Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

Увы, во все это теперь вряд ли кто верит. В последние годы было явственно видно, как он пытался защитить человека от тех достижений генетики, которые пропагандировал и защищал раньше, когда они еще не были превращены в технологии. Начал говорить не столько о возможностях, сколько об их опасности, призывал к сдержанности, уповая на мораль, на изменение этоса науки. Решался на повторение антисциентистского призыва «перестать размахивать флагом Галилея». Он не предполагал, что «век человека» так стремительно и агрессивно трансформируется в «век постчеловека». Настолько, что среди людей возникнут движения, прямо направленные на свое изменение вплоть до превращения в нечто иное – нелюдей. Развитие науки, особенно наглядно генетики, подтвердило трагическую диалектику истории поистине коварным образом, не исключая теоретическую, а во многом и жизненную судьбу самого автора книги «Генетика и диалектика».

2. Големы, Франкенштейн… Эпштейн и другие адепты постчеловека

В какое время мы живем! Практическое вытеснение человека из своего жизненного мира, его превращение из субъекта деятельности в фактор и агента подошло к порогу его ликвидации как уникальной формы жизни. Отказа от самого себя. Самоуничтожения. Этот процесс приобрел теоретически артикулированное выражение, своих носителей и адептов. Среди людей. Хотя, разумеется, непосредственно думать об отказе от себя и призывать к этому решаются не все, пока меньшинство. Его массовизация требует выработки специфической идеологии, соответствующего ложного сознания. Кроме ссылок на необходимость, неизбежность, обусловленность объективными законами развития, уповают на некое Благо, которое будет достигаться, или, что своей смертью человек послужит чему-то по отношению к нему высшему, конкретнее говоря, Высшему Разуму, что с точки зрения интересов дальнейшего прогресса тоже благо. Нельзя призывать людей к худшему! Это должно быть непременно лучшее в сравнении с бывшим и существующим, хотя бы таким бывшим или существующим являются сами люди.

Не прямые призывы к уничтожению людского рода, чему в истории человеческой мысли не было прецедента и не его сохранение и совершенствование, к чему люди всегда стремились, а именно его улучшение, у-совершенствование. Ибо «Мы – биологическая протоплазма технической цивилизации, мы – носители прото-интеллекта, мы прото-машины, именуемые «организмами». Мы – робкие дебютанты на сцене технотрансформационной цивилизации»[80]. Здесь «мы» даже не нечто пусть низшее, но самостоятельное в цепи развития, а просто «материал» для чего-то другого. Это, конечно, крайний мазохизм. В основном все-таки превалируют признания самости человека, но заканчивающиеся утверждением его исторической исчерпанности. И дальше он тоже не исчезнет, будет жить, только в новой форме. Хотя бы это был пост(транс)человек – тогда дальнейшее = бесконечное улучшение и усовершенствование. Создание тех же Големов, (роботов с заложенной в них программой) и Франкенштейнов (обозначение силы, ставшей олицетворением зла и ускользающей от контроля своего создателя), которых когда-то так боялись. Они (прошлые «мы»), будут, во-первых, несомненно, добрые. Во-вторых, очень красивые. В третьих, разумеется, непременно умные. То есть речь идет о них же, о роботах, монстрах и чудовищах, но со знаком +! Три плюса: + + +. А в минусе – «старый» естественно-исторический человек. Которого теперь принято всячески хулить. Таков тренд развития человечества и на этой основе цель, выдвигаемая его «онаученным отрядом»: техногенная, техноморфная, технофутурологическая. Идея усовершенствования стала исходной формой ложного сознания = соблазна = искушения = совращения, оправдывающего манипуляции атрибутивными свойствами = сущностью = идентичностью = «природой» человека, т. е. самим его существованием, возможности для которых открылись в связи с последними достижениями технонауки.

На наше обвинение прогрессистского сознания, что в борьбе с человеком оно не называет вещи своими именами, могут возразить, указав на постструктурализм, идеологию постмодернизма. Там вполне определенно, без экивоков, «честно» рассуждают о смерти человека. «Смерть человека» почти его лозунг, брэнд. Несколько раньше его выдвигал структурализм. Желая быть науками, утверждал К-Л. Стросс, гуманитарные дисциплины должны не культивировать человека, а растворить его, что человек должен исчезнуть как рисунок на прибрежном морском песке (М. Фуко) и др. Но это все-таки были теоретические построения. Подобно тому, как отказ Канта от природы, ее признание вещью-в-себе, не означал отрицания ее существования как таковой и был гносеологическим, так структурализм, растворяя человека в структурах, не отвергал возможность его наличного бытия. Постмодернизм, растворяя автора, субъекта, человека в языке, тексте, письме тоже не отвергает возможность его наличного бытия. Хотя, конечно, здесь не просто гносеология и методология, это мировоззрение, однако оно как бы абстрагируется от онтологии, оставляя автора, субъекта, человека в стороне, живым. Просто оно им(и) не занимается. «Кроме языка, текста, письма ничего нет» – это для «дискурса», «практического», но все-таки мышления. В виртуально-компьютерном мире, человек действительно умер: стал «кинестической амебой», как его определял французский постмодернизм. А вне его, возможно, что «пусть живет». Столько, сколько будет существовать сам реальный мир. Проблемы совершенства или усовершенствования остающегося сущего (в нем) человека постмодернизм не волнуют.

