Помеченная звездами - Элис Хоффман

Эльв против воли засмеялась.

— Не переживайте. Роли понравится в магазине. Мы с ним подружимся.

Собаку посадили на поводок. Пес смотрел на Эльв и не двигался.

— Иди с ним, — велела она Полло.

Пес продолжал смотреть.

— Иди, — велела Эльв и отвернулась. — Иди.

Полло повиновался. Разве не этому она его учила? Эльв вернулась в камеру. Она была вне себя от расстройства, не могла усидеть на месте и поссорилась с Чудом. Они несколько недель не разговаривали, пока Эльв наконец не извинилась.

— Ты привязалась к этой глупой псине, — заметила Чудо, когда поняла, в чем было дело. — Это твоя главная проблема, мисси. Ты легко привязываешься. — Она слышала, как Эльв рыдает от тоски по Лорри по ночам. — Пес занял место твоего парня, а теперь придется начинать сначала. Тебе снова разбили сердце.

Эльв решила, что больше не будет участвовать в дрессуре. Она считала, что уже давно лишилась сердца, но оно тем не менее разбилось. Девушка попросилась обратно в прачечную. Но Адриана записала ее на следующий курс без спроса. Эльв отправилась на первое занятие, чтобы велеть Адриане не лезть не в свое дело, но увидела свою новую собаку. Опять самая уродливая в своре. Пудель, которого обварили кипятком и месяцами держали в темной комнате.

— Не знаю, что с ним делать, — сказала Адриана. — По правде говоря, может, лучше положить конец его страданиям.

Пудель прятался под стулом и дрожал. Его зубы выбивали дробь.

Эльв села на стул, под которым прятался пудель. Она не знала, почему осталась жива. Возможно, такова ее судьба — знать, что она не стоит ни гроша, и все же получить второй шанс.

— Ладно, — сообщила она Адриане. — Я остаюсь.

Эльв вышла на свободу в дождливый, промозглый ноябрьский день. Она не видела Лорри больше трех лет, последний год не получала даже писем, но все было, будто вчера. Он стоял и ждал под дождем. У него не было ни зонта, ни прежней черной шапки.

— Эй, детка, — крикнул он, когда она испугалась, что он может ее не узнать.

Эльв переживала из-за своего внешнего вида. Она считала, что превратилась в уродину. Работницам прачечной обрезают волосы до подбородка, чтобы не попали в пресс. Ее волосы до сих пор не отросли. На Эльв была казенная сырая одежда: юбка и блузка из убогой мятой ткани и легкий плащ. Не раздумывая, Лорри заключил ее в объятия. Он поклялся, что пытался пробиться к ней, но это было невозможно. Оставалось только вспоминать их первую встречу, ее лицо, высокую траву, поток волос за ее спиной и влюбляться в нее снова и снова.

Дождь полил еще сильнее. Любовники разомкнули объятия и засмеялись над тем, что вымокли до нитки. Они сели в машину, намного лучше прежней — «БМВ».

— Ты разбогател, — восхитилась Эльв.

— Я держу свои обещания, — ответил он. — Ты же знаешь.

Дождь забрызгал ветровое стекло. Лорри усадил Эльв к себе на колени, залез под юбку, сдвинул белье в сторону и трахнул. Их одежда насквозь промокла от дождя, окна автомобиля запотели. Прошло три года, а между ними все по-прежнему. Чудо предостерегала Эльв, что Лорри ее не дождется, а если и дождется, то она сама захочет чего-то новенького. Но Чудо ошибалась. Если бы Эльв верила в дружбу, она бы написала Чуду: «Как бы не так». «Любовь существует, — сообщила бы она. — Хочешь верь, хочешь нет». Эльв не спросила, где и с кем был Лорри. Ей не нужно было это знать. Они с Лорри были выше этого.

Они умчались прочь. Эльв спросила, откуда Лорри узнал, что она выходит на свободу. Он усмехнулся.

— Позвонил твоему приятелю.

Эльв не поняла, и он добавил:

— Питу Смиту. Он обещал, что будет за тобой приглядывать, и не обманул.

Благодаря Питу Эльв попала в Бедфорд-Хиллз вместо тюрьмы в северной части штата, это он устроил ее на курсы дрессуры, а еще он отвечал на звонки Лорри и рассказывал, как у нее дела, хотя считал, что без него ей будет лучше. Наверное, Пит был ее другом. Единственным другом. Во время его последнего визита, за неделю до освобождения, Эльв поблагодарила Пита за то, что исправно навещал ее. Она не ожидала ничего подобного. Но ему нравилось общаться с ней. Пит ни с того ни с сего выпалил:

— Она знала, что это был несчастный случай. Мать не винила тебя.

Эльв была захвачена врасплох. Пит часто пробивал ее броню посреди обычного разговора. Возможно, он проделал то же самое в кафе, на первом свидании с ее матерью? Завоевал ее сердце, потому что видел людей насквозь?

— Даже если так, Клэр все равно винит меня, — напомнила Эльв.

