Комплекс Росомахи. Книга вторая из серии «Сказки мегаполиса» - Марина Зосимкина

но как-то несмело, как будто боялась, что он ответит ей грубо или просто встанет и

уйдет в свою комнату.

Но Женя молчал, поэтому она тихо продолжила:

– Свечечку за всех нас поставишь, за упокой душ наших. Все мы грешные…

Женя хотел сказать ей: «Ну что ты такое говоришь, баба Таня, ты еще

поживешь!…», но посмотрел на нее и осекся. Бабушке от него не это нужно. И он

пообещал заходить и ставить.

А после похорон загрустил, тошно ему очень было, и не знал как отвлечься,

чем себя занять. Пивком с водочкой, чем же еще?

Пробовал общаться с бывшими одноклассниками. Это, когда еще не

обносился полностью и мог прилично одеться для кегельбана или бильярдной. Но

не срослось.

Его сверстники уже кое-чего добились в жизни и вовсю обсуждали,

перебрасываясь репликами через его голову, преимущества и недостатки

автоматической коробки передач последней модели «ауди», а также сетовали на

постоянные прессинги в их корпорации и делились планами на весну-лето-осень

или Новый год – Прага, Хельсинки, Борнео?

Это мальчики. А девочки его и не видели. А когда вдруг замечали, то на их

мордашках появлялось растерянное выражение, поскольку им трудно было так вот

сразу перестроиться с обсуждения последней выставки авангардного искусства на

«Винзаводе» или новых трендов высокой парижской моды на созерцание вот этого

неудачника, который ничто.

И тогда Женька начал шарить по помойкам, тырить на овощных рынках

помидоры и яблоки и просить копеечку на сигареты. Скорее от скуки и злости, чем

от нужды.

Стали у него и новые знакомые появляться, но после двух-трех раз в гости к

себе он больше никого из них не приглашал. Пивко с ними можно попить и на

скамеечке, а зимой хоть бы и в подъезде. Женя любил свою квартиру. Плохо

только, что еще полюбил он выпить.

Но скучно, скучно и тоскливо. Ни в «стрелялку» на компьютере поиграть, ни

«ящик» посмотреть, сразу голова дико болеть начинала. А вот не надо с ним даже

заговаривать про работу курьера, не надо! Может, еще прикажете в киоске

открыточками торговать? Нет уж, увольте… Да и не примут. Как только слышат о

контузии, вакансия сразу того, занятая оказывается. Пробовал же…

Помня бабушкину просьбу, он иногда захаживал в церковь, что была в трех

кварталах от дома, покупал дешевую свечечку и ставил за упокой душ усопших

Николая, Веры и Татьяны. Немного погодя даже крестик на шею повесил. Почему

нет? Крещеный же.

А дело было так. Услышал он как-то ненароком один занятный разговор.

Дело было в церковном дворе после службы. Разговор вели две немолодые тетки,

и по их внешнему виду было ясно, что здесь они люди не случайные, а так сказать,

активистки. Женька приостановился рядом, чтобы напялить шапку и поправить

выбившийся из ворота куртки шарф, готовясь отбыть восвояси.

Ему было слышно, как одна из женщин тихонечко жалуется на сына,

которого никак не может уговорить посещать храм хоть изредка. Вторая ответила

ей малость свысока в смысле том, что нужно было с детства приучать, а не

сейчас, когда вырос, и чего же ты теперь хочешь? И тут же посетовала: «Мой-то в

храм на службы ходит, только вот переживаю я, что он крестик свой нательный

снимает. Когда бреется или зубы чистит, то обязательно снимет. Говорит, что он

ему мешает. И как ему объяснить, что крестик снимать не полагается, ума не

приложу», – и женщина вновь вздохнула.

Жене показалось, что вздыхает она притворно. Ну как же, ее-то сынок в

храм ходит! А то, что крестик снимает, когда зубы чистит, так это ерунда на самом

деле.

И тут в разговор встряла какая-то бабка, которую никто до сих пор почему-то

не замечал, а она рядом стояла, все слышала. Вид бабка имела, прямо скажем,

бомжеватый. Ну, может, и не бомжеватый, поскольку ее лохмотья все же были

чистые, и от нее не воняло, но странный – это точно. И вот эта старуха обернулась

к счастливой мамаше и проскрипела язвительно:

– Крестик ему мешает?! Надо же. А пусть он следующий раз, как надевать

его будет, спросит у Него: «Господи, а я Тебе не мешаю?»

Обе тетки оторопели, а Женьке почему-то стало весело.

