Корректировщики - Светлана Прокопчик

На перемене Оля заскочила на факультет и навела справки у секретарши, с которой была в хороших отношениях. Та показала ей ведомости. Точно, трояк. Это значит — goodbye America, oh. Человек, получивший трояк по политологии, автоматически вылетает в резерв. Ей стало его так жалко, но ни изменить что-либо, ни помочь ему Оля не могла.

25 апреля 2083 года, вторник

Селенград

— Что?! — Филька медленно поднимался из-за стола. На белом лице глаза стали круглыми, черными. — Как — вся группа провалилась?!

Цыганков сам был в шоке. Прекрасно знал, что все давно оплачено, упаковано и даже доставлено по месту назначения. Когда из кабинки сначала вылетела зареванная Машка Голикова, потом потрясенный Слободкин, обалдевший Птицын, и под занавес — взбешенный Моравлин, Васька понял, что все пошло не по плану.

В группе была только одна пятерка — его собственная. Ни одной четверки. Четыре тройки. Остальные восемь человек унесли в зачетках двойки. За госэкзамен. Машка Голикова получила двойку, ответив билет назубок. Цыганков в кои-то веки постарался не только для себя, спроворил ей легкий билет, предварительно еще уточнив, какой билет она считает легким. Остальные, подумал, сами справятся, а девчонку жалко. Тем более, она единственная из тех, кто имел отношение к Службе, никогда его не травила. Несмотря на то, что ее гражданский муж Царев Цыганкова ненавидел еще лютей, чем Моравлин.

Машка, всхлипывая, рассказала Цыганкову, что преподаватель ее даже не слушал. Сидел, стучал стилом по краю стола. Потом выставил в базе пару и швырнул ей в лицо зачетную карточку. Не сказав ни одного слова. Слободкин, вот уж кто политологию знал, наверное, лучше всех в Академии. Вообще лучше всех. Даже преподов. Хобби у него такое было — политология. Двойка. Это было настолько несправедливо, что Цыганкова оторопь брала. Птицын и Моравлин получили по трояку.

— Моравлин вообще сказал, — говорил Цыганков, — что зашел в кабинку и почуял подставу. Сразу. И отказался даже билет тянуть. Ну, чтоб потом пересдать можно было, он же считался бы неявившимся. Так препод сам взял какой-то билет, записал его на имя Моравлина и поставил трояк. Молча!!!

Филька, краем уха слушая сбивчивый доклад, насиловал компьютер. Что-то получил, глаза вылезли на лоб. Воззрился на Цыганкова:

— Это кто такие?!

— Вот я и хотел сказать: я этих преподов впервые видел. Ты ж мне сказал, кого пришлют на комиссию, а были совсем другие.

Филька матерно выругался. Позвонил в обком. Дверь открылась, в комитет шагнули Савельев и Моравлин. Решительно настроенные. Филька сделал им знак “тихо” и рявкнул в трубку:

— Геннадий, ты озверел, что ли?! Ты кого в Академию на госэкзамен прислал?!… А почему? Где наши?… Что — все трое?! Разом?! Эпидемия поноса?!… Те че несешь, мать твою.?!… Да ничего! У нас стажировка сорвана, потому что эти козлы провалили две трети группы! И в первую очередь тех, кому ехать!… Да, именно!… Нет, ты рехнулся — следующий госник 28-го мая, а уезжают 27-го! Сейчас!… А я говорю — сейчас!… Вот и звони, куда хочешь, делай что хочешь, но завтра чтоб наша комиссия была здесь и приняла пересдачу! — Немного успокоился. — В общем, у двоих двойки, двое по трояку получили… Как не получится пересдать?… Ах, черт, я забыл… — Филька расстроился. — Ладно, что-нибудь придумаем. Давай, и завтра сам подъезжай. — Положил трубку, повернулся к Савельеву: — Игорь, у нас ЧП. На комиссию прислали не тех преподавателей, потому что у наших случилась эпидемия. А эти творили что-то невразумительное. Завтра будет пересдача. Василий, возьми на себя труд оповестить двоечников о возможности пересдать экзамен завтра, а не в конце мая. Илья, с тройкой пересдавать, оказывается, запрещено. Ты в резерве, но в группе еще будут перестановки, так что даже не переживай, ты летишь однозначно.

— Мы по другому поводу, — мягко сказал Савельев. — Я бы попросил вас обоих сейчас же спуститься в кабинет врача. За день был зафиксирован ряд прорывов в анти-режиме.

— Это не мы, — твердо сказал Филька.

— Вот для того, чтобы в этом убедиться, я и прошу вас пройти осмотр.

Филька поднялся, демонстрируя готовность пройти любые освидетельствования. Цыганков побледнел. В коридоре приотстал, жарко зашептал Фильке на ухо:

— Фил, я не могу!

— Почему?

— Я-то Поле сегодня правил!

— На кой?!

