыми стенаниями, опять за­кричали:

— В шею, в шею ее! Палками! Палками! Камнями за­бросать, мерзавку!

И даже двинулись было в сторону державшей оборону троицы.

Но Чеслав решил опередить их и, подняв руки, заста­вил женщин остановиться.

— Правы, бабы! Правы! Вижу, гнев ваш вполне спра­ведливый и праведный...

Сбитая с толку его поддержкой, воинственно настро­енная бабья ватага притихла. Чеслав же, воспользовав­шись наступившей тишиной, продолжил:

— Заслужила Леда вашей взбучки...

За своей спиной он услышал удивленный и вместе с тем возмущенный возглас Кривой Леды, не ожидавшей тако­го коварства с его стороны, и мог безоглядно поклясться, что глаз старухи, будь такая возможность, готов был ис­пепелить его немедленно. Но Чеслав не останавливался и старался говорить как можно рассудительнее:

— Ну, изувечите вы старую, забьете до полусмерти, так всей общине ее, немощную, потом выхаживать да кор­мить придется. Зачем же селению такая обуза от вашей дури злобной? Или уж вам следует прибить старую со­всем, до смерти... Чтоб и забот не было...

Весьма ощутимый тычок в спину дал парню понять, что Леда никак не согласна с его словами. Но ее сейчас ни­кто и не спрашивал. А вот среди женщин доводы его, ка­жется, возымели действие и посеяли сомнения. Они при­нялись переглядываться и неуверенно перешептываться.