Многогранник - Lizzy Pustosh

– Ах-ха-х, – негромко рассмеялся юноша в ответ на глупые, по его мнению, слова, – у нас тоже будут красивые дети, – прошептал он ей на ухо. – Как только мы закончим практику и устроимся работать…

– Ахах, конечно, да… Но они… – продолжила о своем девушка.

– Что они? – терпеливо спросил Ренат.

– Они созданы друг для друга. Это судьба. Они были бы прекрасной парой. Ты видел, как они смотрят друг другу в глаза? Это просто что-то… Но я никак не понимаю, почему они не вместе. Все же так просто: взять и быть рядом… – быстро проговорила Викки в тот момент, когда всем девушкам следовало присесть. – Надеюсь, у них все получиться, – и замолкла, видя осуждающий взгляд того учителя географии.

– И я, – тихо согласился Ренат.

Музыка играла, переливалась и струилась прямо через души курсантов. Она двигала их телами и соединяла их судьбы. Музыка вела этих детей к далеким мечтам и вселяла надежды.

– Мне бы хотелось тебе кое-что сказать, – начал вновь Амос, оставив страх осуждения позади.

– Хм, что же? – отвечала ему Мишель, собирая подолом платья лепестки.

– Ты… – он замялся. – Ты очень красивая сегодня, – и выпалил не то, что хотел.

– Спасибо, – нежно улыбнувшись, поблагодарила девушка. – Ты тоже сегодня отлично выглядишь.

– Благодарю, – юноша отвёл взгляд и вновь попытался: – Я ещё хотел сказать…

– Что же? – с осторожностью спросила Мишель.

– Я хотел сказать, что ты мне… ты мне нравишься, – закружив девушку, говорил Амос.

– Ах, Амми, ты тоже мне нравишься: ты хороший человек и отличный друг, – словно пытаясь что-то скрыть, прошептала быстро она.

– Нет, я не об этом… – он поклонился Мишель в ответ на её заключительный реверанс и схватил за руку, пытаясь удержать на месте.

– Амми, мне пора! – воскликнула негромко девушка и указала на группу людей, зовущих её.

– Но я хотел сказать…

– Амми, – торопливо говоря, обратилась она к юноше, – я до глубины сердца понимаю, что ты хочешь мне сказать, и я бы с великой радостью приняла твои чувства, но я не могу. Пойми, что у меня другая цель, и что я должна уйти не только сейчас, но и навсегда…

– Мишель! – выпалил Ренат, подбежавший к ним. – Живо пошли: ты же знаешь, что оркестр не будет ждать, – и выхватил её руку из руки Амоса. – Пошли!

– Стой! – окрикнул его Амос. – Почему, Мишель? – спросил он встревоженно у девушки.

– Ты все сам должен понять, – ответила, остановившись она, – прощай… – и направилась в сторону сцены.

– Ну хоть что-нибудь оставь для подсказки! – с криком последней надежды обратился вдогонку он.

Мишель остановилась, неожиданно развернулась и с грудью полной тоски бросилась к Амосу.

– Только не верь отцу, – прошептала быстро она крепко обнявшему ее юноше и тут же направилась бегом к сцене, попутно крича:

– Только помни – остальное неважно!..

– Что?.. – одурманенно произнес Амос, глядя ей вслед.

Что-то внутри юноши умерло, не успев ожить.

– Пойдём, друг, – неожиданно прозвучал из-за спины голос Рафа, – у них скоро начнётся выступление, как только половина присутствующих уйдет. А мы пока что можем спокойно поесть.

Амос, не до конца осознавая происшедшее, как в тумане последовал за другом.

В то время, как четверо ребят разделились по парам, и одни ушли подкрепиться, а другие – подготовиться к следующему номеру, большая часть преподавателей и все, без исключения, магистры поспешно удалились за тот мраморный стол, откуда и появились пару часов назад. Что было там: тропинка, дорожка или дверь – никто не знал: белая пелена густого дыма обволокла эту часть площади беспросветно. И так получилось, что наблюдать за выпускниками осталось от силы двадцать учителей. Но никто не задумывался: смогут ли они защитить или уберечь курсантов в случае опасности, ведь это казалось бессмысленным. Кто, будучи в здравом уме, попытается напасть на самое защищённом место в Лэндсдриме, да и как? Высшая школа – единственное заведение с супермощной охраной в виде президентских войск, прибегающих при первом зове, и сверхинтелектульной блокировочной оградой, благодаря которой ни одна душа не пройдёт незамеченной.

– Как Ренату все же повезло с Викки, – говорил, слегка краснея, Раф.

– Ну, да, я думаю: они хорошая пара, – отвечал ему потеряно Амос, поглощая очередной кусочек грейпфрута. – Но к чему ты это? – он посмотрел на друга с подозрением.

– Да я так… Вот, оглянись, – Раф указал ему на место близ сцены, туда, где стояла Викки, придерживая парадный костюм Ренат, пока тот переодевался в гримерке, – она так осторожно его взяла и сейчас следит, чтобы не появилась ни одна складочка, хоть костюмы и модернизированные, и она это знает. Викки… так мила, – с ужимкой объяснил Раф.

– Да, Викки действительно забавная и очень хорошая девушка. Я бы и не подумал, что… Мишель окажется так права, познакомив их для взаимной помощи, – Амос по-доброму ухмыльнулся. – Но я все же не понимаю, почему ты об этом заговорил. Мне казалось, что тебя не интересуют отношения… Только не говори, что она тебе понравилась…

– Нет, Амос, – печально начал Раф, повернув голову к сцене: впереди друзей загремел оркестр и полилась музыка. – Хоть ты и не прав в одном, но третье из двух ты угадал. Веришь ли, иногда каждому – даже самому независимому и сильному – хочется, чтобы рядом был человек, для которого стоит жить. Тебе ли не знать? – юноша однозначно кивнул туда, где появилась группа курсантов в концертных костюмах.

Парами юные артисты поднимались на верх сцены, напевая что-то замысловато-задорное. В блестящих костюмах красных, розовых, голубых, зелёных, серебристых цветов они, прищелкивая пальцами и подпрыгивая, как на батутах, шли все выше и выше. Но вот миг – и они наверху кружат вокруг себя и друг друга, кружат так, что становятся все ближе и ближе. Что там? Кто там? Кто внутри этой толпы? Да! Это Мишель…

– Ей не нужны мои чувства, друг, – вспомнив слова Рафа, Амос, сдерживая слезы, едва покачал головой, но все равно улыбнулся: он увидел, как девушка выбежала из центра и начала сольно петь в такт музыке.

– Тебе так кажется, и только, – уверенно говорил ему юноша.

– Не-ет, – еле продолжал Амос, – мне это не кажется: это правда…

– Друг, – хотел приободрить его Раф, – это же сама Мишель. Если она тебе даже это сама сказала, не значит, что это полностью так. Кто может знать наверняка, что происходит в душе простого прокрастианца? А тут непревзойдённая Мишель… Задал бы ты вопрос: дорог ли ты ей. Я бы точно ответил: да. Спросил: неужели она так нуждается в тебе. Я бы снова ответил: да. Даже если ты спросишь: любит ли она тебя – я вновь скажу: да. Но не мне говорить, почему ей не нужна такая любовь, не мне объяснять, почему Мишель избегает твоих чувств: я определённо этого не знаю. Да и