Сибирский эндшпиль - Джеймс Хоган

- Восемь лет, - повторила она. - Это начиная с 2009, когда она еще была замужем за Дьяшкиным.

- Да-а.

Барбара поняла, в чем дело.

- Если Анна - настоящий диссидент с таким стажем, то вероятно, что и Дьяшкин - тоже.

- Правильно. - Фоледа обошел вокруг стола и снова уселся в кресло. Это стоит выяснить, по-моему. И выяснить это будет несложно, потому что Анна не только за границами советского блока, но и уже связана с английской разведкой.

- Ясно. Я займусь этим, - ответила Барбара. - А сейчас? Мне готовить вопросы для англичан?

- Не для англичан. - Фоледа покачал головой.

- А для кого?

- Ты когда последний раз ездила в Англию?

От удивления глаза Барбары широко открылись.

- Я? Я не занималась ничем таким уже много лет.

- Значит, поря стряхнуть паутину. У тебя случайно нет стремления спасти Землю или принести новое тысячелетие мира и покоя?

- У меня? Нет. Как сказал Торо: "Что бы не побеспокоило человека, даже запор - как он мчится изменять весь мир". Я просто делаю свое дело, вот и все.

Грубое лицо Фоледы расплылось в улыбке.

- Ты идеально подходишь для оперативной работы, совсем, как Лью. Может быть, нам придется подержать тебя там немного. Скажем так, что в настоящий момент я не хочу выносить сор из избы.

20

Женщина по имени Наташа чем-то напоминала непристойно разжиревшую жабу. Тройной, покрытый волосатыми бородавками подбородок, жуткие толстые руки со складками на сгибе и поросячьи глазки, с вечным неодобрением глядящие из-под мясистых ресниц.

- Тут еще и половины нет, - выругалась она, поставив вторую проволочную корзину с грязной посудой поверх первой; при всем желании Пола не успела бы ее закончить. От Наташи жутко несло немытым телом.

- С'час принесу еще, потом полы помоешь. В чем дело - не привыкла работать? В Америке, небось, всю жизнь негры на тебя вкалывали. Ничего, здесь все наоборот. Кто не работает - тот не ест! - и она удалилась, пробурчав еще одно короткое слово, которого Пола так и не поняла.

Она вытащила из корзины стопку тарелок, опустила их в большую раковину, наполненную горячей грязной водой и насыпала еще чистящего порошка. Руки были в грязи, а волосы прилипли ко лбу. Руки были еще и красные, опухшие - ей выдали дырявые перчатки. "Другой пары нет!". А нельзя ли поискать? "Это невозможно!". Вечный русский ответ на любой вопрос. Они могли построить в космосе искусственный маленький мир из алюминия, добытого на Луне, но не могли придумать посудомоечную машину, которая бы не ломалась. А почему ее нельзя починить? "Это невозможно!". Почему? "Это невозможно!".

Ее привезли на окраину городской зоны Новой Казани, в женскую часть вероятно, очень большого исправительного заведения под "поверхностью земли". После унизительного врачебного осмотра и обыска ей выдали тюремную одежду, туалетные принадлежности и отправили в камеру, где кроме нее, находилось еще семь женщин. В этой камере и ели и спали - в общем, все прелести тюремной жизни. Вся ее жизнь протекала теперь между камерой и рабочим местом, жаркой и шумной кухней, десять часов в день, да еще коридоры коричневого цвета. Пола стала просто мечтать об одиночной камере, по крайней мере в одиночестве она могла думать без помех.

- И как это называется? Это называется вымыла? - жаба вернулась. Сильнее три, сильнее. Люди с этого есть будут. В чем дело - что, боишься, ручки заболят?

- Порошок почти кончился. Нужно еще порошка.

- А порошка больше нет.

- Разве нельзя взять еще?

- Это невозможно.

- Но почему?

- Это невозможно!

Пола ужинала в одиночестве, отодвинувшись на край единственного в камере стола и старалась не замечать шуточек, которыми ее сокамерницы забросали новенькую американку.

- Что это с ней сегодня, а?

- Ручки потрескались, не видишь, что ли? Работать-то не привыкла.

- А что, разве в Америке никто не работает?

- Конечно, работают. Негры работают, рабочий класс работает. На капиталистов.

- Тогда она, наверно, капиталистка.

- Дочка капиталиста. Принцесса.

- Умная.

- Достойная и почтенная.

- Тяжело ей, наверное, здесь. - Хихиканье.

- Правда, принцесса? Это правда, что твой папа - капиталист? И ты росла в большом доме с шелковыми простынями? И за тобой бегали слуги, чтобы вытереть тебе нос?

- И задницу! - Взрыв хохота.

- Теперь понюхаешь, каково им было.

- В России каждый сам себе нос вытирает.

В маленьком умывальнике в конце камеры было две раковины и один унитаз. Пола пыталась отмыть чуть теплой водой и твердым немыльным мылом всю грязь, налипшую на руки за день. Вошла Катерина, стройная белоруска, с длинными черными волосами и бледной кожей. Она казалась безразличной, почти равнодушной, но ее выдавали живые глаза и речь человека, не похожего на остальных. Она повесила полотенце на крючок за дверью и вынула из маленькой пластиковой сумки кусочек мыла, зубную щетку, зубной порошок и расческу, потом, не говоря ни слова, открыла кран. Тот лихорадочно затрясся, откашлялся воздухом, попавшим в трубу, и потекла желтоватая струйка. Вода в колонии использовалась повторно, очищаясь в замкнутой экологической системе.

Мыло Катерины было белее и мягче, чем серый кусок в руках Полы, и она подняла глаза, глядя в зеркало:

- Где ты достала такое?

- Мне выдали.

- А у меня вот это. Почему такая разница.

- Ну... иногда так случается. Если понравишься кладовщице...

- Ты хочешь сказать, у нее есть любимчики.

- Надо просто понравиться.

- А я не нравлюсь.

- Может быть, кладовщица вообще не любит американцев.

- И не только она.

Катерина пожала плечами и стала раздеваться. Пола продолжала оттирать руки, потом спросила:

- Я могу поговорить с тобой, Катерина?

- Я не могу тебе запретить.

- Я, по-моему, чего-то не понимаю. Слушай, почему русские верят всей этой пропаганде? Глаза же у них есть? У них головы на плечах, они же могут подумать, неужели вы верите всему, что о нас твердят? - Пола беспомощно взмахнула рукой. - Столько времени прошло, должны же вы знать... Наши политики тоже твердят нам всякую ерунду о русских, но мы-то понимаем, что они без этого не могут. Нам может не нравиться советская система, но мы же не путаем ее с людьми. Как против людей, мы против вас ничего не имеем.

- Ты говоришь о глазах, о голове на плечах, о людях - и сама служишь системе, которая давит людей.

- Это неправда. Вам говорят неправду. В нашей системе люди свободны, это...

- Тем хуже. Если у вас не было выбора, если вас принудили быть рабами - это одно. Но если вы свободны и предпочли стать рабами... И ты мне еще говоришь о пропаганде!

Пола устало тряхнула головой.

- И ты в самом деле веришь, что американцы враждебны ко всем русским?