Прозрачные Драконы - Шон Макмуллен

Эндри и Уоллес по возможности предпочитали играть музыку и уклоняться от разговоров: могли возникнуть вопросы, на которые Уоллес не мог дать ответов. Вскоре люди увлеклись едой и выпивкой и перестали чем-либо интересоваться, а Эндри и Уоллес уже строили планы, как бы ускользнуть в Глэсберри рано утром. Несколько девушек принесли Эндри множество кружек местного пива, но он вылил большую часть в траву.

«Почему я делаю это? — спрашивал сам себя Эндри, опрокидывая за собой уже шестую кружку. — Это хорошее пиво, а я люблю пиво».

Женщина по имени Желена, которая вышла замуж за человека — живого или мертвого — по имени Уоллес, подошла к Эндри вот уже в седьмой раз, держа в руках кружку пива. У него появилось ощущение, что что-то здесь, вероятно, не так. И вскоре пришлось в этом убедиться.

— Я слышала, как ты говорил по-диомедански, — сказала она, беря его пустую кружку и предлагая полную. — Значит, мы можем поговорить.

«Вот черт, она говорит по-диомедански», — подумал Эндри, который притворялся, что плохо говорит на всеобщем сарголанском, надеясь таким образом избежать неприятностей.

— Ну да, все мы, моряки, говорим на нем в Альберине.

— Моряк из Скалтикара? — спросила женщина, садясь рядом.

— Да, с «Буйной пташки». Это было мое первое путешествие.

— Мои родители продали меня Уоллесу, — сказала Желена. — Тогда у них был тяжелый год. Но у них тяжелый год закончился, а я уже три года как здесь.

Эндри выпил до дна то, что оставалось в кружке. Желена передвинулась ближе, и, улыбаясь, слегка толкнула его под ребро. «Интересно, зачем она это сделала», — подумал Эндри.

— Так ты, э-э, замужем за Уоллесом? — спросил он.

— А… Уоллес… ну да, мы женаты. Ты его хорошо знаешь?

— Да не очень. А ты?

Тут Эндри понял всю бессмысленность своего вопроса женщине, которая уже три года живет в браке. Эта мысль поразила его словно внезапный удар в солнечное сплетение, но Желена, кажется, восприняла его промах как тонкую игру слов.

— Думала, что хорошо. Уоллес-пьяница… Уоллес-прелюбодей… Уоллес-грубиян, бьющий жену… Уоллес-убийца тех, кто крадет коз. А сейчас он здесь, красиво говорит, вежливый, утонченный. Он даже говорит по-диомедански. Я просто не знаю…

— Ого, подожди-ка минутку, — попросил Эндри. — Расскажи мне побольше об этих разных Уоллесах.

— Об Уоллесе и всех его женщинах?

— Да нет, о козах.

— Я не думаю, что он… ну, ты понимаешь… что-то там было с теми, кто крадет коз. Да, он убил пятерых. Жестокая, грубая сила — вот кем был наш Уоллес. Теперь он изменился. Может, я и придумываю, но Уоллес стал выше, крупнее, ну и вообще. У него волосы были гуще и темнее, еще морщинки и веснушки. Где ты с ним познакомился?

— В таверне. Тогда я впервые проводил ночь на берегу. Мы стали петь, наигрывая на лире, потом выпили. Завязалась драка… да нет, ты не поверишь. Потом мы спустились… нет, тоже не поверишь.

— Уоллес не умеет петь, — сказала Желена.

— Ну да, теперь я согласен. Никогда не прошу его исполнить какую-нибудь балладу. Тогда из таверны люди разбегутся быстрее, чем если крикнуть «Пожар!»

— Ты не понимаешь. Уоллес никогда не поет.

«Она меня запутала, — подумал Эндри. — Не дай себя сбить с толку, парень».

— Ну да, люди меняются, когда отсутствуют в течение долгого времени, — ответил он невинно, словно проблема с Уоллесом совсем не являлась проблемой.

— Его не было всего три месяца, — не отступала Желена.

— Ох. А-а-а, ну да, может…

Эндри понимал, что не в силах сказать ничего толкового, но Желена снова начала говорить.

— Он никогда не менялся так за три месяца. Может, он и выучил пару — тройку вежливых фраз, дюжину слов по-диомедански, но внутри Уоллес должен был остаться прежним.

Тем Уоллесом, который всегда кричал: «Пива!», «Обед!», «В постель!». Он держал меня в страхе в течение трех лет, а я пыталась угодить ему, боясь побоев. Я думала, Уоллес не вернется, но сейчас он здесь. Ладно, хочешь еще пива?

Когда она ушла, Эндри неожиданно заметил, что кто-то стоит в тени возле двери за его спиной.

— Ты, из Скалтикара, — сказал по-диомедански резкий женский голос.

— Я? — спросил Эндри.

— Ты, друг Уоллеса. Уоллес в опасности.

— Что? Откуда ты знаешь? Кто ты?

— Я — деревенский травник. Желена взяла у меня чашку сока дьявольского цвета около часа назад. Она сказала, это для крысы. Теперь я знаю, что это за крыса.

Дьявольский цвет рос в Скалтикаре и в Акреме. Ярко-красные ягоды с черными прожилками. На фоне темно-зеленых листьев кустарника они выглядели словно красные глаза с узкими зрачками. Это было одно из самых известных ядовитых растений.

— Он… Я… Что же мне делать? — выдохнул Эндри. — Он мой друг.

«Друг? Я ж его знаю всего одиннадцать дней», — подумал Эндри. Хотя может и так. Они столько вместе пережили.

— Иди к ней в дом и выкради яд.

— А почему ты этого не сделаешь?

— У нее есть волкодав.

— Волкодав! Он меня тоже может укусить!

— Ты не слушаешь меня. Соблазни ее. Она привяжет волкодава. Как только она заснет, выкради яд.

— Но Уоллес…

— Напои его вначале. Поспеши! Она идет!

Желена снова присела рядом с Эндри, и они выпили, произнеся тост за всех богов, покровительствующих козам. Где-то неподалеку Уоллес играл на своей лире вместе с несколькими жителями деревни, которые гудели на оловянных флейтах. Кто-то танцевал, остальные пили.

— Ну, я готов пуститься в пляс, — заявил Эндри, надеясь, что ему все-таки удастся найти возможность избежать неизбежного. — А ты?

— Я только этого и ждала, — ответила Желена.

У Эндри не было большого опыта в танцах, да и приглашали его не часто, поэтому ответ Желены стал для него неожиданностью. На самом деле он хотел подойти к музыкантам после того, как Желена отклонит приглашение, и как-нибудь предупредить Уоллеса. Танцы в Хархе почти не отличались от тех, которые Эндри выучил вместе со своими сестрами в Альберине. Они с Желеной немного покружились, пока не был объявлен перерыв. Желена решила помочь с едой, а Эндри отправился к Уоллесу.

— Эндри, как мне быть с той женщиной? — прошептал Уоллес прежде, чем Эндри успел открыть рот.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не ее муж! Ладно, я пока справлялся, я же сказал ей всего пару слов, но что же мне делать потом?

— Я думаю, это очевидно.

— Вовсе нет! Я вообще ничего о ней не знаю, ох… что же мне?..

— Хватит, перестань. Слушай, она рассказывала, ее муж любил выпить, так что давай, выпей большую кружку. Расслабься до беспамятства, тогда и говорить будет не надо. Завтра утром мы отправимся в Глэсберри, тебе лишь нужно сказать, что вернешься через месяц.