Пугалки для барышень. Не для хороших девочек - Даниэлла Вуд

Слово Рози Литтл

О детерминизме имен

Всем нам известны шутки, например, о плохо кончившем итальянском парашютисте Летистуччи, но железная зависимость, с которой призвание или характер людей начинают соответствовать их именам, меня давно уже не удивляет. Я уверена, что вся вина за то, что я так и не выросла выше своих ста пятидесяти трех сантиметров, полностью лежит на моей несчастной фамилии. Уж не знаю, как этим пяти буквам удалось перебороть действие свежей ДНК, которая регулярно поступала в генофонд семьи Литтлов на протяжении нескольких поколений, но обидная шутка «мелкая фамилия — мелочная натура» навязла у меня в зубах еще до того, как я наконец достигла того роста, который позволил мне самой спуститься на землю с детского креслица на заднем сиденье маминой машины.

По-видимому, игра в имена началась с Адама, которому сам Господь поручил наделить именами всех тварей земных, больших и малых, которые были приведены под его начало в райском саду. Позже, в эпоху колониальных открытий, исследователи и путешественники страстно полюбили давать названия вновь открытым животным и растениям. Но в наши дни, если только вы не ботаник, обнаруживший никому не известную орхидею, и не астроном с телескопом, достаточно мощным, чтобы открыть новую звезду, единственные создания, которым вы можете давать имена, — это ваши домашние животные и дети. Так что если вы вдруг захотите начать разбрасываться именами и названиями, словно капитан королевского брига в семнадцатом веке, придется вам обзавестись как можно более многочисленной семьей или купить себе просторный аквариум и заселить его бесчисленной стаей рыбок.

Что значит имя? Возможно, Роза под любым другим названием сохранила бы свой сладкий запах, но выросла ли бы я такой же, как теперь, если бы мои родители назвали меня Персефоной? Все это настоящая лотерея. Наградить ребенка необычным именем в надежде, что оно даст ему фору, позволив выделиться из толпы? Или избрать противоположный подход и назвать его простым именем, с которым он сможет перевоплотиться в любую личность по своему выбору.

В целом я склоняюсь к тому, чтобы дать ребенку наименование, отличающее его от всех прочих, но при этом для меня не секрет, что это может привести к совсем нежелательным результатам. Так и случилось с одной малюткой, объявление о рождении которой недавно попалось мне на глаза. Возможно, родители планировали, что она, став постарше, разгадает сложные шифры киберпространства, но я подозреваю, что с гораздо большей вероятностью она проведет всю свою жизнь в тщетных попытках догадаться, почему родители дали ей имя Декода.

Впрочем, хорошее, разумное имя еще не гарантирует, что его владелец вырастет хорошим, разумным человеком. Даже если это классическое, простое в написании, добропорядочное имя, как Кейт.

Однажды вечером Майкл сказал:

— Может быть, это не Кейт темная лошадка, а Фэй. Возможно, она убила Кейт и похоронила ее под кустом гортензии.

Его глупость пробуждает все темное, что дремало у Тэмсин в душе, и она слышит, как трепещут и бьются у нее в грудной клетке перепончатые крылья тысяч и тысяч демонов. Еще три фразы, и разговор перетекает в ссору, а потом он снова повторяет, как и много раз до этого:

— Просто было не ко времени, любовь моя. Мы ведь это уже обсудили. Мне надо было защитить диплом. С финансовой точки зрения мы…

А она снова повышает голос, повторяя свой заученный текст:

— С финансовой точки зрения мы убили нашего ребенка, чтобы позволить себе на хороший дом для него. Мы убили малыша, чтобы когда-нибудь иметь возможность послать его в частную школу, чтобы покупать ему хорошую одежду. Ты считаешь, в этом есть смысл?

Он снова наносит последний удар:

— Тэм, это решение мы приняли вместе.

И она ненавидит его, ненавидит за эти слова. Прежде всего потому, что это правда. Она ненавидит его всю дорогу, поднимаясь по лестнице, ведущей в спальню, все время, пока сбрасывает с себя одежду и стоит под душем. Ей хочется вымыть из своей памяти здание оранжевого кирпича, гинекологическое кресло и сток, в котором исчезают ее красные клетки. Стоя под горячими струями, она чувствует, как невидимая кошка топчется у нее на животе. После аборта месячные сделались обильными и болезненными. Теперь кровь капает между ее ног тяжелыми каплями цвета кларета, которые розовеют, когда вода уносит их к стоку.

Через некоторое время Майкл открывает дверь душа и смотрит на нее так нежно и встревоженно, что ей хочется протянуть к нему мокрые руки, обнять его и прижать к себе прямо как есть, в одежде. Лучше бы эти капли воды были ее слезами, чтобы он стоял под ними, пока не промокнет. Потом она видит, что он заметил кровь, и догадывается, о чем он думает. Это мысль, которую он на собственном опыте научился не повторять всуе. Но говорить вслух и не обязательно. Удар уже нанесен. Вместо тревоги на его лице появляется выражение облегчения, и даже двойного облегчения. Его рот растягивается в покровительственной улыбке, и она сожалеет, что на ее пальцах не растут длинные острые железные когти, чтобы разодрать ему лицо. Она захлопывает дверь душа, прищемив ему пальцы, и, когда представляет, как он сжимает их другой рукой, шипя от боли, испытывает неимоверную радость.

— Где Кейт? — спросила Тэмсин у Фэй в тот день, когда поняла, что ей нужно срочно поделиться с кем-то переполнявшей ее горечью.

Она задает этот вопрос с известной долей злорадства, не отрывая взгляда от циферблата часов. Ее пальцы крепко сжимают запястье Фэй. Она ожидает, что пульс сейчас ускорится так же, как у нее самой. Но нет, ничего подобного не происходит.

— Она в серванте, — отвечает Фэй.

Тэмсин заливается краской стыда от сознания, как подло она поступила. Более того, она поступила жестоко с пожилой женщиной, чей ум, чудесный, острый ум, последовал за телом в своем полураспаде. Многие из подопечных Тэмсин прошли эту стадию, но она не думала, что это произойдет с Фэй.

— В серванте? Понятно.

— Вы знаете, этот успокаивающий тон вам не идет.

Тэмсин отрывает глаза от циферблата, сбившись со счета, и видит, что взгляд у Фэй так же ясен, как и всегда.

— А вам совсем не подходит роль выжившей из ума старухи. Вы меня напугали.

— Гнев и озлобление пройдут, дорогая. Это я вам обещаю. Это самая нестойкая часть души, она быстро улетучивается.

Тэмсин вздрагивает, как от удара. Она не знала, что это так заметно со стороны.

— А потом, — продолжает Фэй, — остается только печаль.

— Понимаете, Кейт и правда в серванте, — говорит Фэй.