Дьявольский полк - Свен Хассель

Мы лежали на животах, с интересом наблюдая за ними и подавая добрые советы.

— Юлиус, убей его! — крикнул Малыш.

Хайде фыркнул. Это было пределом его желаний.

Грегор в четвертый раз вполз почти на вершину.

— Сдавайся, — язвительно предложил Хайде, совершенно уверенный в победе. — Подави свою злобу, спускайся вниз и умри.

— И не мечтай, скотина! — выкрикнул Грегор.

Теперь Грегор изменил тактику. Стал хитрым. Он метнул нож в Хайде, когда был почти на вершине, и это спасло его. Хайде проводил нож взглядом, поэтому запоздал с пинком, дав Грегору время схватить его за щиколотку. И оба, сцепясь, покатились под градом камней вниз по склону. Потом выпустили друг друга, поднялись, обменялись злобными ударами и со стоном попадали. После этого выхватили ножи и, отведя руки в сторону, согнувшись почти под прямым углом, принялись кружить друг перед другом, наблюдая и выжидая. Хайде нанес удар первым. Грегор уклонился от лезвия и попытался вонзить нож ему в живот. Рыча, они старались полоснуть или пырнуть друг друга. Хайде нанес Грегору сильнейший удар ногой в пах, заставив скорчиться от боли, потом занес нож, чтобы прикончить его, но оплошал. Грегор научился уловке Легионера: сальто назад, потом в обратную сторону, и подошвы его сапог ударили Хайде по лицу. Хайде завопил, как резаный. Грегор схватил его за уши и принялся бить затылком о камень. Хайде потерял сознание. Грегор чуть постоял, шатаясь, потом тоже повалился.

Малыш радостно потер руки.

— Сейчас спущусь и прикончу обоих. Чертовы пролетарии! — Поиграл своими зубоврачебными щипцами. — У Хайде целая челюсть золотых зубов, у Грегора — два. Они давно у меня на примете.

Он стал спускаться, но едва преодолел половину пути, оба пришли в себя.

Грегор первым увидел Малыша с щипцами в руке, и тут они с Хайде стали союзниками. Малыш счел себя обманутым.

— Вы оба списаны. Давайте сюда свои фиксы! — крикнул он и направился к Хайде, находившемуся ближе к нему.

Завязалась новая драка. Грегор и Хайде были значительно проворнее Малыша, но тягаться силой с ним не могли. Он поднял Хайде, крутанул над головой и швырнул о камень. Грегор вскочил Малышу на спину и хотел укусить за ухо, но Малыш стряхнул его, как корова муху. Поднял высоко над головой и бросил оземь. Когда он проделал это в четвертый раз, Грегор признал себя побежденным, но Малыш оставил его в покое лишь после того, как он отдал все, что было в карманах.

Хайде попытался убежать, скача белкой вверх по склону, но Малыш быстро догнал его, схватил и отбросил на несколько метров, крикнув:

— Мне нужны твои фиксы. Не понял?

Хайде сдался. Он получил разрешение сохранить золотые зубы, но был вынужден отдать двести семьдесят пять долларов, папский перстень и русский автомат. Это было самой тяжелой потерей. У нас было только два этих замечательных автомата. Один у Легионера, другим теперь завладел Малыш. Мы готовы были пойти на любое преступление, чтобы заполучить ППШ. Немало людей погибло, пытаясь сделать это. На один такой автомат можно было выменять батарею тяжелых гаубиц, но Порта сказал предлагавшему эту сделку артиллеристу:

— Как, черт возьми, я буду таскать за собой четыре тяжелые гаубицы?

Артиллерист даже предложил Порте двадцать четыре батарейных лошади, но в то время мы располагались на складе имущества, и Порта не заинтересовался.

Потом Хайде пять раз пытался стащить перстень и ППШ; последняя попытка едва не оказалась успешной. Это было в ту ночь, когда мы покидали Кассино — на другой день нам снова выдали танки. Малыш чуть не убил его. Собственно говоря, спасло беднягу появление Одноглазого — как раз в то время, когда

Малыш привязывал Хайде спиной к дулу противотанковой пушки. Хайде трижды ходил к мессе, пытаясь заручиться поддержкой Господа в борьбе с Малышом, но Бог явно не пожелал вмешиваться.

Мы не без труда нашли домик, из которого требовалось взять в плен английского штабного офицера. Часовые клевали носом на постах и не издали ни звука, когда им перерезали горло. Мы окружили домик. Весь наш наркотический шоколад был съеден, и мы, чтобы успокоить нервы, жевали индийский гашиш. Сквозь шторы затемнения пробивался слабый свет.

— Закрылись, как задница быка в сезон кусачих мух, — пробормотал Порта. — Вот же обделаются, увидев нас.

— Как думаете, джин у них будет? — мечтательно спросил Хайде. — Очень люблю его.

