Игра втемную - Александр Золотько

– Если это так, то я подозреваю, что не в моих силах этому помешать. Мал слишком.

– Вот и подумай, где эти документы пристроить. Но так, чтобы с резонансом,

Святослав протянул руку.

– Пока, кстати, а фамилия как твоя?

– Иванов, – ответил Святослав и снова пошел в сторону метро. Я двинулся к «Олимпийскому». Сзади раздался, как пишут в романах, визг тормозов и чей-то крик. Уже зная, что увижу, я подбежал к дороге. Народ собраться еще не успел, и я сразу увидел Святослава. Он сидел на асфальте возле самого тротуара. Я настолько втянулся в детективный антураж, что больше всего удивился, увидев Святослава живым. Он сидел вытянув правую ногу, штанина была порвана, а правый рукав куртки мокро блестел. Похоже, что машина только толкнула его и он отделался довольно легко. Первым моим порывом было помочь Святославу, но неожиданно я натолкнулся на его взгляд. Едва заметно он покачал головой. Губы чуть шевельнулись. «В девять» – прочитал я по губам. Прохожие заслонили Святослава. По дороге к «Олимпийскому» вдруг понял, что меня удивило в Святославе. У него совершенно не было неподражаемого московского выговора. Ни малейшего намека.

5 марта 1995 года, воскресенье, 13-00, Москва, спорткомплекс «Олимпийский».

Нельзя сказать, что я был потрясен. Просто ощущение нереальности происходящего, исподволь подбирающееся ко мне, разрослось, стало достоверным. Этого просто не могло происходить со мной. Не могло, несмотря на то, что со мной происходили разные вещи. В тот момент, когда я увидел сидящего на мостовой Святослава, все словно отодвинулось от меня и стало немного расплывчатым. Перед тем, как потерять сознание, я обычно прохожу стадию черного колодца. Все стремительно удаляется от меня, все, что я вижу, сжимается в небольшой круг, а потом – бац! – и я встаю с пола. Тут было почти то же, только все остановилось на стадии черного колодца. Я слышал звуки, доносившиеся снаружи, видел какое-то движение перед собой, но не пытался осознать и расшифровать их. А потом по телу прокатилась волна невосполнимости потери, необратимости действия. Это как будто разбил вазу – понимаешь, что склеить нельзя. Вот тут, шаг сделан, а вернуться назад уже невозможно. В ту минуту я понял, что жизнь моя полностью изменилась. И одновременно сработала система защиты – мозг заботливо стал подсовывать версию нереальности. «Неправда, с тобой этого случиться не могло, – заботливо шептал он мне, – это все только кажется таким страшным».

Ноги автоматически принесли меня к «Олимпийскому». Мной управляло только давнее желание попасть на книжную ярмарку. Если бы не оно, я стоял бы там на тротуаре еще очень долго. Стоял и молчал, соображая, что же мне выгоднее – найти объяснение случившемуся или принять все как есть – со всей опасностью и непредсказуемостью. Любому человеку доводилось слышать о вещах, куда более страшных. Каждый знает, что на свете вершатся дела грязные и кровавые. Я не был исключением – более того, через меня проходила информация, рассказывающая о каждодневном насилии. Но все это было как-то далеко от меня. Из-за этого большинство обывателей любят читать криминальную хронику. На самом деле мало кому интересны подробности убийства на бытовой почве. Бутылкой или ножом, пять ударов или шесть – все ерунда, главное – это произошло не со мной, далеко от меня и моей семьи.

А вот теперь – произошло со мной. Теперь именно я оказался объектом приложения насилия. Такое ощущение совершенно не понравилось. Всего несколько дней назад мне казалось, что чувствовать вину за гибель человека – самый непосильный груз, который может выпасть на долю человека. Оказалось – не так. Если из-за тебя погиб человек – это неприятно и страшно, но если возникает угроза твоей собственной жизни, если ты вдруг понимаешь, что твои действия завели тебя в тупик, из которого нет выхода – ноша становится просто невыносимой. И, самое главное, совершенно непонятен источник угрозы. Я лихорадочно пытался сообразить, кто и как может меня прикрыть в этой ситуации, и понимал – никто и никак. Прийти, предъявить меморандум и на основании журналистских измышлений попросить защиты? Надо мной стали бы смеяться как над очевидцем приземления летающей тарелки. Да и сам меморандум жег меня даже сквозь сумку. Если машина сбила Святослава не случайно, то в больнице, куда его наверняка доставят, может выясниться, что свои бумаги он кому-то отдал. И кандидатом на место разыскиваемого, естественно, становлюсь я.