Исторически первым, значимым проектом принципиального улучшения человека в русской, а может быть и мировой культуре надо, по-видимому, признать, как уже отмечалось выше, учение Н. Федорова, в дальнейшем взгляды В. И. Вернадского, К. Э. Циолковского, упоминавшуюся идею отказа от полов, которая, в сущности, только часть проектов усовершенствования человека. Они достаточно хорошо известны и если воскрешение (из) мертвых до сих пор представляется утопией, хотя все более реалистической, то автотрофное питание в начале XX века стало питаться весьма близкими тенденциями выхода технонауки в космос. Их авторы искренне верили, что будет «автотрофный человек», хотя не надо сильно напрягать воображение, чтобы впасть в замешательство по поводу облика и состояния такого человека. Для питания путем «ассимиляции солнечных лучей» и использования «земной электро-химической энергии» не надо ни рта, ни живота (живот, по старому – жизнь), ни других органов тела и вообще – «тела». Человек без тела – человек? Даже отрезанная «голова профессора Доуэлла» слишком телесна для питания лучами. И если до постчеловеческой революции о подобном «вещественном существе» было оправданно думать гадательно, то сейчас, когда автотрофно питающиеся роботы с силиконовым интеллектом вокруг нас, рассуждать об автотрофной белковой жизни, значит заниматься сознательно-бессознательной дезориентацией, запутыванием всей этой проблемы. Вместо того, чтобы (о)беспокоиться, как человеку жить вместе со своим созданием в виде входящего в мир нового технического (автотрофного) разума, мучительно размышляя и драматически обсуждая вопрос их сосуществования, коэволюции, пропагандируют однообразную ложь и под видом серьезного рассмотрения антропологических проблем годами с серьезным видом предаются лицемерию. А самые отчаянные адепты автогеноцида через «автотрофизацию» уже не лицемерят и дилемму: живой человек или автотрофный робот открыто решают в пользу второго.

Наряду с идеями общей автотрофности, разрозненным, многообразным, вариативным потоком идут предложения по усовершенствованию тех или иных органов человека, его наделению дополнительными возможностями. В XX веке пожалуй, самым большим оптимистом в этом плане был М. Маклюэн, который предвидел, что Новые технологии приведут к «денатурализации жизни» через ампутацию органов человека и передаче их функций техническим средствам[81]. Будут люди с гибкими пластичны(ковы)ми руками, металлокерамическим скелетом и ногами, инфракрасным зрением, ультразвуковым слухом, орган(ом)ами продолжения рода необычного размера и его/их расположению в другом месте тела, например, под мышкой, вживлению одного, двух, многих чипов под кожу, в вены или прямо в мозг, кентавры, созданные на генном уровне или с помощью операций и т. д., и т. п. Не говоря о том, что можно проводить зачатие в пробирке, заказывать или менять пол, пересаживать, заменять искусственными внутренние органы; заказывать рост, цвет глаз, вообще тип тела, мужчины могут рожать, следящие за модой женщины отращивать усы, «люди-оно», трансвеститы выступают на эстраде, ходят по улицам и т. д., и т. п. Не говоря о том, что их сознание можно, переписав на диски, «архивировать», или отправить путешествовать по Сети, в результате чего они обретут способность усваивать несравненно, нежели сейчас, большие объемы информации и перемещаться в пространстве со скоростью света. И т. д., и т. п., читайте, слушайте, скачивайте восторженные сообщения о новациях, инновациях, гаджетах, вообще достижениях форсайт технологий в лабораториях, экспериментальных центрах и технопарках. С божественным/природным творением вооруженные технонаукой люди готовятся творить и творят что угодно. Сами с собой. Изменяться, совершенствоваться = у-совершенствоваться эти искусственные биотехногенные создания будут, естественно, со скоростью смены технологических поколений. Как сейчас компьютеры. Перспективы человека (?), от котор(ого)ых захватывает дух.