— Я ж тебе сказал: Машке Голиковой билет хороший сделал. Ну, и себе. Я билеты знал, конечно, но так, на всякий случай…

— Будет тебе сейчас на всякий случай, — сказал Филька и догнал Савельева, чтоб доложить ситуацию.

Савельев не удивился и успокоил Цыганкова: мол, форма импульса у каждого корректировщика своя собственная, неповторимая. Разберутся.

Лоханыч усадил в кресла сразу обоих. Филька был чист, как младенец. Полюбовались на жутковатый график его потенциальных возможностей — четвертая ступень. У Цыганкова остаточки были. Но Бондарчук, глянув на монитор Лоханыча, махнул рукой:

— Да его-то я сразу узнал. У него “шишак” специфический. Как у его группы экзамен, я его всякий раз беру. Всегда одно и то же. Одинарный вход на первой полной, ноль пять секунды в Поле. Там кто-то кроме него поработал. В базе похожие сигналы есть, но очень нечеткие.

Перед Филькой и Цыганковым извинились. Те даже не подумали обижаться. Когда вернулись в комитет, Филька спросил у Цыганкова:

— Ты кому рассказывал про экзамен, что там уже все схвачено?

— Никому.

— Врешь.

— Ну, Лильке… А что такого? Царев Машке тоже все рассказывает!

— Вот только у Службы после этого проколов не случается. А у нас — вот вам, на блюдечке, распишитесь в получении! Короче, все контакты твоей Лильки — мне на стол. Да, и в Америку ты не поедешь.

— Да я уж понял. Моравлин поедет?

— Именно. А мы потом придумаем, что еще сделать, чтоб все это сгладить… А ты чего стоишь? Я ж тебе сказал: все контакты твоей Лильки — мне на стол!

07 мая 2083 года, пятница

Селенград

Началось с того, что ей приснился кошмар. Будто в Академии к ней подходит Павел и говорит: “Оль, ты знаешь, Моравлин погиб. Попал под машину”. Она все уроки проревела. В Академии все ходили на цыпочках, с вытянувшимися лицами, говорили шепотом, и все знали о его смерти. На первом этаже в главном корпусе темно, на окнах черные плотные портьеры, над вахтой — здоровенная такая триграфия. Даже не на “Заборе” или еще где, а именно над вахтой. Оля никак не могла поверить, что его больше нет, и все думала, что же теперь будет.

Но дальше — хуже. Оля проснулась и, несмотря на все усилия, не смогла отделаться от этого гнетущего впечатления, что Илья действительно погиб в автокатастрофе, и чем ближе подъезжала к Академии, тем сильнее было это ощущение. Даже страшно было заходить. Оля не выдержала, попросила Наташу зайти, посмотреть, все ли в порядке в холле. Наташа сказала, что все как обычно.

Поднимаясь в аудиторию, Оля с Наташей этажом выше увидели Илью и Сашку Кленова, Наташиного парня. У Оли отлегло от сердца, но потом она заметила, что ребята мило болтают с девушками с топливной химии, Ларисой и ее подругой — эти две красотки на химии считались самыми крутыми. Илья, между прочим, Олю видел, но не поздоровался. Оле стало невыносимо обидно, и Наташа тоже сказала, что с Сашкой больше разговаривать не станет. Сидели на геополитике и всю пару ревновали. К перемене Оле уже вовсе наплевать на Илью стало, Наташа тоже к своему Сашке охладела. Нет, а чего они?

После уроков Оля с Наташей заглянули в деканат, чтобы сдать неиспользованные допуски — все равно они одноразовые, на определенную дату. Рядом с секретаршей сидел Илья, а Сашка Кленов ковырял замок сейфа. Секретарша не обращала внимания: там все равно ничего нет. Оля с Наташей немного поболтали с секретаршей, Илья с Сашкой временами вставляли реплики, но их гордо игнорировали. Недостойны. Пусть к своим химичкам катятся.

А поздно вечером Оле позвонила Наташа:

— Оль, сон свой помнишь? Сейчас Сашка ко мне приехал…

Оля осела на стул, побелела как стена.

— Да нет, все в порядке, — быстро заговорила Наташа. — Только перепугались все. У парня с технологического случился припадок, эпилепсия, и он упал прямо на проезжую часть. Считай, под колеса. Моравлин полез его вытаскивать, и сам…

Оля еле сдержала крик. Наташа забеспокоилась:

— Оль, ты чего, да все нормально! Все живы, честно! Парня в больницу отправили, а Илью Сашка до дому довез, тот то ли от шока, то ли еще от чего на ногах не стоял. Сашка какие-то намеки насчет безопасников кидал… Как-то он так высказался — постовые безопасники, что ли… Я впервые слышу, что безопасники на постах стоят. Ты не в курсе? — осторожно спросила Наташа.

Оля с трудом перевела дух:

— Нет. Если честно, вообще толком не понимаю, какое отношение к этому могут иметь безопасники. Если только эпилептик этот — из Службы. Но туда вроде больных не берут. А впрочем, я не знаю.