Песня, зовущая домой - Дорис Смит

— Я знаю, что вы хотели место в Лондоне, но, по-моему, вам следует согласиться. Опыт вам пригодится, и ваша мама наверняка сумеет обойтись без вас несколько месяцев.

Ее лицо прояснилось, когда я сообщила, что мама теперь не составляет проблемы, так как через несколько недель она снова выходит замуж.

— Когда вот так подвертывается Шотландия, это… — я вовремя спохватилась, — ну, это неожиданное совпадение.

У мисс Ирвин всегда было шестое чувство. Некоторые из нас называли ее «радар», другие — «щупальцы». Сейчас оно действовало так же хорошо, как всегда. Естественно и без колебаний она спросила:

— Кстати, как прошел ваш отдых в Девоне?

Хотелось бы мне встретить человека — не считая меня и мисс Ирвин, — который при слове «Шотландия» вспоминал бы о Девоне.

В Девоне, спокойно ответила я, было прелестно, если не считать пожара в отеле, и мисс Ирвин перебросила мяч обратно, восхитившись расцветкой моего платья и заметив, что я выгляжу великолепно. Потом она затронула тему следующего года и, возможно, колледжа за морем, но уже тоном, предполагавшим, что я откажусь, как и раньше. Выражение ее лица чуть изменилось, когда я сказала, что меня в Британии ничто не держит и я готова обсуждать место где угодно.

Когда я прощалась, она сделала еще одно «щупальцевое» замечание в том смысле, что идея об окончании преподавательской карьеры после брака уже вышла из моды. Существует сколько угодно мест на полставки, и в моем случае…

— В моем случае? — резко переспросила я.

— Просто к слову, — заверила она меня и далее предложила подходящий для меня, по ее мнению, способ преподавания — составлять учебники. Странно, но я неоднократно сама подумывала об этом. Все же пока у меня не было необходимости искать работу на полставки, я была свободна, здорова и полна желания работать, и так я ей со смехом и сказала.

— Я знаю, что вы здоровы, — отвечала она, — и, насколько мне известно, свободны, но позвольте вам сказать, как будто не очень полны желания! Я понимаю, что делаю совершенно неэтичное замечание и оказываю плохую услугу всему Лондонскому департаменту образования, но раз вы не желаете думать о доме и детях, которых вы могли бы сделать счастливыми, то думать приходится мне.

Никто не мешал ей думать все что угодно, но я бы предпочла, чтобы она держала свои мысли при себе. Спешить мне было некуда, и пока я спускалась с Савойского холма, мысли мои благодаря ей обратились к вещам, о которых я поклялась никогда больше не думать. Прежде всего, у нее на столе лежало мое старое досье, и она достала копию моей выпускной характеристики. Первое предложение выглядело так: «Мисс Белл — энергичная личность с изрядной долей привлекательности». Такой ложной формулировки я в жизни не встречала. Я была уравновешенной девушкой и никогда не смогла бы зажечь море — или Темзу, если на то пошло. Я мрачно смотрела на ее воды, выйдя из сада на набережную и проходя мимо полукруглой клумбы розово-алых гераней перед бледно-золотым навесом у входа в «Савой».

Дни уже становились короткими. Этот был теплым, но облачным, и вода лежала серая до самого южного берега. Посмотрев на запад, можно было видеть ползущие по Вестминстерскому мосту красные автобусы; большой кремовый лев на ближнем ко мне конце моста, казалось, спал стоя.

Я сразу пожалела, что остановилась взглянуть на него, потому что он тоже был персонаж моего детства. Тогда он был красного цвета и жил у входа на вокзал Ватерлоо, и я махала ему каждый раз, входя и выходя с вокзала. «Давным-давно жил на свете Лев, и жил он совсем один». Да, я и вправду так и не выросла, или, мягче говоря, я никогда так и не переросла мир детства. Меня бы не устроили такие отношения, какие были у Адама с Магдой. Такая любовь была бы темной и пугающей — опыт Адама показал мне это. И конечно же, никаких детей.

Я шла дальше, издеваясь над собой, но все здесь было из моего детства — железные фонарные столбы с сохранившейся надписью «Старая Темза», рыба с разинутым ртом, которую папа показал мне двадцать с лишним лет назад, — и когда я дошла до Вестминстерского моста, было бы совсем невежливо пробежать мимо мистера Льва.

И вот результат — на двадцать седьмом году жизни и в самом начале карьеры я стояла на Вестминстерском мосту за двадцать минут до начала часа пик, разговаривая со львом.

— Хотите узнать, была ли у него мышка на завтрак? — спросил серьезный голос, и я резко повернулась.

В серо-голубых глазах при виде моего изумления запрыгали искорки, и две руки схватили мою ладонь.

— Вот это везение! А я клял себя за то, что не спросил у вашей матери, куда вы направились.

— Повторите, что вы сказали! — попросила я, не отнимая руку.

Он повторил, объяснив, что этим утром приехал на запись и, когда она близилась к завершению, позвонил мне из студии. Однако моя мать сказала ему, что я вышла пять минут назад.

Я сказала:

— Вот как, — и он проницательно взглянул на меня. — Да, наверное так и было, — сразу постаралась я поправить положение.

Колин обеспокоенно посмотрел на часы.

— Где мы можем быстро выпить чаю? У меня поезд в пять. Увы, нельзя опаздывать.

Мы нашли закусочную чуть ниже моста и взгромоздились на табуреты перед стойкой.

— В Глазго есть что-нибудь хорошее? — импульсивно спросила я.

Он атаковал кусок шоколадного кекса и, глядя на меня, замер, не донеся вилку до рта. Его загар стал сильнее, но с желтоватым оттенком. Мне показалось, что его лицо чуть похудело. Может, он скучал по детям? В Сикоуве по воскресеньям, наверное, было совсем тоскливо. Да что это я выдумываю! Такой человек, как Колин Камерон, не мог испытывать недостатка предложений.

— Я буду работать один семестр в Глазго, — бодро сказала я и потом рассказала все подробно.

Его лицо вытянулось.

— Худшего времени вы не могли выбрать. Меня там почти не будет. — Шоу в Сикоуве завершалось через неделю, примерно тогда же, когда начинался мой семестр, но сразу после его окончания ему надо было «кое в чем принять участие». — Я надеюсь быть дома в начале октября, но позже в том же месяце у меня будет концертное турне по Германии, а потом по Соединенным Штатам. Я вам говорил об этом. — Я кивнула. Он должен был вернуться к Рождеству и собирался провести дома остаток зимы и весну, но у меня было мало шансов в это время все еще оставаться в Шотландии.

— Это надо обдумать. Возьмите еще кекс, — рассеянно сказал Колин, и я сразу смутилась. В Торкомбе я относилась к нему, как к обыкновенному человеку вроде меня. Теперь вдруг все эти шоу, записи и туры открыли мне глаза. Он принадлежал всему миру, и я не имела права посягать на его время. Не дай Бог, если он подумает, что я навязываюсь.