Гностикос - Сергей Юрченко

Но именно поэтому социализация делает нас «нравственными материалистами». С одной стороны, опыт учит нас, что физический мир, включающий в себе как неодушевленные, так и одушевленные тела, независим от нас: он был до нас, будет и после нас. С другой стороны, с этим независимым миром нужно наладить отношения, приспособиться к нему через моральные нормы поведения. Именно отсюда выводятся «благородные истины» Гаутамы. Жизнь есть страдание. Причина страданий – желания. Причина желаний – любовь к себе. Невозможно вернуть себе любовь мира. Но можно освободиться от любви к самому себе.

В сущности, именно любовь к самому себе отделяет каждого из нас от Брахмана и от свободы. Конечно, этот эгоцентризм лежит в основе нашего самосознания. И он бросает тень на все эволюционное древо. Мы вправе предположить, что чем менее развито самосознание в живом существе, тем слабее та преграда, которая отделяет его от Сознания. Несомненно, человеку на этом эволюционном древе умирать тяжелее всех. Но именно поэтому в кошке, не способной даже на осмысление смерти и суицида, требующее высшей степени самоотчуждения, София почти не знает себя. Все мы дети Брахмана. Но в смысле такого самоотчуждения, червь ближе к богу, чем человек. А божественную чистоту являет нам не дева Мария, но амеба – самое непорочное чадо Святого Духа.

 Гностицизм – это не учение, а состояние ума. Если вы невежественны, вы не можете быть гностиком по определению. Если вы знаете «слишком много», вы автоматически попадаете в этот круг скорби и самонадругательства. Подобно тому как, если вы «слишком много» пьете, вы автоматически попадаете в алкоголики. Вопрос лишь в том, где начинается это «слишком». Ведь каждый мерит по себе. В конце концов, все сводится к свободе. Знание – это свобода от человеческого. Самому свободному не нужна сама жизнь. Это – идеальное состояние камня. Что можно дать камню? Ничего. Что можно отнять у камня? Ничего. Это – свобода.

Средневековый философ Оккам прославился тезисом: «Не следует преумножать сущности на пути познания», - который впоследствии был прозван «бритвой Оккама». Но принцип этот, конечно же, использовался и задолго до Оккама. Каждый философ понимал: нагромождать термины – значит, превращать свое учение в мусор. Самым радикальным образом его применил раннехристианский гностик Ориген. Ориген оскопил себя «бритвой Оккама». Не следует преумножать сущности на пути познания. За этот поступок он был отлучен от Церкви.

 «Стань бесчеловечно ум­ным» – девиз цивилизации. Мораль цивилизованного общества должна быть такова, чтобы невежество в нем считалось столь же неприличным и отвратительным качеством, как нечистоплотность в современном обще­стве, а религиозность приравнивалась к мерзким извращениям. Человечество освободилось от каннибализма и вшей. Пора ему освободиться от невежества и человеческих святынь. Каждый человек – сын своего времени? Это не совсем так. Человек становится сыном своего времени по мере того, как он познает это время, его интеллектуальные достижения. Поэтому правильнее говорить, что только очень образованный человек является сыном своего времени. Невежда – не сын своего вре­мени. Умнеют люди,- умнеют их боги. А если не умнеют? Тогда их боги остаются тупицами.

И Гаутама, и Иисус были такими же сыновьями своего времени. Это уже само по себе огромная честь. Если же с первого снять его махаянские ризы, а со второго – его христианский нимб, то останется их великое знание свободы от че­ловеческого. Этого более чем достаточно человеку. Но мир меняется, и время приходит другое. И Гаутама, и Иисус предлагали своим последователям путь познания. Вот только путь этот был очень короток. Знаний лишних не было. Их заменяли медитация и молитва. На пути освобождения «современного» человека первая цель – стать сыном своего времени, стать действительно со-временным. Нет позора в том, что ты родился невеждой. Позор в том, что ты им же и умер. Все мы движемся даже не из нуля в положительную бесконечность, но из отрицательной бесконечности – в нуль. Сумма нашего интеллекта, как и сумма нашей свободы, – всегда величина отрицательная. Мы – не белые. Мы – черные. Как бы нам посветлеть? Как бы нам приблизиться к нулю? Путем познания, которое развивает ум, который дает свободу, которая равна нулю.

