Клятва на верность - Олег Алякринский

Поэтому сейчас, сидя в гостевой фактического хозяина благословенного южного края, Ангел внутренне усмехался, пытаясь угадать, сколько их еще тут промурыжат.

Через полчаса та же холодная дамочка на каблучках провела их в большой, украшенный красно-черными коврами кабинет. Александр Петрович, с надменно-вежливой полуулыбочкой на губах, протягивая руку, спешил им навстречу.

— Рад знакомству, — деревянно пророкотал он, сверля обоих гостей по-рыбьи холодными жидкими глазами.

Как же, рад! Валуев был высокого роста, худощавый, плечистый, он излучал здоровье и самодовольное блаженство любителя хорошо выпить, закусить и не отказать себе в иных удовольствиях. Такие мужики, в общем-то, нравились Варягу. Сейчас, правда, быта иная ситуация, речь шла о воровском бизнесе, и, значит, Валуева уже, как такового, не было. А был тот, за плечами которого стоял пшеничный холдинг, удачно оттяпнутый у государства, но не ставший юридически независимым. Эта закавыка все и определяла. В ней и был залог успеха миссии Варяга в Краснодар…

Варяг припомнил объемистую справку, подготовленную по его заданию Симахой. Валуев Александр Петрович. Сын председателя кубанского совхоза, он, как и все сыновья председателей, уже в шестнадцать лет был орденоносцем. Орден Трудового Красного Знамени получил за уборочную, как и другие награды. С восемнадцати лет работал инструктором райкома, в двадцать четыре заочно закончил сельскохозяйственную академию, стал агрономом, а через год — председателем родного совхоза. Отец к тому времени пошел на повышение, стал депутатом Верховного Совета Союза. С такой мощной поддержкой и сын, в ком рано проявилась деловая жилка, благоденствовал. Еще студентом он основал кооператив по транспортировке помидоров и бахчевых. Перестройка лишь развязала ему руки, и вот теперь сорокадвухлетний Валуев, счастливый отец семейства (супруга Жанна — кинокритик, сын Петр учится в Кембридже, а дочь Лера — в Сорбонне), крепкий хозяйственник, депутат, лично знакомый с президентом страны, со многими министрами, крупными директорами и губернаторами, этот человек вышел навстречу незнакомым гостям, протягивая им для пожатия жилистую, крепкую руку.

Сухо извинившись за то, что гостям пришлось так долго ждать, Валуев предложил коньячку, но Варяг отказался и сразу перешел к делу. Он сообщил, что представляет развивающуюся, но уже и сейчас достаточно мощную структуру, которая помимо прочего занимается и продовольствием, Так что зерновые культуры тоже входят в перечень интересов упомянутой структуры. Кроме того, важным направлением деятельности их холдинга — можно и так это называть — являются охранные услуги. За небольшой процент от доходов пшеничного холдинга можно будет обеспечить полную безопасность всего зернового бизнеса в регионе.

Валуев выслушал Варяга и почти добродушно поинтересовался:

— Я так понимаю, Владислав Григорьевич, вы мне предлагаете…

— Владислав Геннадьевич, — поправил его Варяг.

— Да, да, извините, Владислав Геннадьевич, у меня плохая память на имена, — поспешно сказал Валуев, но Щербатов уловил-таки в его голосе плохо скрытую насмешку. — Так вот, — продолжал Валуев, — насколько я вас понял, а мне кажется, я понял вас хорошо, вы мне предлагаете, что называется, крышу. Хотелось бы знать, прежде чем мы перейдем к частностям, что же ваша охранная фирма хочет за свои услуги?

Будто не замечая все явственнее прорывающуюся насмешку в голосе Валуева, Варяг сухо сообщил:

— Мы претендуем на пятьдесят процентов прибыли. Для начала. И будем вести дело к превращению государственного предприятия — ведь этот ваш «Краснодархлебэкспорт» государственное предприятие, а не частное! — в акционерное общество. Причем после акционирования, разумеется, процентаж распределения прибыли если и изменится, то ненамного. Но в любом случае контрольный пакет акций останется за нами.

— И все это вы предлагаете мне за охрану моего дела? — рассмеялся Валуев. Его, как видно, столь дерзкое предложение не только не возмутило, но даже позабавило. Валуев в первые же минуты разговора заметил под расстегнутой рубашкой Щербатова наколку с ангелами, как и синий выколотый перстень на среднем пальце его молчаливого спутника, и понял, что с ним беседуют обычные московские уголовники. — А позвольте полюбопытствовать, какой же процент от моего дела будет мне лично причитаться?

Валуев с нажимом произнес: «мое дело» и «мне лично».

— Двадцать процентов, — вдруг подал голос сидевший до сего момента тихо Ангел.