Как лунатик, бродил я по «Олимпийскому», купил пару книг, а мысли вращались вокруг одного вопроса – когда со мной что-нибудь случится? Сейчас, в метро или в поезде? А может, мне дадут возможность доехать до дома и уже там примут меры. В тот момент мне пришла в голову собственная статья о двух убитых в купе. Действительно – как просто – рывок двери и пара нажатий на спусковой крючок. Хотя, где-то в глубине души теплилась надежда, что все еще образуется, что Святослав просто поскользнулся, а все его бумаги – вымысел. Мало ли на свете графоманов? Как тот, который приволок в редакцию толстенную пачку полупорнографической писанины на экзотическом фоне Тихого океана и утверждал, что передает нам подлинные мемуары эмигранта в Астралию. Может, и Святослав заменил отсутствующие документы вымыслом? Очень хорошая версия, только вот верилось в нее слабо. От всего происходящего пахло и очень неприятно. Мне никогда не доводилось носить с собой взрывчатку. Интересно бы сравнить ощущение опасности, исходящее от бумаг в сумке, с ощущением опасности от пары килограммов динамита.

Я выбрался из «Олимпийского», прошел к метро, доехал до «Детского мира», продолжая двигаться автоматически. Хорошо, когда человек планирует свои действия заранее. Уже перед самым магазином я почему-то вспомнил, как выбросил кассету с записью беседы с директором «Электрона». Тогда я не ощутил, что совершил непоправимое. Почему же я не выбросил бумаги? Наверное, надеялся отдать их на вокзале в девять часов Святославу. Как же он сможет за ними прийти, после удара машины? Но автопилот был включен и решал все уже только он. Вокзал, в девять, возле вагона.

5 марта 1995 года, воскресенье, 19-10, Москва.

– Мы проверили номер гостиницы, но никаких бумаг не обнаружили. Они явно были у Заренко в момент его встречи с этим парнем, – Александр Павлович говорил спокойно, но напряженно ожидал реакции Монстра. Появление неизвестного человека возле журналиста вызвало определенный интерес, но когда этому неизвестному дважды удалось уйти из-под опеки специалистов, после того, как выяснилось, что он обсуждал с Заренко достаточно щекотливые темы и передал ему какие-то бумаги, отношение к нему изменилось.

– Старший группы принял решение проверить москвича.

– Как, кстати, его зовут? – спросил Монстр, пока не выдавая своего настроения.

– Святослав Иванов. Так, во всяком случае, гласит запись в травмопункте, куда его доставили после действий нашей группы.

– Ваши сотрудники, Александр Павлович, вы уж меня извините, не смогли его даже покалечить толком. Что там обнаружили врачи – ушиб и вывих?

Александр Павлович не стал спорить, как не стал объяснять, что Иванов ушел от машины, или почти ушел, весьма и весьма профессионально. И уж во всяком случае, Александр Павлович не стал уточнять источников столь хорошей информированности Монстра.

– В общем, нам удалось проверить Иванова, и оказалось, что у него при себе были бумаги, которые Заренко привез с собой. Бумаги содержали информацию экономического характера и проливали некоторый свет на проблемы военно-промышленного комплекса. Была там и та самая статья о стрельбе в поезде, и анализ одного очень старого дела.

– Какого конкретно?

– О Белом братстве. С акцентом на возможное использование Братства в целях дестабилизации политической обстановки в Украине.

Александр Павлович замолчал, заметив реакцию Монстра.

– Не обращайте внимания, Александр Павлович, передайте мне, пожалуйста, копии эти материалов. Извините, что перебил.

– Да, в общем, больше ничего и не произошло. Святослав Иванов уехал из больницы на такси. В центре пересел в другую машину, номера таксист не запомнил, и исчез.

Монстр похлопал ладонью по столу. Александр Павлович, скрестив руки на груди, ждал.

– Что предпринял Заренко? Кстати, пора ему уже дать обозначение. У меня такое чувство, что мы еще довольно долго будем наблюдать за ним. Давайте назовем его Хохлом – просто и верно.

– Хохол погулял по книжной ярмарке, посетил «Детский мир». Возможности проверить его лично нам не представилось. На несчастный случай со своим знакомым почти не отреагировал.

«Похоже, мы его недооценили», – подумал Александр Павлович. Обычный газетчик имеет доступ к секретной информации, прибывает в Москву, чтобы обменяться информацией с профессионалом высокого класса. И не оставляет ни одной зацепки.