— И тушенка, — добавил Порта. — Если положить пару банок тушенки в картофельное пюре, даже мертвый начнет облизываться.

— Давайте вежливо постучим, — предложил Малыш, лежавший за упавшим деревом, глядя на дверь домика. — Когда они приоткроют дверь, я суну им в рожи свой добрый коммунистический ППШ. Тогда дело завертится. Штабные крысы всегда накладывают в штаны, когда смотрят в дуло автомата.

— Возьмем на сей раз полковника, — сказал Порта. — Мы пока что ни одного не брали.

— И поведу его я, — заявил Малыш. — Обвяжу ему шею веревкой и заставлю трусить за мной, как коза, которую ведут на дойку.

Старик потребовал тишины.

— Это нужно сделать быстро, — прошептал он.

— Мы все делаем быстро, — ответил Порта.

Малыш указал на домик.

— Видите тени на шторе? У них в руках бутылки.

Мы умолкли и изумленно уставились туда, когда через открытое пространство бодрым шагом прошла женщина в форме.

— Господи, у них еще и баба есть, — потрясенно прошептал Порта.

— Это одна из WAAC[178], — объяснил Хайде.

Малыш непонимающе уставился на него.

— Они зазывают?

— Идиот! — прошипел Хайде.

Женщина открыла дверь. В свете изнутри видно было, что она хорошенькая. Молодая, хорошенькая, в безобразном мундире.

Барселона нашел телефонные провода и доложил, что перерезал их. Старик удовлетворенно кивнул.

— Трое останутся прикрывать нас, а мы нанесем им визит.

— Они намочат штаны, — насмешливо произнес Порта.

— Девка должна вымыться перед тем, как мы ее оттрахаем, — сказал Малыш.

— Claro[179], — негромко сказал Барселона. — Примазавшиеся к армии проститутки должны соблюдать гигиену, когда приходят клиенты.

— Когда прикончим их, не забывайте о тушенке, — напомнил Порта.

В домике открылось окно, оттуда выглянул мужчина. У него были красные петлицы, обшитые золотыми галунами.

— Это наш человек, — прошептал Хайде. — Ждет нас не дождется.

Из темноты внезапно появился человек. Он шел прямо к нам. Легионер сжался, готовясь прыгнуть, положил автомат и вытащил нож. Здоровенный англичанин все приближался.

Потом мы услышали знакомый сдавленный смех.

— Малыш! — воскликнул Барселона.

— Я самый, — усмехнулся Малыш. На нем были английские шинель и каска. — Я наткнулся за домиком на часового. Задушил его удавкой.

И показал нам два золотых зуба.

Старик обругал Малыша.

— Вас с Портой когда-нибудь повесят из-за этих золотых зубов.

— Это был негр, — продолжал Малыш и показал нам аккуратно отрезанное ухо. — Вот одно из его слуховых приспособлений. Он сказал мне их пароль. Его сменщик придет через десять минут, я прошепчу ему на ухо «Веллингтон», потом задушу и отрежу ухо, если он тоже черный.

— Ты спятил, — сказал Старик. — Меня тошнит при виде этих ушей.

— Почему? — непонимающе спросил Порта. — Эти коричневые черти отрезают нам уши, так пусть будут готовы к тому, что и мы у них будем отрезать. Никто не может возразить против этого.

— Это уже слишком, — сказал Старик.

— Фотоаппарата, наверно, ни у кого нет? — спросил Малыш. — Я бы хотел сняться в этом черчиллевском барахле. Странно, какие мысли лезут в голову, когда бродишь один в потемках. Мне там пришло на ум, что неплохо было бы перебить вас всех и поднять тревогу у Томми. Когда все было бы кончено и вы лежали бы в братской могиле, никто не смог бы уличить меня во лжи, когда я сказал бы, что был принужден идти с вами. Кто знает, чем это могло бы кончиться? Не каждый день спасают целый английский штаб. Это была моя возможность получить памятник.

— Странная мысль, — заметил Порта. — Ты лучше брось думать, Малыш, а то плохо кончишь.

— Как по твоему, зачем нашему начальству штабной офицер? — спросил Хайде.

— Показать его пропагандистам, будто он редкая обезьяна в зоопарке, — объяснил всезнающий Порта. — Интересно, что они скажут, если мы вернемся с капралом, а не треклятым полковником?

— Отправят нас обратно, вот и все, — сухо ответил Старик.

— Ладно, пора идти за другим ухом, — сказал Малыш, широко улыбаясь. И с самодовольным видом лениво пошел к домику; английская каска была сдвинута на затылок, карабин подскакивал на спине. ППШ он спрятал под шинелью.

— J'ai peur[180], — сказал Легионер. — Пойду с ним. Он непременно забудет пароль.

Хорошо, что он оказался таким предусмотрительным, потому что Малыш вышел из себя, когда пришедший на смену часовой начал бранить его, и, забыв обо всем, заорал на него по-немецки: