Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта - Максим Северин

Помню и нашу встречу с Сашкой Зайцевым в Кабуле. Тогда пришли загружаться снарядами колонны, он был на «КамАЗе», а я на своем «Урале», а у каждого водителя на солнцезащитном козырьке было написано название родного городка, у меня было: «Калуга, Киров». И вот я вдруг увидел «КамАЗ», на козырьке которого, как и у меня, красовалось «Калуга, Киров». Я дал условный сигнал для таких случаев — два свистка; мы вышли, познакомились. Такая же приятная встреча была у меня и с покойным Юрой Сидоренковым, с Юрой мы учились вместе с первого по восьмой класс, а Сашка тоже учился в нашей 43-й школе, только на год старше меня.

— Какой след оставила война в вашей жизни?

— Первые месяца три я вскакивал по ночам, и «Рота, отбой!» была, в этот период я все еще не мог отвыкнуть от всего этого, а потом устроился на работу, женился, и постепенно все стало забываться.

Служба дала мне большой опыт, и если бы сегодня мне дали отслужить за своих сыновей, то я не задумываясь пошел бы.

От себя могу добавить, что не надо этих горячих точек, ведь в каждой стране есть люди, которые сами мирно могут разобраться с внутренними проблемами, а наших ребят на эти разборки больше бросать не надо.

Фетисов Александр Васильевич

В армию меня призвали осенью 1978 года. Я попал в танковую учебку, где готовили механиков-водителей танков Т-62. На тот момент я уже был кандидатом в мастера спорта по самбо, поэтому сразу был распределен в спортивную роту при танковом полку, которая комплектовалась из наиболее физически развитых парней. Здесь, можно сказать, и прошел первый год моей службы.

В конце 1979-го от нашего танкового батальона была сформирована рота, которая и была отправлена в Афган. На территорию Афганистана мы входили одними из первых.

В составе роты было около пятидесяти шести человек. Тогда я еще не знал, что пятнадцать из нас уже не вернутся оттуда живыми. Ребята погибали не только от ранений, шальных пуль и осколков. Ведь поначалу война была в большей степени партизанская. Более того: когда мы входили в очередную провинцию, местное население даже не знало, кто, зачем и почему проходит по их территории.

Наш экипаж отправили в Кабул, придав расположившейся там Витебской дивизии. Вместе с десантниками мы сопровождали армейские колонны. Дважды довелось ходить через перевал Саланг.

— Под обстрелы из засад часто попадали?

— Случалось всякое, многое из этого не хочется вспоминать. Я никогда до этого не видел, как горит железо, а там увидел. Сталь при этом становится темно-бордового цвета. Конечно, страшно на это смотреть, картина неприятная.

Однажды мы прошли Саланг и спускались вниз по горной дороге, тут броню танка насквозь прошил ПТУРС. Он попал в верхнюю часть башни, заряжающий, наводчик и командир погибли от возникшего огромного давления. Меня спасло лишь то, что свой люк я не застопорил, а просто прикрыл; волна вышла через него, выгнув наружу массивную крышку. Вначале был сильный свист в ушах. Потянул рычаги на себя, остановил танк, засунул руки под шлемофон, инстинктивно пытаясь заткнуть уши. Потом почувствовал, как что-то полилось из носа, поднес руку — это была кровь. Через мгновение я отключился. Помню, что, когда терял сознание, перед глазами встала такая картина: я дома, захожу к себе в подъезд, вставляю ключ в замок, проворачиваю его, но не вхожу. Ребята мне потом рассказали, что если бы я открыл дверь и сделал шаг — то все, ушел бы на тот свет.

Госпиталь был расположен недалеко от въезда в Кабул, а за ним стоял ремонтный батальон, в который как раз притаскивали подбитую и неисправную технику. Там я вновь увидел свой танк: в башне друг напротив друга были две большие сквозные пробоины от кумулятивной струи. Я открыл люк: внутри было полно мух, огромная, глубиной в несколько сантиметров, лужа крови на днище.

Контузия моя, к счастью, оказалась нетяжелой, я даже в документах ее не отмечал, в госпитале неделю всего пролежал и вернулся в роту.

— Где было место ваших танков в колонне?

— Все зависит от того, с чем колонну сопровождаешь. Обычно в голове шел как минимум один танк. Вообще, бронетехника ставилась в голове, в хвосте и в самой середине колонны.

Если по нам открывали огонь, то мы старались не останавливаться в зоне обстрела. Ее надо было как можно скорее пройти, потому что если остановиться и пытаться засечь «духов» в горах, то они могли перебить всех. Когда колонна на скорости проходила зону обстрела, тогда останавливались и смотрели, кто и как пострадал.

Шли в колонне, замотав блестящие предметы. В «летучках» водители заматывали ручки, потому что с гор были видны блики от них, снайпер стрелял прямо под ручку и попадал прямо в бок водителю. Поэтому все блестящие предметы, по которым было удобно прицеливаться снайперам, убирались. Я не знаю, как в других частях, а у нас офицеры снимали и погоны, и кокарды, чтобы ничем не выделяться среди солдат. Но все равно их определяли по возрасту, по ремням.

У нас механиков-водителей старались не брать на операции, то есть вместе с пехотой доезжаем по горным дорогам как можно ближе к заданному району, бойцы поднимаются в горы, с ними по желанию могли идти танкисты, но механики, как правило, всегда оставались внизу.

Танки там, на мой взгляд, вообще были не нужны — подведешь его под гору, и все. Все равно любой танк — это гроб на гусеницах, противопехотные мины он держал, а противотанковые, и тем более фугасы, представляли большую опасность. В этом отношении хорошо себя там показали бэтээры, которые считались наиболее безопасной техникой, чем танки или БМП. Приведу такой пример: мы ехали внутри бэтээра и попали на противопехотную мину, колесо вырвало, а бэтээру — ничего, можно было ехать дальше. Мне тогда, правда, повезло, был в шлемофоне: я подлетел и ударился головой так, что в ушах еще долго стоял шум.

— Авиация помогала?

— В Афгане вертолеты себя отлично показали. Их аэродром был в Пули-Хумри. Мы простояли там какое-то время и, пока были свободны от своих боевых заданий, помогали ребятам из аэродромного обеспечения подносить к «вертушкам» реактивные снаряды.

Старшие офицеры-летчики этой части любили летать на свободную охоту. Они летали вдоль близлежащих ущелий и обстреливали караваны «духов» с наркотиками и оружием. Пару раз они предлагали нам с ними полетать, но желающих было мало.

— Вы пытались как-либо усилить защищенность танков?

— Чтобы противокумулятивные экраны наваривали, не припомню, а вот мешки с песком на случай подрыва на мине механики-водители часто укладывали себе под ноги. Хотя как ни ухищряйся, если сильно захотят — то все равно подобьют.