Дневники военных лет (1943, 1945 годы) - Всеволод Вишневский

Читал Льва Толстого "История вчерашнего дня" и "Как гибнет любовь" захватывающий анализ, какое видение людей, природы! Внутренние монологи! А к старости он скептически говорил: "Художественная болтовня".

Из наблюдений. - Достаточно опубликовать в очерке чью-нибудь фамилию, как сыпятся письма: "Мой ли это муж (брат, сын)? Сообщите имя, адрес..."

Не спалось до рассвета. Смутные мысли, ощущения - наши дни, работа, будущее. Что-то уже ускользает - огромное, видоизменяющееся, непостижимое...

3 мая 1943 года

Написал сцену первого допроса пленных. Не то, ищу... Весь день был мысленно занят этим, - сквозь все дела, заседания, посещения.

К вечеру как будто нашел. Сюжетно это точно, откованно, но внутренне, лично, - тянет к другому, надо еще подумать...

Звонок - поздравительные телефонограммы: из "Правды" и др.

Торжественный первомайский вечер в ЛССП. Прочел отрывок из моей книги "Кронштадт". Хорошо слушали. Я многое импровизировал в этом отрывке. Обступили корреспонденты. Все привычно... А думаешь о работе, о чем-то своем, - вечный уход человека к иллюзиям.

Моя пьеса вся от горечи дня, - она в этом холодном майском вечере на Неве, в угасании северной зари, оставившей навсегда печальный, тоскливый след в моей душе. Пьеса стала четче и злее. По законам драмы все это верно... Но мне но этого хочется.

Смотрел американский фильм "Первая любовь" с Диной Дурбин{104}. Отдельные отрывки - милы, но они мне так постановочно ясны, что я удручен своим профессиональным умением "видеть". Я бы хотел простой простоты, возврата к юному незнанию. Это исключено, - мы все тащим тяжелый груз опыта, проверки, анализа. Жестоко боремся сами с собой, - инстинктом, привычкой, дисциплиной духа и тела. Тянемся к будущему, к мерцающему вдали свету, до которого вряд ли Кто-нибудь из нашего поколения успеет добраться.

Только ли в этой войне причина моей усталости? Нет! Это фактически пятая моя война. Физическая усталость, доводящая меня иногда до отчаяния, видимо, результат всей жизни моей: всегда в работе, в схватках, в борьбе, в войнах...

Из писем в ЛССП. - "Я осенен мыслью стать поэтом. Помогите мне в этом..." - "Я открыл у себя красный уголок. Дайте мне стихи. Сережа..." Из недр города, - просьбы, запросы - наивные, нелепые, простые, человеческие, путаные... Мы все собираем, систематизируем и обязательно отвечаем.

Читал "Набег" Толстого. Перечту весь том его военных рассказов и очерков.

Написал для ПУ фронта новую листовку для 250-й испанской дивизии. Предварительно просмотрел папку протоколов допросов испанских пленных и перебежчиков (за февраль - март). Тут и анархисты, и фалангисты{105}, и полуграмотные батраки, и студенты... Раздраженные разговоры, мечты о смене, о возвращении на родину: "Нам обещали, что поход в Россию продлится только шесть месяцев". Чувство недовольства: "Будь проклят час, когда мы вступили в фалангу и в эту дивизию".

Слушали русские передачи, боязливо комментировали их...

Читал "Севастопольские рассказы" Льва Толстого. Временами чувствуешь чрезмерный психологический перегруз.

Как в целом изменились за последний век манеры, речь, внутренний ритм, динамика людей и войны... Сейчас все напряженнее, нетерпеливее; все в постоянном шуме моторов; все пропитано газетной и радиоинформацией, агитацией... Но все тот же порыв к природе, те же чувства страха, радости, то же непрекращающееся потаенное недоумение: что же это - сама жизнь?

Речь Рузвельта - весьма боевая: некоторые итоги смотра войск и заводов в двадцати штатах.

Ночью налеты; две бомбы - рядом... Домик содрогнулся, скрипнул...

4 мая 1943 года

...Работаю над пьесой... Я могу и должен мечтать о будущем, а война, сегодняшний день, театр - требуют: дай все точно, отчеканенно, ясно.

День воистину майский. Надо идти на воздух. Прошелся до Новой деревни. Тепло. Некоторые деревья покрываются бледной зеленью. Синее небо, синяя с рябью Большая Невка, ялики, речной приятный запах...

Был в Пубалте. Подписан приказ Военного совета: остается группа в двенадцать писателей; пять человек - в запас. О художниках вопрос еще решается...

5 мая 1943 года

В сводке: серьезные бои в районе Новороссийска и на Кубани. (Начало наступления?)

Послал письма в "Правду" и Эренбургу.

С. К. по заданию Пубалта рисует корабли на Неве.

Готовим огород, убрали старую траву, мусор. Везде копают гряды.

Вечером у Ольги Берггольц и Ю. Макогоненко, - Новоселье в блокаде! (Улица Рубинштейна, 22.) Три комнаты, убраны просто; всюду книги, в одной из комнат - библиотека по XVIII веку, рисунки, фото.

А. Штейн читал свой сценарий... Постановка сложная: прибалтийский порт, руины Ленинграда, зима, крейсер во льдах и т. д. Где все это снимет режиссер? В Алма-Ата?

Он скоро уедет в Москву, - назначен начальником литературного отдела газеты "Красный флот"...

Подарили Ольге Берггольц (от нашего домика) деревянное блюдо с надписью: "Чай кушай, хозяйку слушай" и пирожок с запеченными в нем двенадцатью эпиграммами и сентенциями.

Весело болтали о том о сем... Ели селедку и кашу. В раскрытую форточку доносился грохот зенитной стрельбы. Все оживлены и довольны возможностью развлечься...

Ехали домой на пикапе. Уже занималась утренняя заря - едва-едва... Нева, дворцы, Петропавловская крепость. Огоньки постов. Безлюдье, но не мертвое, а настороженное, живое. Город живет, шагает, не останавливается даже на воспоминаниях о недавнем, - он занят, готовится, работает... Как хорошо!

6 мая 1943 года

Под Новороссийском наши части прорвали оборону противника. Уничтожено до 7000 немцев, взята ст(аница) Крымская и ряд селений...

Наша АДД обрабатывает Брест, Минск, Оршу, Гомель, Брянск и т. д., видимо срывая подготовляемый немцами главный удар. Концентрация противника заблаговременно вскрыта.

На Ленинградском фронте мы все-таки при прорыве блокады в январе кое-что сделали: сейчас по шоссе вдоль Ладожского озера в районе пробитой нами бреши - идет 75 процентов грузов для Ленинграда.

В 11 вечера - воздушная тревога и налет. Читаю о кризисе европейской буржуазной культуры (сводные данные предвоенных лет).

7 мая 1943 года.

Сегодня - дождь... Работал почти весь день...

В 8 вечера выступил по радио: прочел "Морскую пехоту" в новом варианте. Говорят, читал хорошо, но мне кажется, что устало.

В девятом часу возвращался домой - по Марсову полю, вдоль Невы. После дождя зелень деревьев нежнее... У могилы жертв революции зенитки подняли к небу жерла орудий. Багровое солнце садилось за Петропавловским собором... И только раны города - как грустный лейтмотив...

Вечером читал о западноевропейской философии предвоенной поры.

В "Правде" главы из романа Шолохова{106}. Отзывы разные...