Игра втемную - Александр Золотько

– С ума сошел? – спросил я и от неожиданности перестал думать о контроле. – Видеопленку засвечивал?

– Ага, вынул кассету, открыл крышку. Сержант был безумно счастлив.

– Здравствуйте, – сказал появившийся в дверях таможенник и быстро скороговоркой перечислил то, что мы не имели права везти через границу. – Откройте сумки.

Я открыл свою, продемонстрировал ее содержимое и собрался было сумку закрыть.

– Что у вас за бумаги? – неожиданно спросил таможенник.

– Рабочие записи, личные записи, а что?

– Разрешите взглянуть, – потребовал таможенник и позвал из коридора своего коллегу. – Вы знаете, что нельзя вывозить из страны некоторые виды информации.

И таможенники углубились в изучение текстов. А я смотрел на них, у меня по желудку ползало нечто ужасно холодное, просто ледяное. И слабость стала разливаться по всему телу, когда я вспомнил, что мой желтый конверт остался у Святослава, а его меморандум разлетелся где-то по Подмосковью. А остальные бумаги пусть они читают на здоровье. Когда официальные лица перевернули последнюю страницу, на их официальных лицах ясно проступило некоторое неудовлетворение и они перевели взгляд на Носалевича. Иван же, пока контролеры перетряхивали меня, выложил все из своих сумок в один ряд на полке. Сам встал рядом во фрунт. Когда таможенники обернулись к нему, Носалевич широким гостеприимным жестом пригласил их к своим вещам.

– Не стесняйтесь, ройтесь как в своем. Бумаг, извините, нет – по причине полной неграмотности. Могу предложить только туалетную.

И таможенники ушли.

На украинской стороне проблем не возникло никаких. Мы позавтракали остатками ужина. У Носалевича настроение было просто великолепное, а я был погружен в самые мрачные мысли.

То, что таможенники у меня искали бумаги Святослава, ни малейшего сомнения не вызывало. Я далеко не первый раз езжу через границу, и впервые кто-то из людей в форме поинтересовался содержанием рукописей. И мое воображение было совершенно бессильно представить себе, что произошло бы со мной, если бы меморандум Святослава оказался у меня. А если бы он успел передать мне копии документов? Я представил себя в роли украинского шпиона, арестованного российскими спецслужбами. «Кто дал вам эти документы?» – спросили бы у меня. И что бы я им ответил? Святослав, по фамилии Иванов, редкая такая русская фамилия. Где живет – не знаю. Работает, кажется, в телекомпании «ВИД», хотя в документы я не смотрел. Интересно, думал я, а в российской Службе безопасности пытают или нет? Вспомнил старый, еще студенческий анекдот. Кто-то из офицеров военной кафедры, не получив от студента ответа на вопрос о тактико-технических данных пистолета Макарова, громогласно заявил:

– Курсант Петров, начнется война, вас возьмут в плен и спросят: «Расскажите ТТХ пистолета Макарова». А курсант Петров не сможет, и его будут пытать.

И курсанта Заренко будут пытать. Кто-то меня вел и очень серьезно. Странно только, что решили задержать курсанта на границе. Куда эффективнее было бы арестовать его в момент получения бумаг от изменника родины в гостиничном номере. Тут же подозреваемого крутили как-то не совсем по правилам, с какого-то странного ракурса зашли официальные структуры. А тут еще наркотики в сумке и кармане. Факт совершенно не влезал ни в какие ворота. Если меня решили подставить, то понять это можно. Не понятно только, за что именно. И кто конкретно. Ясно, Нина или Олег Юрьевич свободно могли обеспечить меня наркотиками, особенно Нина, когда оставалась одна в купе для переодевания. Более того, ехала она вместе с нами в Москву и случайно оказалась вместе с нами на обратном пути. Тогда она могла все сделать еще по пути в Россию. Никто ей не мешал провернуть эту операцию. И если действовала она от имени моих друзей из банка и фонда, тогда понятно, почему… Хотя, опять ничего не понятно. Не стоило ей ехать туда и обратно – слишком подозрительно. И не могла она знать о том, что я получу бумаги от Святослава. По бумагам, это уж скорее Олег Юрьевич мог постараться. Правда, подсаживать человека в купе вместо того, чтобы просто позвонить на таможню, – чувствуется во всем этом некоторое излишество.

