Повелитель тьмы - Доун Томпсон

Гидеон приподнял бровь.

— Спасибо, но нет — вежливо отказался он. — Мне и так хорошо — … как есть. Он очень давно не навещал Повелителя Огня, и на него было больно смотреть.

Он даже представить не мог, каково это — жить здесь одному, хотя ни один из них не мог представить, каково это — быть счастливым, и жить так каждый день.

— На моем острове, не так много возможностей для общения. — Повелитель растягивал слова, — однако, я уверен, ты знаешь об этом.

— По крайней мере, у тебя есть остров, — ухмыльнулся Гидеон. — Моя последняя авантюра оставила меня бездомным. — Никого кроме нас здесь сейчас нет?

Повелитель покачал головой, показывая, что кроме них никого не было, и сделал глоток из своего кубка.

— Я спрашиваю, — снова заговорил Гидеон, — потому что Рианнон показалось, что она слышала, как кто-то проходил около нашей комнаты. Я знаю, скорее всего, это был не ты, ты же только оставил нас …

— Нет, это был не я. Я хотел дать вам время побыть вдвоем. Только Боги знают, когда еще вы получите такую возможность при существующем положении вещей.

— И спасибо тебе за это. Я ничего не слышал, но она казалась настолько уверенной. А есть запасной вход в ту комнату?

— Да, — ответил Повелитель. — Его трудно найти, но вход есть. Я должен был показать вам его. Я так и сделаю, когда мы вернемся. — Он колебался, вращая свой кубок. — Что вы собираетесь делать? — спросил он.

Гидеон вздохнул.

— Я не могу больше рассчитывать на Мариуса. Я боюсь за Древних, которых он защищает. Он — такой бесстрашный. Стрелял и попал в нескольких наблюдателей!

— Он сделал это? — воскликнул Повелитель. — Хотел бы я это видеть.

— Их могут наказать, но это произошло по моей вине и это будет на моей совести. Саймон защитил бы нас и дал приют, но ни один из нас не может существовать под толщей воды. И я не хочу взваливать это на тебя. Твоя ситуация здесь очень неустойчива и без моего вмешательства. Я боюсь этой отсрочки, которую мы получили благодаря тебе — тем самым ты навлек на себя гнев богов.

— Полагаю, ты позволишь мне самому волноваться об этом, — сказал Повелитель. — Что насчет материка?

— Слишком близко, и я был бы слишком заметен, хотя для Рианнон было бы хорошо там пожить. Именно меня это и беспокоит. Я люблю ее, Повелитель. Я должен был позволить ей уйти очень давно, но я выжидал, из-за типа, угрожавшего ей на судне в тот момент, когда они в шторм сели на мель. Я хотел убедиться, что он уберется подальше прежде, чем я оставлю ее одну … а теперь слишком поздно. Сейчас мне легче будет умереть, чем потерять ее.

— Что относительно кочевников с холмов?

— Наблюдатели могут настигнуть и кочевников. Они могут настигнуть нас повсюду во всех двенадцати полушариях.

— Но они не станут беспокоить тебя, пока ты не … в компании женщины …

— Нет, по крайней мере, они никогда не делали этого прежде.

— Ты слышал совет?

— Я слышал, — сказал Гидеон, — я не могу ничего обещать, но буду внимателен.

— Давай на чистоту. — Сказал Вэйн, снова наполняя свой кубок из графина, стоящего на столе рядом со стулом Гластонбери. Он еще раз предложил напиток Гидеону, но Гидеон отказался, он все еще покачивал в руках напиток, что Повелитель дал ему раньше, и задавался вопросом, что тот находил в этом ужасном материале.

— Ты кое-что упускаешь, — осторожно продолжил Повелитель. — Ты бессмертен, а она — нет. Она будет стареть, она умрет, а ты — нет. — Повелитель снова заколебался. — Есть … другие … женщины, Гидеон. Так было, и так будет …, но этого не случится, если ты вынудишь богов покончить с твоим существованием — или, что еще хуже, они заставят ее покончить с тобой, чтобы наказать вас, что кажется более вероятным.

— Ты вдруг стал в этих вопросах мудрецом, дружище? — резко проговорил Гидеон. Одна мысль о том, что он может потерять Рианнон, приводила его в ужас. — Ты пьян? Или ты заодно с ними, — с этими омерзительными наблюдателями, — а, может, и с самими богами. Что они пообещали тебе за меня?

Вэйн подпрыгнул на своем стуле, словно его запустили из катапульты. Его потрясающие янтарные глаза, освещаемые факелом, пылали подобно расплавленной лаве. Гидеон даже мог видеть кровавый цвет ауры Повелителя Огня, частично рассеиваемой в жаре его тела. Казалось, весь он вспыхнул пламенем. От злости его ноздри расширились, и он начал размахивать своим кубком.

— Думаешь, вся эта мерзкая болтовня делает тебя самым умным, Повелитель Тьмы? — кипел он. — Ты думаешь, я навеселе? — он засмеялся хриплым голосом, поднял кубок с грогом и швырнул его через всю комнату. Эхо отразилось от стен, когда тот с лязгом приземлился в противоположном конце комнаты, от него откололся небольшой кусочек, и все содержимое каплями стекало по обитым краям. Звук прошел сквозь Гидеона. — Ты — тот, кто опьянен сладким фруктовым вином, называемым безумием любви! Как ты смеешь обвинять меня в предательстве? Боги, ты заходишь слишком далеко!

Гидеон взял свой кубок в руки и поднял его в примирительном жесте.

— Прости меня — сказал он, откидывая рукой назад свои волосы, как будто не хотел, чтобы его голове стало легче. — Я практически обезумел из-за этого. Ты думаешь, я не понимаю, о чем, ты говоришь? Ты думаешь, эта мысль никогда не посещала меня во сне или наяву? — Его член был тверд и упирался в шов его кожаных брюк из угря, и это причиняло такую боль, как если бы он ударил по нему кулаком.

— Мало того, что проклятие держит меня в состоянии бесконечного возбуждения! — бессвязно проговорил он. — Так помимо этого, я не могу вынести прикосновение ветра, он овевает меня при полете и усиливает вожделение, мое собственное тело предает меня, но теперь достаточного одного ее вида, чтобы свести меня с ума. Это не только проклятие богов, она возбуждает меня еще сильнее. Я нуждаюсь в ней Вэйн, и я хочу заполучить ее!

Гнев Вэйна был ощутим. Гидеон чувствовал его как тепло — оно тянулось к нему со всех концов комнаты. Он понятия не имел, почему сказал все это. Это вообще было на него не похоже. Он точно сошел с ума. Другого объяснения не было. Спустя какое-то время дыхание Повелителя Огня выровнялось, и он перестал походить на огнедышащего дракона. Гидеон отлично знал, что Вэйн был принцем Огня, и очень серьезно относился к его верности. У него и так мало что осталось, кроме его ожесточенной прямолинейности. Гидеон не смог представить себе, что значит обладать этим, чтобы как-то оспорить это.

— Очень хорошо, — сказал Повелитель. — Если ты так хочешь эту девушку, ты смог бы отказаться от своего бессмертия — ради нее?

— Я бы все для нее сделал, — ответил Гидеон прежде, чем Повелитель Огня закончил говорить.