— Ничего подобного, — возразил Пит. — Она винит себя.

Они вернулись в Асторию, но Астория совершенно изменилась теперь, когда Лорри разбогател.

— Ты серьезно? — завопила Эльв, поднявшись с ним в его квартиру. — Ты правда богат!

Три комнаты, новехонькая кухня, терраса. Как выяснилось, весь дом принадлежал Лорри. Он стал домовладельцем. Эльв не стала расспрашивать, как это ему удалось. Она знала только, что он разъезжал по всей стране, от Калифорнии до Аляски, а затем обратно на восток через Канаду и Средний Запад. Он старался не грешить. Больше никаких афер, злоупотребления доверием, грабежей. Три года он вкалывал на самых ненавистных работах. Жил в дешевых гостиницах, ни с кем не разговаривал, действовал в одиночку. Он справился только благодаря мыслям об Эльв. Забавно, что именно застревает в памяти и вспоминается чаще всего. День, когда Эльв разбила окно в ванной матери и Лорри вынимал пинцетом осколки стекла из ее руки, а она рассказывала о мужчине, который ее похитил, и что он делал. Вечер, когда Лорри нашел ее на крыльце в окровавленной одежде после несчастного случая. Купание в нью-гэмпширском лесном пруду с такой ледяной водой, что они завопили и, смеясь, вцепились друг в друга, после чего им было уже не до смеха.

Лорри уже начал бояться, что не сможет выполнить обещание и направить их жизнь на праведные рельсы. Он вернулся в Нью-Йорк, и ветер переменился. Лорри сошел с чикагского поезда, на котором потерял последние деньги, заключая вернейшие пари, и отправился на Тридцать третью улицу. Дом, милый дом. Здесь он стоял в десять лет один-одинешенек. Старые пути, по которым они бродили с Гектором, больше не были доступны. Почти все ходы на платформы ниже уровня метро замуровали. Город перекрыл их из-за жалоб пассажиров и владельцев магазинов на наркотики и преступления. Лорри стоял на Тридцать третьей улице. У него не было даже смены одежды, его толкала спешащая толпа. Он помолился за упокой души своей старой собаки, своего лучшего друга Гектора и всех тех, кто не смог выжить в суровом, полном горя подземелье. Лорри был почти так же нищ, как много лет назад. Какая жестокая шутка!

И тут он увидел ворота рядом с выходом на Восьмую авеню. Лорри запомнил все входы и выходы много лет назад. Эти ворота были совершенно новыми. В тот миг ему больше нечего было терять.

— Неправда, — возразила Эльв. — А как же я?

Переплетясь и выбившись из сил, они лежали в постели, разгоряченные и обнаженные. В такие минуты Эльв больше всего любила слушать его рассказы. Было уже поздно, внешний мир растворился вдали.

Всегда есть что терять, признал Лорри. Но в тот миг, сокрушенный неудачей, он считал иначе. Три года прошли впустую. Лучше бы он отправился в тюрьму, раз ничего не получилось. Лорри наклонился, потеребил решетку и отодвинул ворота. Больше не раздумывая, он спустился под железнодорожный вокзал. Он вновь вошел в подземный мир, как тот десятилетний бродяжка, у которого ничего не было и которому предстояло бороться за все.

Лорри давно не бывал под землей. Его глаза не сразу привыкли к темноте. Он спустился по ржавым перекладинам старой лестницы, некогда предназначавшейся для проверки путей. Поезда не ходили здесь много лет. В ноздри ударила знакомая гарь. Лорри почувствовал себя шахтером, каких он видел, проезжая через Кентукки. Даже на поверхности рабочие не забывали о изрядно надоевших глубинах внизу.

Порой, пока Лорри спал, Эльв бодрствовала и наблюдала за ним. Она боялась, что он может исчезнуть. Он напоминал ей невидимые чернила, которыми она в детстве рисовала карты Арнелля. Их приходилось подносить к свету, чтобы разглядеть, иначе бумага выглядела чистой. Эльв сохранила свой рисунок Сены, черную акварель на плотной белой бумаге. Она берегла его в надежде, что когда-нибудь поселится в доме, где на стенах можно будет вешать картины. Теперь это время настало. Она поверить не могла в свою удачу. Эльв начала думать о будущем. Что оно принесет? Она написала Аме, что собирается приехать в Париж вместе с Лорри. Она загладит вину перед родными. Эльв уже решила, что завязала с наркотиками. Они с Лорри стали другими. И все же, просыпаясь по ночам, она порой страшилась, что их прежние «я» пришиты к коже черной нитью, как тени. Однажды она нашла в шкафчике под раковиной чьи-то шприцы, завернутые в тряпку и перевязанные черным шнурком. Лорри был в душе; Эльв ждала его в заполненной паром ванной. Выйдя из-за занавески, он схватил ее и притянул к себе. Его темные волосы были зачесаны назад. Он не вытерся, и ее одежда моментально промокла. Эльв показала Лорри свою находку.