Принеси мне их сердца - Сара Вулф

– Пусть весь мир сгинет, леди Зера, если это необходимо, чтобы найти убийцу моей дочери.

Его голос звучит так уверенно, так спокойно, и это пугает меня сильнее всего. Дрожь пробирает до костей, по коже бегут мурашки. К реальности нас возвращает гремящий за дверью голос барона. Король Среф переводит взгляд с двери на меня.

– Надеюсь, вы насладитесь банкетом не меньше, чем я нашей беседой, леди Зера.

И недвусмысленно распрощавшись со мной, он усаживается обратно в кресло напротив стены. Понимая, что беседа закончена, я отворачиваюсь и выхожу: свет и звук, барон и его друзья глазеют на меня, и на секунду я благодарна им за то, что заставляют меня двигаться, отвечать, думать о чем-то другом, кроме ужасающего спокойствия, с которым король Каваноса обрек своих людей на страдания. Стражник виновато улыбается, прежде чем барон – настаивая, что мы опаздываем, – увлекает меня обратно на банкет в сопровождении своих веселящихся друзей.

Справляться с тревогой приходится единственным известным мне способом – с помощью красоты. Восхищаясь ею, наслаждаясь, впитывая ее. Обеденный зал заполнен сферическими золотыми масляными лампами, свисающими с потолка на невероятно тонких цепочках. В воздухе витает потрясающий аромат жареного мяса. Массивный стол из черного дерева тянется во всю длину зала, на стульях с высокими спинками шелковые подушки. Я замечаю в уголке Уллу, раздающую указания слугам. Эрцгерцог Гавик в искусно расшитой серебряной мантии смеется и пьет вино в компании бородатых стариков, в некоторых из которых я узнаю королевских энциклопедистов, участвовавших в тушении пожара. Король и королева, к счастью, отсутствуют, зато Прелесть и Грация в великолепных платьях со шнуровкой ведут беседу. Едва я вхожу, они стреляют в меня глазками и хохочут, прикрыв рот ладошкой.

– Они считают, ты выглядишь смешно без корсета, – И’шеннрия появляется рядом со мной словно из ниоткуда.

– А я считаю смешным их отсутствие манер, – парирую я. Тонкие губы И’шеннрии раздвигаются в подобии улыбки, которую, я уж думала, мне больше не доведется увидеть. Я хочу рассказать ей о встрече с королем, но чуть поразмыслив, понимаю: стоит И’шеннрии узнать, что я повздорила с ним из-за Гавика, она придет в ярость, а я бы предпочла, чтобы она улыбалась мне как можно дольше.

Она берет меня за руку (напоказ, естественно, отчего бы тете не взять за руку племянницу?) и представляет людям, которых считает важными; Министр Крови оказывается толстым писклявым человечком, отвечающим на мой реверанс горящим взглядом, а герцогиня Прайзлесс почти насмехается надо мной. Это мать тех раздражающих блондинов-близнецов с Приветствия – без сомнения, они рассказали ей о нашей небольшой перепалке, но позволить себе открытую грубость она не может. Все, что ей остается, это делать И’шеннрии комплименты по поводу платья и «вежливо» меня игнорировать.

Я замечаю Фиону, ее вьющиеся волосы уложены в скромный низкий хвост, а платье сдержанно-бежевого оттенка. Совсем не похоже на ярко-розовое, которое было на ней вчера. Она использует ту же трость из слоновой кости, с вырезанной на ней головой валкеракса. В отличие от визита в особняк И’шеннрии Фиона вообще не кажется веселой. Взгляд потуплен, а вся фигура буквально кричит «боюсь собственной тени». Аристократы что-то ей говорят, и Гавик кладет руку племяннице на плечо, сжимая так сильно, что у него белеют костяшки пальцев. От прикосновения Гавика Фиона еще больше уходит в себя. Если ее стеснение было наигранным, эта эмоция слишком реальная, мгновенная, чтобы ее можно было сыграть. Дядя вызывает у нее неподдельное отвращение. Может, я и недолюбливаю ее за то, что она воплощение всего, чем я не являюсь, но по крайней мере в этом мы сходимся.

В конце концов Улла звонит в хрустальный колокольчик и объявляет появление королевской семьи.

Мой желудок сжимается, когда входит принц. Я уже выучила звук его шагов: быстрых, стремительных. На нем костюм для соколиной охоты из черной тафты с высоким, подчеркивающим острые скулы воротником. Черные волосы заплетены в один длинный шелковистый жгут, а острые носки ботинок украшены золотом, так же как и указательные пальцы – по золотому кольцу в виде когтя на каждом. Мое лицо вспыхивает при виде повязки на тыльной стороне его ладони, скрывающей царапину, полученную в тот момент, когда он защищал меня от падения. Интересно, она еще не зажила? До сих пор болит?

Он ощутит куда больше боли, когда я доберусь до него, – истекает слюной голод. Я перевожу взгляд на Малахита, который молча идет рядом с принцем, бледнее снега, с глазами цвета багрового пламени. Его нагрудник украшает нечто рубиново-красное. За Люсьеном и Малахитом следуют король Среф и королева Колисса. Королева с королем садятся первыми, затем принц, а за ним эрцгерцог Гавик. Это длится до тех пор, пока в конце концов, наконец-то, не сажусь я, Фиона усаживается предпоследней. Хотя, должно быть, она старше меня. Служитель Нового Бога входит и произносит молитву, его голос пронзителен.

– И из тьмы наш Бог снисходит к нам, и с любовью дарит знание, чтобы осветить наш путь. Его называют Тот, Кто Родил Аразес Заново, Тот, Кто Вывел Нас из Отчаяния, и мы произносим имя Его с благодарностью и радостью, прежде чем вкусить пищу во Имя Его.

– Во Имя Его, – вразнобой отзывается зал. Принц вообще ничего не говорит, а И’шеннрия едва бормочет слова, маска безупречной леди на ее лице кажется вымученной. Слуги вносят вино и на первое – сливочный суп со спаржей и миндальными клецками, а я изо всех сил стараюсь не выглядеть полной дурой, когда ем. Король беседует с эрцгерцогом Гавиком, и все за столом молча ловят каждое их слово о торговых путях и о том, как «агрессия ведьм» может взвинтить цены на зерно. Гавик поворачивается к Фионе и спрашивает ее о том, что ей недавно рассказывали учителя-энциклопедисты относительно торговых маршрутов.

– Я-я думаю, там было что-то… – пищит она под взглядами всех собравшихся за столом и, задев локтем вилку, отправляет ее в полет. Жест слишком широк, чтобы быть случайным, но зачем ей строить из себя растяпу? Слуги направляются за вилкой, но я их опережаю, со смехом поднимая ее с пола.

– У-у-упс! Уронила, – улыбаюсь я. – Эти ветрисианские приборы такие скользкие, не то что у нас дома.

Моя фраза вызывает несколько смешков, и глаза короля Срефа загораются весельем. И’шеннрия, однако, хмурится, а Люсьен лишь приподнимает бровь.

Фиона, кажется, испытывает облегчение, и когда внимание короля переключается с нас на очередную беседу, наклоняется ко мне и шепчет:

– Спасибо.

– Как только вы решите по загадочным