Принеси мне их сердца - Сара Вулф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По какой-то странной причине в памяти всплывает момент, когда Люсьен «спас» меня. Его тяжелое тело на мне, теплое дыхание на коже; все мысли о том, чтобы вырвать у него сердце, испарились из головы. Я была ослеплена – ослеп – лена им.
Он лишь средство для достижения цели, – шепчет голод.
Когда мы прибываем во дворец, фасад из белого камня горит в отблесках персикового заката. Мы с И’шеннрией минуем двери и входим в главный зал, где вода под полом в закатных лучах отсвечивает рубиновым. Зал заполнен нарядными аристократами в одеждах лилового, изумрудно-зеленого и синего цветов, золотые и серебряные нити вплетены в ткань так искусно, словно проросли естественным образом. Блеск драгоценных камней в лучах заката почти ослепляет – лучшие платья и побрякушки господа явно приберегли для сегодняшнего вечера. В противоположность им скромно одетые слуги, предлагающие вино и замороженные фрукты на серебряных подносах.
– Чего все ждут? – спрашиваю я И’шеннрию.
– Обед все еще готовится, – поясняет она. – Ждать в зале что-то вроде… традиции. Мы собираемся здесь, разглядываем и критикуем друг друга.
Я ворчу.
– Звучит захватывающе.
– Это скорее для взрослых. От тебя не требуется многого, просто сиди и выгляди красиво.
– У меня получается? Выглядеть красивой? – Я в шутку хлопаю ресницами, но ее лицо по-прежнему остается серьезным.
– Весьма.
Искренность ее слов сбивает с толку, но, прежде чем я успеваю что-либо ответить, И’шеннрия растворяется в толпе. Зная ее, это была констатация факта. Мореш тоже это говорила, я во вкусе принца. Поэтому в первую очередь они меня и выбрали.
Я выдыхаю, облокачиваясь на мраморную колонну в наименее людном месте зала. Если все пойдет по плану, принц начнет испытывать ко мне искренние чувства, достаточные для того, чтобы забыть о собственной безопасности. Вот только насколько искренними могут быть чувства, если моя личность – сплошь подделка? Если я только аккуратно разложенная приманка в стальном капкане?
Я встряхиваю головой и беру бокал вина с промелькнувшего рядом подноса. Какое мне дело? Если я его обману, то выиграю эту ужасную игру. Лишь победа имеет значение. Что случится после того, как фасад треснет, меня не касается.
И все же тонкий голосок внутри перебивает, надеясь, что принц – нет, Шорох – окажется достаточно умен, чтобы не очароваться мной. Шорох вор, а инстинкты вора мне знакомы. Вор не имеет права расслабиться, сбросить покров осторожности. Если он пойдет на такое, я буду разочарована.
Если он это сделает, то перестанет быть человеком.
Смех отчаяния срывается с моих смоченных вином губ. «Я и вправду чудовище, не так ли?»
Внезапно почувствовав себя не в своей тарелке от того, что всем, должно быть, известно, какая я эгоистка, я покидаю зал и бреду в сторону западного крыла. По крайней мере, мне кажется, что там западное крыло. И’шеннрия заставляла меня зубрить план дворца, но дворец был таким огромным, а урок таким коротким, что я сразу же все забыла. Я позволяю ногам идти куда вздумается: чем сильнее я удаляюсь от аристократов и их болтовни, тем легче становится дышать. Это все, чего я хочу, – сбежать, оказаться где угодно, только не здесь. Вино приятно струится по моим венам, пока я вальсирую по широким, богатым и почти пустым коридорам и на миг я вспоминаю о Реджиналле: пил ли он с другими Бессердечными на войне? Это одна из немногих человеческих радостей, которые нам доступны. Готова поспорить, они напивались каждую ночь так, чтобы забыть пролитую за день кровь.
Я касаюсь скул там, где были бы кровавые слезы, окажись в бокале вместо вина что-то другое. Стражник-келеон наблюдает за мной со своего поста возле двери, его пурпурные глаза слегка прищурены.
– Мое почтение, сэр, – улыбаюсь я. – Как поживаете сегодня вечером?
Келеон ворчит, и его похожие на щупальца усы подергиваются.
– Хорошо, миледи.
– Хоть кому-то из нас хорошо, – хихикаю я. Но он даже не улыбается, и я успокаиваюсь. – И какие же ценности вас приставили охранять? Сокровища? Или, может, скучные важные документы?
– Картины, миледи.
– Картины? – Я вскидываю бровь. Стражник выпрямляется, сжимая алебарду чуть крепче, чуть горделивее.
– За моей спиной фамильные портреты д’Малвейнов. Я охраняю их от вандалов.
– Да кто вообще захочет осквернить портрет одного из д’Малвейнов? – хмурюсь я. Келеон впервые расплывается в клыкастой усмешке.
– Вы будете удивлены, миледи.
– Неужели? Я недавно прибыла в Ветрис. И почти ничего не знаю об этом месте и д’Малвейнах – на свиноферме о королевской семье не сильно разузнаешь.
Келеон буравит меня пристальным взглядом.
– Вы И’шеннрия, Весенняя Невеста, не так ли?
Я с улыбкой делаю реверанс, хотя от вина меня слегка шатает.
– Единственная и неповторимая.
– По слухам, вы не больно-то понравились принцу.
Я смеряю его взглядом: ни один слуга во дворце не отважился бы сказать такое в лицо особе Первой крови. Возможно, дворцовые стражники привыкли выражать свои мысли более свободно.
– Ну, по слухам, он мне тоже не слишком понравился, – беспечно отвечаю я. Келеон моргает своими большими пурпурными глазами.
– Тогда зачем вы здесь, миледи?
– А вы зачем? – парирую я.
– Чтобы выжить в этом жестоком мире, – сипит он.
– Вот и я тоже.
У него вырывается смешок, звук, напоминающий нечто между урчанием и рыком.
Которое обрывается, едва вдали отзывается знакомый голос.
– Это вы, леди Зера? – Барон д’Голиев выразительно машет в мою сторону украшенной перьями нектарниц шляпой, за ним по пятам следуют еще несколько аристократов. – Идемте, вы должны встретиться с ней – она Весенняя Невеста, и к тому же умна!
– Кровавый глаз Кавара, – ругаюсь я, озираясь по сторонам в поисках выхода. К большому удивлению, лапа келеона распахивает передо мной дверь. Стражник качает головой, поводя ушами.
– Идите, миледи. Спрячьтесь здесь. Я скажу, когда они уйдут.
Я одариваю его улыбкой.
– Вы мой спаситель.
Проскальзываю в темную комнату, и стражник с тяжелым стуком закрывает за мной дверь. Дверь и стены такие толстые, что звуки шагов барона и его приятелей едва слышны, хотя их голоса, когда они спрашивают, куда я подевалась, звучат несколько громче. Стражник изо всех сил отбивается от них многочисленными «миледи» и «милорды», но барон не успокаивается. Я отхожу от двери, забившись в угол комнаты на случай, если они попытаются ворваться внутрь.
Эта комната разительно отличается от остального дворца – никакого мрамора