Он уверенными шагами направился к иконной лавке и выбрал себе крестик,

большой, серебряный, такой большой и дорогой, что на цепочку денег уже не

хватило. Поэтому он купил веревочку за пять рублей, приговаривая, что на цепочке

крестики не носят, это каждый знает, и бережно повесил его себе на грудь под

рубашку.

Он довольно быстро понял, что умываться и чистить зубы теперь стало

сложнее, но вспоминая старухино высказывание, а еще из непонятного упрямства,

крестик все же никогда не снимал.

Это его забавляло, потому что верующим он себя не признавал и был

полностью согласен с покойным дедом, который считал, что все это бабская

придурь и тьма невежества, все эти «Господу помолимся! Господи помилуй».

Кроме того, его здорово раздражало, с какими специальными

многозначительно-умильными лицами «активисты» в церкви обмениваются

приветствиями, чуть не кланяясь друг другу в пояс, и как опрометью кидаются

через весь церковный двор, завидев издали попа в рясе, боясь, что не успеют

приложиться к его ручке. Это у них называется «взять благословение».

А еще им всем жутко нравилось креститься. Крестились широко и со вкусом:

перед иконами, возле подсвечника, при входе в храм, при выходе и даже в

разговоре друг с другом.

Как-то Евгений сунул нос в приоткрытую дверь их столовки. У них столовка

есть, прямо во дворе храма пристроечка. Как-то она у них называется прикольно…

А! Трапезная, точно. Свою столовку они называют «трапезная».

Так они даже там умудрялись креститься. Сначала перекрестятся, а уж

потом за свой компот.

Такой навязчивой атрибутики Женя уж точно никак не мог понять, и, в

зависимости от настроения, он либо добродушно про себя хмыкал, либо фыркал,

раздражаясь.

Хотя, с другой-то стороны, что раздражаться? Ну прикольно им руками

водить, так и пусть себе водят.

От раздумий его отвлекла какая-то тетка, нагруженная сумками, которая

вывалилась из дверей магазина и заехала Женьке по ноге растопыренным во все

стороны пакетом с провизией, но, конечно, не извинилась, а прошипела что-то

злобное. Он примерно понял что. Отошел левее.

Посмотрел уныло по сторонам и решил все-таки пойти домой. Пивка, что ли,

прицепить? По поводу выходного дня?.. Блин, у него давно все дни выходные.

О! Знакомый персонаж! Зовут Додиком. Женька с ним знаком не был, но

личность эта была ему известна, как, впрочем, и всей его теперешней социальной

среде.

Пятиэтажки в их районе методично сносили вот уже лет пять, так вот этот

самый чел профессионально шарит по пустым квартирам в поисках всякого

старья. Антиквар типа. Хотя, какой антиквар? Мародер. С ним еще мужика одного

часто видели, вот они на пару с тем мужиком и шакалят.

Пацаны говорили, что поначалу у этих «старателей» были разборки с

местными бомжами, но Додик сделал их сообществу некое предложение, и те

вовсю принялись помогать ребяткам шмонать пустые хаты.

Женя с любопытством проводил глазами сутуловатую додикову фигуру,

потрусившую в сторону ближнего остова мертвой пятиэтажки.

Что-то он нынче один, без напарника. Да и вроде эти руины они уже

обработали. Строители вон уже экскаватор пригнали с чугунной балдой на тросе, в

понедельник, видно, уж начнут стены ломать.

Додик суетливо прошмыгнул мимо заброшенных подъездов с

искореженными дверьми и свернул за угол. Прыщ такой, на башке дурацкая

беретка, в руках жалкий пакетик болтается. Не подумаешь, что гиена.

Евгений переместился, чтобы было лучше видно, куда это он. А человек-

гиена, оказывается, в подвал навострился. Оказывается, ему срочно кишечник

нужно опорожнить. Ну что ж, бывает. Прихватило, значит, человека. Застало

врасплох. Хорошо, что местность заранее изучена. Здесь у нас общественных

сортиров не водится, ни бесплатных, ни платных.

Евгений сунул руки в карманы ветровки и отвернулся от неинтересного

подвала. Напоследок, прежде чем покинуть пост и отправиться домой, лениво

обозрел горизонты.

И тут на противоположной стороне улицы увидел… Вот ее он совершенно не

ожидал увидеть, тем более в своем районе, захолустном и нищем.

То есть, раньше-то этот район был и ее районом тоже, пока ее предки не

развернулись со своей автомастерской и не превратили ее в автосервис, плюнув

на воспоминания детства и юности. Иными словами, переехали они отсюда и

живут теперь кучно вместе с другими толстосумами.

Он начал вспоминать, как эту девчонку звали. Ее подругу звали Рита, это он

помнил очень хорошо. А как же звали эту?.. А! Точно. Лина. Да, совершенно верно