Исследование авторитарной личности - Теодор Адорно

(Что для Вас значит демократия?) Правление народа, для народа и самим народом, правление большинства, которое хочет добиться лучшей жизни для народа. Вероятно, есть различие между нацистской Германией и Советской Россией. Оно заключается в том, что, может быть, в России есть демократия. Я не считаю, что это непременно должна быть наша избирательная система, хотя я за нее (демократические выборы)… (Вы настроены критически по отношению к России?) Мне не нравится концентрация власти в одних руках.

Временами подобная критика N производит впечатление, как будто они не признают американских коммунистов, так как те безоговорочно поддерживают политику русских.

М203, учитель с «либеральными, но не радикальными взглядами» и низким баллом по всем показателям:

Хорошо иметь умное, либеральное руководство. Оно лучше по крайней мере, чем радикальное. Да, было бы неплохо. (Пример?) Ну, американские коммунисты не очень умны, они слишком радикальны и подвержены сильному влиянию России. Рузвельт, например, был не такой упрямый и жил своим умом.

Этот мужчина – убежденный антифашист, «который приход Бильбо в конгресс воспринял бы как позор».

Что касается прорусских настроений среди наших N, то здесь нельзя упустить, что в них есть что-то механическое. Здесь отчетливо проявляются стереотипы мышления N. На примере М713А мы можем еще раз подтвердить сказанное. Это молодой парень, участник войны. Он изучает садово-парковую архитектуру и имеет низкий балл по всем показателям.

(Что Вы думаете о Советской России?) Это просто один большой эксперимент… Мне кажется, что если ее оставят в покое, то через несколько лет она станет великой державой. (Вы одобряете методы коммунистов?) Нет, мне не нравится, как они достигают своих целей. Они выбрали несколько насильственный путь, хотя я знаю причину этого принятия решения… Я считаю, что мы постепенно шаг за шагом тоже должны внедрять у себя их методы… Если бы у нас наступил коммунизм, то все было бы как в казарме… Это может занять сотни лет, но постепенно придем к нему.

Еще стоит под вопросом возможность сочетания постепенного прогрессивного развития с теорией диалектического материализма, которая официально принята в России или она просто является воплощением глупости в «самом большом эксперименте», проводимом когда-либо на земле. Известно, что идея социалистического «эксперимента» была заимствована из жаргонной лексики буржуазии с «разумным человеческим мышлением» и служит для замены традиционного социалистического понятия классовой борьбы фикцией совместного, единодушно одобренного риска. Она призывает осуществить попытку перехода к социализму при готовности современного общества в своем большинстве, несмотря на соотношение форм собственности. Такие представления несовместимы по меньшей мере с социалистической теорией, к которой, судя по всему, обнаруживают склонность наши респонденты. В любом случае он не углубляется, точно так же как и остальные участники опроса, в само марксистское учение или специфику проблем русских, а довольствуется суммарной положительной точкой зрения.

Кроме того, есть еще и идея «великой власти». То, что она не является исключением среди опрошенных N , или, говоря другими словами, их положительное отношение к России связано с успехами русских на полях сражений и на мировой арене, а не с ее политическим устройством, подтверждает позиция М619, заключенного из Сан-Квентина с низким баллом по Е и F, но высоким по РЕС, который не верит в возможность существования утопии:

Россия, без сомнения, является в настоящее время самой великой нацией во всем мире. Русские за последние несколько лет так укрепили свою власть и добились стольких успехов, как ни в какой другой стране.

Таким образом, мы можем заключить, что для большинства американцев само существование СССР является источником чувства постоянного неудобства. То, что появится и прочно установится новая власть, которая отменит свободное предпринимательство, сильно ослабило бы веру в либеральную экономику и политические институты либерализма, как «естественную» вечную форму правления, исключающую любую другую рациональную форму огранизации общества, на их взгляд, угрожает основным культурным принципам их страны, американскому стилю жизни. С другой стороны, успехи русских, тем более их военные успехи, задевают их американское чувство собственного достоинства и убеждение, что качество и стоимость работы определяются конечным результатом. Они подвергают сомнению американские ценности и подрывают в высшей степени либеральную идею, Н и N расходятся в методах разрешения этого внутреннего противоречия. По мнению Н , с СССР, чья система соотносительных понятий не совпадает с американской, надо покончить, олицетворив его с «самым страшным врагом», т. е. в психологическом смысле «врагом» всех остальных. Сам факт, что Россия достигла некоторых успехов, они используют в своих фантазиях: часто о силе русских говорят, как о «мировом господстве евреев». Для N Россия менее враждебна, что, без всякого сомнения, имеет свою причину. Но они делают попытки, правда, не как Н , подчинить это чувство «врага», стараясь судить объективно, причем они строят свое понимание на дистанцировании и превосходстве. Когда их симпатии к России становятся откровенными, они имплицитно воплощают русские феномены в идеи. При этом они представляют Россию зачастую несколько проще и «демократичнее», чем она есть на самом деле, как своего рода приключения первопроходцев, что напоминает об их собственных традициях. Однако часто отсутствуют признаки некоторой внутренней дистанции. Симпатия N к России кажется неестественной или вследствие механического принятия внешней «бирки» или идентификации, которая едва ли основывается на непосредственном чувстве, что это «мое» дело, а больше на теоретическом мышлении и моральных рефлексиях. Их суждение о России выражается в нерешительности, благосклонном выжидании, в словах «давай посмотрим», «как они это сделают», которые подчеркивают их рационализм и возможность, под предлогом рационализации, изменять свое отношение к России, если к этому будет вынуждать давление общественного мнения.

5. Коммунизм

Комплекс русских ассоциируется у наших респондентов с комплексом коммунизма. И встречается все чаще, несмотря на то что коммунизм перестал существовать в общественном сознании как совершенно новая форма организации общества, которая строится на ломке всей прежней экономической системы. Он просто связан с русским правительством и влиянием русских в мировой политике. В наших примерах едва упоминалась фундаментальная проблема огосударствления средств производства как часть коммунистической программы. Это отрицательный и в отношении исторической динамики, которой было подчинено понятие коммунизма в те времена, сигникативный результат.

Н кажется, что от старого представления осталась лишь одна живая характерная деталь, а именно: «чучело» коммунизма. Чем больше это последнее понятие теряет свое специфическое содержание, тем больше оно подходит для ловушки на все мыслимые враждебные проекции тех, кто вследствие своего инфантильного уровня вспоминает о внешней форме сил зла в Comic Strips*. Практически все характерные для Н мыслительные процессы содержат элементы фантазии. Расплывчатость понятия «коммунизм», которая наделяет его неизвестной и непостижимой силой, усиливает негативные аффекты, которые он вызывает.

Очень ярко выражает свои чувства борец против вредных насекомых, M108. Он смотрит на проблему коммунизма этноцентристски:

(Почему Вы против коммунизма?) Ну, это что-то чужое, социализм – ОК – уважение человека-социалиста, а коммунизм из враждебной страны… ему нет здесь применения.

F111 — молодая девушка с высоким баллом по Е, средним по f и низким по PEС . Она хочет стать дипломатом, так как «настроена против Англии и России». Ее представления коммунизма – это просто повторение чьих-то слов:

(Враждебные политические группы?) Фашисты и коммунисты. Мне противны фашистские идеи тоталитаризма и централизация коммунистов. В России никто ничем не владеет, все принадлежит народу. Они практикуют насилие.

В случае с этой женщиной политическая диктатура превращается в кошмар экономического сверхиндивидуализма, как будто Сталин претендует на ее пишущую машинку.