Ярость - Юрий Никитин

Коган воскликнул возмущенно и одновременно обрадовано:

– Увеличение налогов?.. Хорошо бы, но опасно...

– Нет, – ответил Кречет, колеблясь, и все уставились на него с таким удивлением, словно заколебалась сама кремлевская стена. – Есть меры, на которые меня подтолкнули работы нашего уважаемого Виктора Александровича.

Даже с закрытыми глазами я ощутил бы эти взгляды как острые иголки в полметра длиной. Меня рассматривали уже не как блажь президента, который норовит без хлопот прослыть покровителем интеллигенции, а как нечто ядовито-опасное. Яузов кисло поморщился:

– Все-таки я не совсем понял... Какова все-таки роль нашего уважаемого Виктора Александровича? Мы успели перезнакомиться по второму разу, хотя и раньше знали друг друга как облупленных. Но Виктор Александрович, простите, все-таки для нас серая лошадка...

Черная понятно, подумал я, но почему серая? Похоже, намекает на серое кардинальство. К тому же черной называли самого Кречета.

Чувствуя, как сердце начинает колотиться учащенно, я сделал глубокий выдох, напоминая себе, что надо говорить медленнее, чтобы успевать оформлять мысли в слова, не ляпнуть очевидную глупость:

– Вы правы, роль моя странная и неблагодарная. Но если для простого человека жить готовыми алгоритмами нормально и правильно, в этом залог стабильности... да-да, чем больше в обществе людей ограниченных и никуда не стремящихся, тем общество стабильнее и благополучнее!.. то для политика это чревато. Особенно в годы, когда требуются изменения... Футуролог может предлагать меры странные и чудовищные, нормальный образованный человек немедленно поднимет вой, назовет его коммунистом, фашистом, дерьмократом, роялистом, теократом... вплоть до людоедства и сторонником рабства...

Яузов сказал язвительно:

– Коим вы, конечно же, ни в коей мере не являетесь?

– Я вообще не сторонник систем, я – футуролог. Я знаю, что были периоды в истории, когда единственно верной системой было рабство, знаю когда неизбежно процветало людоедство, и все это было освящено религией, традициями, обычаями. Я знаю эпохи, когда единственно верным решением была абсолютная власть...

Коломиец сказал враждебно:

– Например?

Я улыбнулся его наивности простого демократа:

– Например, египетские пирамиды, о которых вы как-то говорили с таким восторгом, могли быть созданы только в условиях абсолютной власти. Да и такая мелочь, как устойчивость самого Древнего Египта...

Краснохарев, похоже, раньше других понял, что я встал на твердую почву, могу поучать, как малых детей, до бесконечности. Всхрапнул, перебил без всяких церемоний:

– Простите, но как это все приложимо сейчас? К примеру, у меня нет денег на развитие отрасли, надо еще заплатить пенсии... уже три месяца просрочили, а это такая сумма, что и не вышептать!

Я развел руками:

– Способов немало. Вы можете только задерживать и задерживать выплаты, вызывая справедливый гнев, но разве это путь политика? Это путь растерянного человечка, случайно попавшего к рулю... к тому же попавшего не благодаря уму, а по каким-то странным обстоятельствам. Но можно предложить и другие пути. К примеру, развернуть пропаганду достойного, даже героического ухода стариков из жизни. Не поняли? Сейчас у нас каждый пятый – пенсионер. То-есть, четверо работающих, которые и так едва сводят концы с концами, содержат еще и пятого. Это страшная нагрузка даже для страны с крепкой экономикой, а уж для нас... Но можно ввести в моду... средствами массмедия, разумеется, красивый и достойный уход из жизни стариков, которые уже чувствуют, что впадают в маразм, становятся обузой для близких, начинают гадить под себя... Любой опрос показывает, что большинство пенсионеров страшится такого будущего. Они хотели бы уйти из жизни вовремя, до того как сама жизнь станет не в радость, а в боль и тягость как для себя, так и для окружающих. Вы не согласны?.. Но здесь мы попали в тупик современного образа мышления, по которому жизнь надо сохранять любой ценой, до последнего вздоха. Бороться за каждую секунду! Простите, но зачем? Понятно, когда боретесь за жизнь ребенка или человека пожилого, но еще способного испытывать радости! Но бороться за лишние минуты для умирающего от рака, других неизлечимых болезней... Даже просто от старости, ибо редко кто умирает в ясном сознании. Звучит это чудовищно, но только для человека, живущего в сегодняшнем дне и сегодняшним днем. Кто постарше, тому напомню, что подобное у нас уже было. Совсем недавно. После Великой Отечественной одна за одной выходили книги, где проповедовалась смерть на бегу, на вздохе, где твердилось, что ни один достойный мужчина не умирает в постели... Вспомнили?.. Ну, а в современных условиях надо, конечно, сперва развернуть мощную кампанию в массмедия. Создать моду на красивый уход из жизни... моде везде подчиняемся охотнее, чем правительству... за госсчет организовывать таким людям похороны. Даже выплатить им единоразово сумму на прощальный банкет... или же могут оставить эти деньги внукам. Все равно обойдется дешевле, чем выплачивать пенсию много лет, лечить, содержать врачей и больницы!

Слушали враждебно и недоверчиво. Коган сказал с отвращением:

– Это дало бы огромный экономический эффект, согласен. Но это чудовищно!

Я ответил внешне хладнокровно, хотя внутри меня все сжалось:

– Верно. Чудовищно... с позиции сегодняшнего дня. Но для наших отцов и дедов многое из того, что делается в мире сейчас, еще чудовищнее! В их время было правилом не давать даже поцелуя до замужества, а сейчас технику секса преподают в школах, раньше обесчещенные женщины бросались под поезд или топились, а сейчас даже после изнасилования современная школьница лишь наморщит носик: пыталась расслабиться и получить удовольствие, но что-то не получилось!.. Кто из наших отцов мог предвидеть, что их дочери будут мечтать о карьере проституток, гомосеки из-под уголовной статьи перейдут в равноправные члены общества, к которым надо относиться с уважением?.. Я только хочу напомнить, что мораль, на которую ссылаетесь как на нечто незыблемое и вечное – меняется! Но меняется не сама по себе! Ее меняют умело и целенаправленно. А вы кто: люди, которые стремятся подольше удержаться у власти, умело лавируя между такими же простейшими, или же сильные и бесцеремонные, кто все-таки решится повести... а если надо, то и потащить страну к вершине?

Они переглядывались, неспокойно двигались. Краснохарев проворчал с неудовольствием в голосе:

– Может быть мы и такие... но как-то не принято вслух о таком... Все-таки мир, в котором живем...

– Но от нас зависит, – сказал я, – изменить, как считаем правильным или же... изменят другие. Дело не в честолюбии, а в том, что те, другие, могут находиться по другую сторону баррикады. Например, в НАТО. Что делать, любые изменения вызывают крик и возмущение. Но поколению, которое родилось уже в новом мире, он кажется естественным. Разве не железом и кровью пришло православие на Русь, залив кровью весь Киев, истребляя волхвов, сжигая храмы и капища, убивая всех, кто держался за старую русскую веру, не хотел менять русские имена на иностранные? Но разве теперь это не исконно русская, как утверждают неграмотные, вера?