«Мысль есть зло»,- сказал отчаявшийся Тертуллиан. Потому что знание убивает невежество, убивает человека, делая его кем-то большим, чем человек. Гностиком! Буддой! Даосом! Сыном Неба! Ведь воскреснуть так же больно, как родиться для этого ада. За свободу нужно заплатить бесчеловечную цену. В «Алмазной сутре» сказано: то, что называют Законом Будды, не есть Закон Будды. Почему? Потому что Дхарма – это отсутствие всех законов. Человек лжет, крадет, прелюбодействует, убивает, завидует, судится и поклоняется своему человеческому богу. Таковы его законы.

Все мы братья по Разуму. Все мы дети одного Я. Этот Разум повелевает законами природы. Познавая иллюзорную Вселенную, самосознание познает законы Я посредством языка. «Не человек говорит Языком, Язык говорит человеком», по Хайдеггеру. По Пуанкаре, это – конвенциализм, соглашение между Сознанием и самосознанием, благодаря которому мышление адекватно реальности, а наше познание законов Вселенной как кантовской «вещи-в-себе» вообще становится возможным. Этот Язык и есть Разум, и он не является частью самого себя. Я – вне Языка. Абсолютное небытие вне бытия. Иначе говоря, оно не попадает под квантор существования даже как бытие небытия – ничто. Ничто – это уже дхарма. Положительность и ограниченность нашего самосознания заключается в том, что мы всегда имеем дело с дхармами. Мы видим пустоту и слышим тишину. Я – не нечто. Сознание не может быть дхармой самосознания. Означает ли отсутствие человеческой диалектики у Духа-Времени-Энергии, что оно бесчеловечно? Возможно ли, что Я не различает наших представлений о добре и зле и нравственно свободно в отношении каждого из нас, как мы нравственно свободны от каждого своего нейрона. В этом смысле Сознание может быть мегаструктурой, в которой все самосознания как элементы являются «нейронами» единого Я, с которого все начинается.

Это – хороший повод для всех нас еще раз задуматься, что есть Сознание и самосознание? И что им нужно друг от друга?

Не мать родила младенца. Младенец родил себя, свою мать и собственную Вселенную, в которой ему и суждено жить. Он – Татхагата. Прямым следствием этого становится изолированность каждого самосознания. Но чувство единородства с другими самосознаниями остается, как «дородовая память». Когда-то все было одним, и одно было всем. Это и есть неуловимый Абсолют. Ситуация с этим Абсолютом обстоит для нас еще «хуже», чем с принципом неопределенности. Принцип неопределенности является следствием иллюзорности настоящего между прошлым и будущим. На психофизическом уровне именно этот принцип гарантирует нам непрерывный ПС – наше бытие в погоне за черепахой. Иначе мы в первый же миг после нашего рождения впали бы в нирвану как в вечное настоящее наблюдателя в абсолютном покое. А еще вернее то, что наше персональное самосознание как акт рефлексии Сознания в таком случае вообще не состоялось бы, оставшись Сознанием-Абсолютом.

Но сам Абсолют связан с теоремой о неполноте, поскольку эта теорема оказывается следствием неполноты самосознания. Самосознание содержит нечто такое, к чему не может иметь прямого доступа. Самосознание – это множество дхарм-образов. Формальным аналогом образа является имя. Т.о. мир самосознания редуцируется до языкового пирога как формальной супертеории. Эта теория непротиворечива изначально. Даже безумие не является в ней противоречием. И она неполна. В ее основании лежит не формализуемая сущность – Я, которую Юм считал фикцией, даже не догадываясь при этом, насколько он прав. В мире самосознания Я не существует, как в мире светлой энергии фикцией оказывается темная энергия: она влияет на физическую Вселенную, но ее невозможно экспериментально обнаружить. Произнести Я невозможно. Записать Я невозможно. То, что вы читаете в этом предложении, – иллюзия. Я – не Я. Речь всегда идет об оно. У Я нет даже пола, нет Инь и Ян, этих вечных спутников бытия. Как начинает Лао-цзы свою книгу: «То, что можно назвать Дао, нельзя назвать Дао». Я – это абсолютное небытие. Над этим Абсолютом выстраивается наш «Треугольник бытия» и тождественная ему в «Розе Мира» Вселенная, образующая «Яйцо Брамы» в двух конусах света, как в двух прожекторах неуловимого Сознания.