Казя теперь труп - Ая эН

Игнат сжал кулаки с такой силой, что в другой день пальцы точно прошли бы насквозь. Но сегодня все неживые тела приобрели временную твердость, не менялись, не сливались и не дырявили сами себя. Почти как в мире живых.

– Пошли вкусного надублим.

– Ладно уж. Пошли…

Наверху было солнечно и покойно. Никакого затмения не наблюдалось: вероятно, оно было слишком уж частичное. На новой могиле ничего не оставили, кроме цветов. А вот из багажника богатых родственников с успехом удалось сдублить пакеты прекраснейшей свежайшей еды. Тут были и красная рыба, и коньячок, и колбаска, и селедка под шубой – хоть и магазинная, в пластиковом лотке, но вкусная (Склеп не удержался и попробовал на месте). Явно собирались устраивать застолье после кладбища, а затарились заранее.

– Фоки фофьми ефё, – не переставая жевать, попросил Склеп.

– Чего?

– Соки возьми еще. Дальний пакет. Я два раза сдублил, но ты еще возьми.

– Да ну, я лучше коньяку…

Надублили столько, что и за три ходки было не унести. Склеп радовался, а Игнату нежизнь была не мила. Нет больше его Тани. С кем ему теперь? На кой ему теперь осенние дни любви? Эх… Хотел как лучше… А вышло… Вышло что вышло.

В лифте было тесно. Кроме Лекса и Тик-Тик наверх поднимались еще две пары, причем одна пара целовалась без перерыва. Кажется, они даже в лифт вошли в обнимку. Вторая пара скромно держалась за руки.

– Крыша! – объявил лифт. – Пущино. Текущее московское время – двенадцать часов, двадцать семь минут. Текущий солнечный день – двадцать пятое октября. Текущий лунный день – тридцатый, и закончится он очень скоро, в тринадцать часов сорок восемь минут. То есть через час с небольшим. Потом наступит новолуние. Помните, что тридцатые лунные сутки бывают не каждый месяц. Это день любви, прощения, покаяния и подведения итогов за месяц. Приятной прогулки.

Выйдя на поверхность, пары немедленно разошлись в три разные стороны.

У Лекса и Тик-Тик определенных планов не было, они собирались посмотреть на затмение, немного побродить и вернуться. Дублить в городе, вообще говоря, запрещалось. Но никто это дело не контролировал, и на запрет все дружно плевали, неукоснительно соблюдая другое условие: не пересекаться с живыми.

Живых сегодня было предостаточно, и идти по центральной прогулочной аллее оказалось некомфортно, то и дело приходилось вилять. Особенно сложно было с теми, кто мог нагнать сзади, несясь на велосипеде или электросамокате.

– Кстати, я на электросамокате ни разу не каталась, – призналась Тик-Тик. – В мое время ничего такого не было. То есть где-то были отдельные модели, в Лондоне, что ли. Но мне не встречались.

– Давай попробуем!

– Не получится. Они же электро. Даже если сдублим, он сам не поедет, нам придется от земли ногами отталкиваться.

– Эх, да.

Они увернулись от очередного паренька на гироскутере.

– Если бы тут были аттракционы, можно было бы на них, – размечталась Тик-Тик. – В колесе обозрения всегда бывают свободные кабинки. Да и на карусели тоже места остаются.

Увы, в Пущино когда-то было колесо, но его демонтировали. И качели «лодки» тоже ликвидировали. Так что от идеи покататься пришлось отказаться.

– Ничего, у нас же бывают экскурсии в Москву, – утешил подружку Лекс. – Поедем как-нибудь.

– Ну да…

До затмения оставалось еще некоторое время, и они решили потратить его, заглянув в ресторан. В дневное время тут наверняка будут свободные столики.

Ха. Три раза ха. Все свободные столики оказались заняты подпущинскими студентами.

– Прямо аншлаг какой-то! – расстроилась Тик-Тик.

– Эй, ребята, идите на наши места, мы уже уходим, – крикнул кто-то.

Они обернулись.

– Садитесь, – пригласила их тухлого вида красотка, которую Лекс ранее в универе не встречал. – Вы первачки, да?

Тик-Тик кивнула.

– Тогда имейте в виду: будете искать подходящую квартиру, в те, на дверях которых висит такая бирка, не суйтесь – они заняты.

И девица продемонстрировала им бирку-сердечко бурого цвета. «Какую квартиру? – не допер Лекс. – Где искать? Зачем?»

– И сами не забудьте повесить такую на дверь. А то знаем мы вас, молодняк! – прибавил ее дружок столь цветущего вида, что признать в нем мертвяка можно было только по одному признаку: материальные предметы отлично просматривались сквозь его тело. Если смотреть по-трупьи, конечно.

– Ой, у нас нет такой бирки, – захлопала глазами Тик-Тик. – И вообще мы это… Мы просто дружим…

– И мы просто дружим, – фыркнула девица. – Разве дружба мешает любви и сексу, если вы совершеннолетние?

– Держите одну, – снисходительно хмыкнул парень, оставляя на столе сердечко. – У нас еще есть.

– На ма-га-пас… – запел экран мягким голосом.

– Оу, моя любимая! – пискнула девица. – Люби меня-а-а…

И они унеслись, щипая друг друга и хихикая.

– Офигеть, что творится, – пробормотал Лекс.

– Офигеть, – кивнула Тик-Тик и поправила выползающую из лифчика роскошную грудь.

– Потанцуем?

Здорож Фёдр радовался повышению по службе, однако текущие проблемы мешали наслаждаться им в полной мере. Несколько месяцев – все лето и половину осени, пока сокладбищники валялись в очередной отключке, он тщательным образом обследовал купол, выискивая все мыслимо и немыслимо возможные лазейки. Но толку было мало: понять, откуда берется синий ветер и куда исчезает, Фёдр не мог. Сообщать об этом в Небесную Канцелярию он опасался. С дырой в куполе пронесло, ему прислали заплатку, инструкцию, похвалили и помогли омолодиться. И даже слегка повысили в звании. На этот раз не пронесет, нагрянут с проверкой. А нагрянут, первый вопрос будет: почему столько времени отправлял донесения о том, что на кладбище все спокойненько. Спросят: «Какое спокойненько, когда у вас мертвецы по полгода тогось, и уже не в первый раз?» И что он скажет?

Наверху подморозило, а тут, внизу, было теплее, как обычно. Только-только покрылись позолотой отдельные деревья. Тьма-кусты поглощали дом Тани и действовали активно, чуя свое право. Кафе «Казя и Кузя» не зыбилось, держалось. Надолго ли его хватит? Фёдр вздохнул: Кассимиру ему было жальче всех прочих.

– Сгинет девка, ох сгинет… – бормотал он себе под нос, направляясь в сторону могилы Мани. – Все сгинут, один я останусь, буду куковать, новых мертвяков ждать. Только бы сейчас пронесло… Опс!

Она стояла посреди дороги – красивая, молодая, уверенная в себе, в той же одежде, что на его любимой фотографии времен Первой мировой войны.

– Не ждал? Не рад?

Фёдр и не ждал, и рад не был ни капли, но деваться ему было некуда.

– Рад.

– Ну так обними свою жену, не теряй времени даром.

– Время любви, – вздохнул Фёдр.

И подошел. И обнял.

– А-а-а! Ой, не-е-е-ет!

Маньяк Маня визжал как резаный, несясь по каменной дорожке, ведущей