В то же мгновение Валуев взорвался. Маска невозмутимого чиновника и светского денди была отброшена, предки крестьянина, готового за свой кусок — земли, хлеба! — пойти на смерть, не щадя ни себя, ни тем более врага, продрались наружу, вылезли на волю… Валуев перегнулся через стол и дотянулся до лацкана светло-голубого пиджака Щербатова, сгреб в кулак тонкую материю, со злобой бросив в лицо гостя:

— Ах ты урка вонючий! Передай своему пастуху, что ничего вы от меня не получите. Да я сам лично сжег бы всю краснодарскую пшеницу, лишь бы вам, трутням, ничего не перепало. Ишь ты, пришли на все готовенькое и условия мне тут ставят! Знаешь человека по имени Михаил Сергеевич Горбачев? Так вот мой отец с ним в крайкоме двадцать лет отпахал — причем сначала Михал Сергеич у него под началом трудился, а потом мой батя — под его. Мы с ними почти соседями были, вместе, понимаешь, в санаториях отдыхали. Да стоит мне сообщить в Политбюро о вашем здесь появлении, вас живо упрячут туда, где вам самое место — на зоне! — И с этими словами Валуев кивнул на синих ангелов, парящих над крестом. — Так и передай своему хозяину. Крышу мне, бандюки, предлагают! Ишь ты!..

Валуев, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла, вынул платок, вытер вспотевшее лицо и стал обмахиваться.

Варяг расправил лацканы, смахнул невидимую пылинку. Ангел видел: железное спокойствие Владислава улетучилось. Сейчас ему, конечно, было бы куда приятнее кончить этого глупого фраерочка на месте, но обстоятельства и, главное, интересы дела не позволяли думать о столь приятном…

— Вряд ли нам стоило ссориться, как… на базаре, — произнес Варяг, угрожающе мазнув взглядом Валуева. Он встал и двинулся к дверям. Ангел заторопился за ним.

Они вышли не попрощавшись.

Все-таки этот краснодарский хлюст его разозлил. Когда оскорбляют доверенного человека Медведя, дело просто не может остаться безответным…

Когда ехали обратно в гостиницу, Владислав уже мысленно составлял план дальнейших действий. В гостинице он сразу позвонил Мухе, заручился его согласием дать ему свою пехоту для реализации согласованного заранее «плана Б» и начал действовать.

Все должно было произойти сегодня же ночью.

Александр Петрович занимал шикарный трехэтажный особняк на окраине города, в зеленой зоне. Вечером Ангел сгонял туда на разведку Первое, что бросилось ему в глаза, — то, что охраны здесь было больше, чем это требовалось даже для участка в два гектара. По двору среди хозяйственных построек сновали молодые парни в камуфляжной форме, многие держали на поводке собак. Преобладали ротвейлеры — мордастые, плечистые, крутобокие. Впрочем, были и овчарки, причем отнюдь не маленькие, тоже устрашающе скалившие зубы. За особняком виднелся пруд, чью спокойную водную гладь то и дело вспарывали выпрыгивающие рыбины килограмм на пять каждая, не меньше. Подступиться к дому можно было со стороны реки — там охранников вообще не видно было…

Тиха краснодарская ночь! Ангел только что убедился, что все люди расставлены по местам согласно плану, и теперь мог немного расслабиться, осмотреться по сторонам. Варяга, несмотря на его возражения, оставили в гостинице — не фига было ему светиться, мало ли как могло пойти дело!

Полная луна высоко висела над рекой, и в ее зыбком свете, в серебряном дрожании бегущей воды темнел большой катер, огни которого — на носу, корме, над рубкой — казались бледными в ярком сиянии ночного светила.

Конечно, для нападения на усадьбу ночь была явно выбрана неспроста — все было видно как днем. Или почти как днем. Но Ангела это совершенно не беспокоило. Он был уверен, что охрана, так бдительно шнырявшая по двору днем, ночью снижала бдительность. Ясно, что ни у хозяина, ни у его стражи и в мыслях не было, что кому-то взбредет в голову нарушить ночной покой самого товарища Валуева.

А яркая луна даже могла помочь. Ангел приказал своим снайперам влезть на близстоящие деревья, с которых хорошо просматривался двор. Он распорядился прежде всего отстреливать собак, то и дело взлаивающих за оградой. Ну что, пора? Взглянул на часы — стрелки были ясно видны: полвторого ночи. Все его люди были в масках. Натянул маску и на себя.

Вот теперь точно пора!

По сигналу Ангела все бросились вперед, к высокому забору, окружавшему одиноко расположенную усадьбу. Летели черные тени, словно посланцы ангела тьмы — между деревьями, по открытой лужайке за домом. Вдруг злобно, яростно взвыла собака, тут же раздался одинокий выстрел. Лай сменился жалобным воем, — стих. Но мгновенно все вокруг превратилось в ад: казалось, все собаки края разом завыли, залаяли, в окнах первого этажа вспыхнул свет, затем двор перед особняком осветился прожекторами, забегали люди, загрохотали выстрелы, замычали, заблеяли, завизжали животные. Ангел на бегу удовлетворенно ухмыльнулся, — это он приказал для усиления паники прежде всего стрелять по коровнику и свинарнику.