Периферийная империя: циклы русской истории - Борис Юльевич Кагарлицкий

После катастрофического поражения в Ливонской войне Россия рисковала оказаться не столько на периферии формирующейся мировой системы, сколько за её пределами. И именно в этом проявился трагизм исторический судьбы русского государства. Единственной реальной альтернативой периферийному развитию оказывались изоляция и застой.

Напротив, Англия добилась осуществления своих целей, хотя и не в полном объёме. Свободного доступа к русскому рынку она не получила, но обеспечила систематические поставки сырья и материалов для формирующегося флота в самый трудный период конфликта с Испанией. В 1588 году испанская Непобедимая Армада была уничтожена, Британия сделала первый решающий шаг к тому, чтобы стать «Владычицей морей». И всё же поражение Московии в Ливонской войне было одновременно крупным поражением Англии в борьбе за прямой доступ к русским ресурсам. Уже в конце XVI века обостряется англо-голландское торговое соперничество. Недавние союзники в борьбе против Испании, английская и нидерландская буржуазия вступают в схватку за господство на рынках. На протяжении XVII века это противостояние приводит к постоянным конфликтам, трижды завершающимся войной. Эта борьба ведётся и на территории России, причём голландцы, идя по стопам англичан, все более теснят их.

Первое голландское судно вошло в устье Северной Двины в 1578 году. Это ещё не было серьёзной угрозой для англичан. Торговлю на севере вели, кроме них, также шведы, французы, немцы и даже испанцы, но никто не мог серьёзно подорвать позиции лондонских купцов. Однако вскоре голландские купцы, спасавшиеся от преследования датских пиратов, случайно обнаружили новую гавань, более удобную, чем та, которой пользовались англичане. Эта гавань, находившаяся возле Михайло-Архангельской обители, стала началом города Архангельска. Голландцы просили переместить сюда торговлю. Англичане сопротивлялись, но делать было нечего, и в 1583–1584 годах именно здесь был построен главный порт русского Севера.

Архангельская гавань была наиболее удобной из всех, что имелись на русском Севере. Однако она была мелководной, как и большинство голландских гаваней. Она идеально подходила для более лёгких голландских судов. Водоизмещение английских кораблей было большим, а потому для «Московской компании» перенос торговли в Архангельск означал дополнительные сложности.

После открытия архангельского порта соперничество англичан и голландцев обостряется. Голландия, отстояв свою свободу в борьбе с испанской короной, превращается в ведущую морскую державу. Если в начале борьбы за независимость голландская буржуазия нуждалась в поддержке английской монархии против общего врага, то теперь две наиболее передовые страны Европы оказываются сначала конкурентами, а потом и врагами. Одной из арен их соперничества становится Россия. Голландцы вывозили из Московии меха, икру, пеньку, лён, смолу, сало, мыло, корабельные мачты. Английские и голландские посольства в Москву следуют одно за другим. Англичане безуспешно пытаются не допустить своих соперников в глубь страны. Во время англо-голландских войн обе стороны пытались уговорить царя запретить поставку мачт — стратегического сырья — своим противникам. Московское правительство предпочло нейтралитет, запретив на время военных действий вывоз мачт в оба враждующих государства.

Торговая конкуренция и дипломатические интриги сопровождаются борьбой идеологической. Современники писали, что голландцы «старались унизить и осмеять англичан, рисовали на них карикатуры, сочиняли пасквили»[235]. Английские представители в Москве жаловались, что «голландцы намеренно ставили фальшивое английское клеймо (бесхвостый лев с тремя опрокинутыми коронами) на самых плохих своих сукнах, чтобы дискредитировать британские товары, а также распространяли об Англии всякие небылицы»[236]. Но наиболее эффективным способом завоевать на свою сторону симпатии московской элиты были обыкновенные взятки.

На русском рынке сказывались те же факторы, которые влияли на общемировую экономическую ситуацию. Голландцы были, прежде всего, торговыми посредниками. Но именно это предопределило их доминирующую роль в XVII веке. «Отставание голландцев от англичан в области формально-юридической, — пишет нидерландский историк Я.В. Велувенкамп, — возмещалось очевидным опережением в области практической коммерции. В сущности, иностранная торговля англичан состояла в экспорте английской же продукции, прежде всего шерстяных тканей, и в импорте товаров, назначенных к продаже в Англии. Голландцы же занимались международной посреднической торговлей, а потому могли поставлять все те товары, на которые имелся спрос, и покупать все те, которые предлагались. Это означало, что в России они могли предложить гораздо больший ассортимент товаров, чем англичане»[237]. Они ввозили большое количество серебра, необходимого государству, чтобы чеканить собственную монету, а также золото. Две трети серебра, поступавшего на русский рынок, привозилось из Голландии, а из Англии — не больше четверти.

На протяжении XVII века позиции «Московской компании» слабеют, а голландские купцы усиливают своё присутствие на русском рынке. «Их товары, — писал советский исследователь, — были более высокого качества. Это признавали и сами англичане. Далее, они были богаче и имели больше возможностей для подкупа, хотя прибегали к нему только в крайних случаях. Но их подарки и подношения царю были и великолепнее, и роскошнее английских. Наконец, они сумели с самого начала создать себе репутацию бескорыстных и честных торговцев»[238].

К этому историки нередко добавляют, что голландцы действовали больше в духе свободного предпринимательства, тогда как англичане были организованы вокруг монопольной «Московской компании» в торгово-политическую структуру, тесно связанную с государством. Тем самым поражение англичан в XVII веке вызвано тем же, что обеспечило их впечатляющий успех в середине XVI века. «Московская компания», будучи тесно связанной с королевским двором в Лондоне, была идеальным партнёром для Ивана Грозного в период подготовки Ливонской войны и в разгар военных действий. В эти времена, как восхищённо пишет Любименко, английский посол «дерзал входить к царю, не снимая шляпы»[239]. Но после поражения в войне всё это уже не имело значения для московского правительства. Пока был жив Иван Грозный, прежние отношения сохранялись, но с его смертью всё неизбежно должно было измениться.

Конец «английского царя»

Накануне своей смерти царь Иван успел назначить свидание послу королевы Елизаветы. Явившийся в Кремль англичанин понял, что аудиенция не состоится. «Умер твой английский царь», — бросил ему дьяк Андрей Щелканов[240].

Неприязнь Щелканова к англичанам была далеко не личного свойства. Или, во всяком случае, не только личного. Щелканов симпатизировал Габсбургам, а впоследствии, в пику англичанам, покровительствовал голландским купцам. Он принадлежал к той партии при дворе, которая делала ставку не на торгово-политический союз с далёкой Англией, а на совместные действия с германским императором против Турции.

Россия, даже проиграв войну на Балтике, вовсе не находилась в дипломатической изоляции. Но выбор в пользу английских Тюдоров или австрийских и испанских Габсбургов в тогдашней Европе был не просто выбором внешней политики. Это был (бессознательный,