В объятиях демона - Лиза Дероше

Я вхожу внутрь, неторопливо минуя преисподнюю. Среди вечного пламени вопиют в агонии и умоляют о пощаде еле различимые тени: души проклятых. Демоны-надсмотрщики задорно гогочут, тыкая время от времени в появляющуюся из белого пламени конечность или голову. Один взгляд на это, и я снова становлюсь самим собой. Я внутренне улыбаюсь, наслаждаясь едким запахом паленой плоти, смешанным с ароматами гниения, земли и серы, и упиваюсь видом, звуками и запахами дома. На какое-то мгновение мне даже кажется, что я никогда не покидал этих мест. А последних трех недель и вовсе не было.

Но лишь на мгновение.

Я продолжаю неторопливо двигаться на юг, обходя на расстоянии раскаленную яму, и настроение заметно улучшается. Крики, раздающиеся из-за высоких стен, совершенно иного рода. Из глубины доносятся стоны демонов, перешедших черту или упавших в глазах начальства. Проходя мимо ямы, держа путь к огненному озеру, я замечаю каждого демона, особенно надсмотрщиков ямы, гнусно ухмыляющихся в мой адрес. Для демона нет ничего лучше смерти и разрушения.

Затем я вижу неспешно приближающегося со стороны ямы Мархосиаса, чья крапчатая багровая кожа переливается в мерцающем алом и фиолетово-синем свете. В сверкающих красных глазах демона бушует пламя. Поглаживая хвост и цокая по застывшей лаве копытами, как у сатира, он направляется ко мне.

Первое желание — убежать, но я остаюсь на месте. Мархосиас и есть надсмотрщик ямы, но он не может забрать меня, пока я не буду призван и приговорен. К тому же если у демонов и есть друзья — что очень спорно, — тогда Мархосиаса можно считать моим товарищем. Сейчас он состоит в собачьем патруле, поскольку у него есть огромный черный адский пес, слушающийся его.

— Думал, что можешь вот так проскользнуть, без остановок? — На плоском, осунувшемся лице появляется ухмылка. Когда демон приближается, я непроизвольно делаю шаг назад. Мало кто, кроме самого владыки Люцифера, с такой силой излучает зло, как Мархосиас.

— Надеялся на это.

Адский пес, ростом почти с меня, сидит у ног Мархосиаса, источая запах гниющего мяса, затмевающий острый запах серы.

— Как давно ты здесь?

— Недавно.

— Как ты оказался в моем списке?

— Ни малейшего понятия.

— Хм… — Он смотрит через огненное озеро на пламенеющий остров и виднеющийся вдали черный массив Пандемония: высокие стены замка и остроконечные башни, возвышающиеся над всем адом.

— Единственная причина, по которой ты протянул так долго, это то, что Бехерит занят спасением собственной шкуры.

Я чувствую, как по телу пробегает дрожь, но будет ошибкой показать слабость.

— Что стряслось?

— Просто избегай Пандемония. Владыка Люцифер сейчас на встрече с советниками. Там просто кровавая баня. — Глаза Мархосиаса светятся зловещим огнем, а белоснежные клыки блестят в ужасающем оскале. — Ходит слух, что твой босс на острие ножа. Наверху назревает что-то серьезное. Бехерит провалил задание. — Оскал превращается в зловещую ухмылку. — Ты ведь ничего об этом не знаешь…

— Нет, — лгу я, ведь демоны именно так обычно и поступают.

Но кроме этого, меня внезапно обуревает отчаяние из-за того, что таково мое привычное существование. Это все, что есть в моем мире. Наш единственный источник радости, если демоны способны на это чувство, — боль, муки, смерть и разрушение.

— Расскажи, что ты слышал.

— Владыке нужен какой-то смертный, а отряд Бехерита, — ухмыляется он, — проваливает задание.

— И что такого в этом смертном?

— Ходит молва, что этот человек необычайно одарен.

Фрэнни необычайно одарена? Уверен, есть другие люди — поважнее.

— Как именно одарен?

Истинное зло, отразившееся на лице демона, заставляет меня надеяться, что мы имеем в виду разных людей.

— Подчинение, — шипит он.

Значение этого слова обрушивается на меня подобно глыбе, совершенно ошеломляя. Не может быть! Фрэнни обладает лишь предвидением. Мне даже не хочется думать, что случится со смертным, имеющим способность подчинять себе мысли и чувства других, здесь, в подземном царстве. До этого было только двое, и для того, кто оказался в аду, все закончилось очень трагично. Пребывая словно в тумане, я возобновляю шаг, но Мархосиас хватает меня за руку, чуть ли не пронзая когтями плоть моего человеческого тела.

— Ладно, увидимся позже. — Его глаза полыхают красным огнем, а рот искривляется в безжалостной ухмылке, демонстрируя белые клыки.

— Совершенно верно. Но не слишком обольщайся, — говорю я, удаляясь.

Наконец мысли мои проясняются. Я добираюсь до своего убежища: островка ада, изображенного на моей настенной фреске. Иду вдоль крутого берега огненного озера, пока не достигаю самой южной точки, где озеро граничит со стеной ада, а река Стикс несет свои воды с юга. Отголоски воплей проклятых и безжалостный смех адских тварей смешиваются и эхом отдаются от высоких стен, звуча нестройным хором. И это мой собор.

Сидя на пористом куске лавы, выступающем над огненным озером, я позволяю мелодии ада в последний раз приветствовать меня. Я пристально смотрю на пламенеющий остров посреди озера и черную блестящую глыбу Пандемония, нависшую над всем адом. Любуюсь свирепыми красно-оранжевыми раскаленными водами озера, бурлящими вокруг огромных скал из серы, похожих на укоризненные персты, устремленные к небесам. Световое представление — вспышки алого и индиго вперемежку с всплесками синего и белого пламени — словно адский фейерверк. До меня доплывают клубы серного газа, исходящие от этих всплесков, и я вдыхаю их, наслаждаясь запахом серы, щекочущей мой человеческий нос. Очень легко забыть, как прекрасен дом, особенно нам, демонам.

Но затем я вспоминаю душу Фрэнни — как она пленила меня. Ее истинная красота. Не похожая ни на одну другую душу, когда-либо виденную мною в аду. Будет ли она по-прежнему выглядеть так, когда Белиас закончит свое грязное дело?

Прогоняя прочь эту мысль, от которой болит сердце, я закрываю глаза и ложусь на шершавый уступ из лавы. Но все, что я вижу, чувствую, вкушаю, вдыхаю, так живо, словно Фрэнни рядом, — это она, девушка, чья сущность заставила меня подвергнуть сомнению то, кто я на самом деле. Будь такое возможно, я бы поклялся, что на моих глазах появилась влага, тотчас же испарившаяся. Но одно несомненно — мое серное сердце рвется на части, пока я лежу здесь и жду приговора. В аду нет места второму шансу.

Я сижу, уставившись в окно, пока Гейб везет меня домой, весь погруженный в мысли. Прислоняюсь лбом к стеклу, когда мы проезжаем мимо дома Тейлор, и внезапно мой мозг пронзает молния.