Не исключено, что бумаги здесь вообще не при чем. Ну, заклинило у таможенника башню, а может, лицо ему мое не понравилось. Но нет никакой возможности дать простое, не криминальное объяснение появлению наркотиков. Букет получился бы с этими наркотиками просто восхитительный – шпион был задержан из-за того, что при паспортном контроле в паспорте у него была найдена доза героина, или чего там еще. И в жизни не отмоешься. Сидел бы я вместо того, чтобы жить и наслаждаться жизнью. В этом месте рассуждений меня стал бить озноб и перед глазами замелькали белые мотыльки. В таком состоянии я прибыл на перрон, в таком виде на такси был доставлен домой. Но самое большое потрясение за этот день я испытал в тот момент, когда мне уже поздно вечером позвонил Носалевич и сказал: – Некоторые шутят совершенно по-дурацки. В тех пакетиках, знаешь, что было? Сахарная пудра. Мой знакомый наркоман меня чуть не зарезал. Я ему пакетики в унитазе провез. С сахарной пудрой.

Глава 6

6 марта 1995 года, понедельник, 14-03, Москва.

– Таким образом, Александр Павлович, мы имеем прямое указание на то, что у нас где-то образовалась громадная дыра и через нее уходит информация.

– Случайность вы совсем исключаете, Виктор Николаевич? – Александр Павлович говорил спокойно и даже несколько лениво. – По моим сведениям, хозяин квартиры имел какие-то связи с тамошними криминальными кругами. Вы не просчитали такого варианта?

Виктор Николаевич молча крутил в руках свой «паркер» и не торопился обсуждать версию начальника.

– Я вас слушаю, Виктор Николаевич, – напомнил Александр Павлович.

– После всех ваших приключений в Чечне я готов поверить во все, что угодно, – хоть в немедленное начало второго пришествия. Но в то, что на квартире в Сараево произошла уголовная разборка, я не поверю никогда.

– И все-таки я бы вас попросил проверить и эту версию. Заодно прикиньте сами и озадачьте своих аналитиков вопросом – не работал ли хозяин квартиры заодно и на сербскую разведку? Пошлите туда еще группу – мне нужна полная информация.

– Хорошо, Александр Павлович, я проверю эти варианты…

– Но?..

– Но в первую очередь, мне кажется, нужно проверить возможность, во-первых, утечки, а во-вторых, противодействия.

Александр Павлович встал из-за стола и прошелся по комнате, подошел к окну.

– Погода мерзкая, прямо-таки мартовская. Вам какая погода больше всего нравится?

– Осень, октябрь, самое начало. Но только не в Москве.

– Не в Москве. Не патриотично, Виктор Николаевич, совсем не патриотично. А рассуждения на эту тему утечки и противодействия давайте предоставим Игорю Петровичу. Это по его части. Вы ему передайте всю информацию по этому вопросу и спокойно занимайтесь Скатом и его операцией. И, как я Понимаю, с вас не сняли до сих пор работы по Украине. Слышал, у вас довольно большие достижения. Я вам даже завидую, Виктор Николаевич. Я совершенно закис в кабинете, а у вас такой простор для деятельности. Честное слово, завидую.

– Я, Александр Павлович, как вы наверняка знаете, вынужден работать сразу по нескольким направлениям. Не могу сказать, что я очень счастлив такой загруженностью. Может быть, у вас появилась возможность разгрузить мой отдел?

– Ну, Виктор Николаевич, от кого я мог этого ожидать, так только не от вас. Если я не ошибаюсь, вы у нас дважды отказывались от отпуска. Неужели даже вы начали уставать? Наверное, время.

– Скорее, его отсутствие.

– Ну вот и договорились. Передайте информацию Игорю Петровичу, а сами сосредоточьтесь на Югославии, Полностью.

Виктор Николаевич поднялся из кресла и, коротко попрощавшись, вышел из кабинета.

Александр Павлович поднял телефонную трубку, набрал номер.

– Как и договорились, я его немного придавил и намекнул на его украинские дела.

– Посмотрим, как наш друг будет реагировать. Слишком уж он стал скрытным.

– Может быть, установить наблюдение?

– Непременно, но пусть это будут люди Игоря Петровича, в рамках, так сказать, внутреннего расследования. За самим Виктором Николаевичем и за кем-нибудь из его людей, по вашему усмотрению. И было бы совсем неплохо, если бы действия Игоря Петровича натолкнулись на противодействия прямо здесь, в Москве.

7 марта 1995 года, вторник, 10-15 по Киеву, Город.

Меня поразило то, что я смог уснуть и спал без сновидений. До самого утра, до тех пор, как за мной пришел Севка, мой младший. Вообще, он четко понимает, что когда папа спит, то будить его нельзя. Поэтому он использует свои методы, ненавязчивые, но точные. Вначале он открывает дверь в мою комнату и некоторое время молча смотрит на меня. Потом заходит и смотрит на меня уже поближе. А потом тихо-тихо спрашивает: «Папа, ты уже не спишь?» Иногда я нахожу в себе достаточно сил, чтобы заявить: «Да, сплю!», и Сева убегает, громко стукнув дверью, чем будит меня окончательно. Чаще всего я признаюсь, что уже проснулся, и выполняю просьбу включить телевизор.