Помеченная звездами - Элис Хоффман

— О нет, малыш, — дразнила она его и, как обычно, добавляла: — Мой роковой изъян — это ты.

Эльв решила, что на их маленькой террасе достаточно света и можно весной посадить в ящиках помидоры. Она поедала помидоры килограммами и начала подозревать, что ребенок родится рыжим, будет любить красный цвет и им придется перекрасить детскую.

Час ночи, два часа. Эльв не стала ужинать одна. Она сидела как на иголках. Жаль, что она бросила курить. Жаль, что не может уснуть. Жаль, что Лорри вообще ушел, поцеловав и пообещав вернуться к ужину. Лорри не отвечал по мобильному, так что Эльв оделась потеплее и отправилась в соседний бар «Макдугалс», который работал по ночам. Лорри никто не видел, и она вернулась домой. Пошел снег. Зима была промозглой и стылой, небо — неизменно черным. Дороги, наверное, замело. Эльв позвонила нескольким друзьям Лорри, которых недолюбливала. Они не вызывали у нее доверия. Большинство не взяли трубку. Ответил только один. Посоветовал не волноваться.

В три часа ночи она позвонила Питу Смиту, вытащив его из постели.

— Зря я позвонила. Ложись спать, — извинилась она.

Пит уже натягивал одежду, носки и ботинки. Ему снилась Анни, и тут вдруг позвонила ее дочь.

— Сейчас проверю по своим каналам, — пообещал он.

— Нет, не надо. Уверена, с ним все в порядке.

Эльв обкусала ногти до крови. Они с Лорри часто разочаровывали людей, но друг друга — никогда. Он не мог исчезнуть ни с того ни с сего. Вообще-то мог, но всегда возвращался. Эльв подумала о трех прошедших годах и обо всем, о чем они условились не говорить. Ее страх усилился. Пит перезвонил через час. Он позвонил бывшим коллегам и в местные больницы, но ничего не узнал. Но скоро обязательно узнает. К утру — наверняка.

Но и утром новостей не было. Эльв отправилась на поиски. Она спросила одну из старушек, знавших Лорри целую вечность.

— Сходи к Маргарите. — Эльв уставилась на нее. — Ну, к Мими.

Эльв содрогнулась при мысли, что у Лорри была другая женщина.

— Его бабушка лежит на кладбище Пресвятой Девы Марии Скорбящей, — добавила старушка.

Эльв отыскала маленькое кладбище за церковью. Шел снег. Она спросила у смотрителя, где могила бабушки Лорри. Могила была свежей, его бабушка умерла только прошлой зимой. На плите стоял горшок с остролистом, завернутый в яркую фольгу. Эльв даже не знала, что у Лорри была бабушка. Она пришла в смятение. Вот бы позвонить матери и спросить у нее, что делать! Эльв обзвонила приятелей Лорри, обошла его любимые места, но ничего не узнала. Когда она ходила по барам, мужчины странно смотрели на нее и отворачивались. Эльв поняла, что ей все равно ничего бы не сказали. Мужчины отмахивались от нее, старались поскорее избавиться. Все ясно. Лорри принимал наркотики, все они принимали. Никто не открыл бы ей правды.

Днем Лорри так и не вернулся. Эльв спустилась в метро — ей надо было к врачу. Она проехала свою остановку и оказалась на Манхэттене. Девушка совсем растерялась и сходила с ума от беспокойства. Выйдя на Пенсильванском вокзале, она отыскала дорогу, о которой говорил Лорри. Эльв брела среди толпы, отчаянно стремясь найти любимого. Наконец она увидела зарешеченные ворота в другой мир, сразу за подъемом на Восьмую авеню. Эльв подошла к воротам, навалилась. Ворота распахнулись. За ними начиналась железная лестница, как и говорил Лорри.

Эльв ступила на ржавую лестницу. Темнота отвратительно пахла: землей, дерьмом, гарью, сыростью, плесенью, дымом. Эльв подождала, пока глаза привыкнут. Суматоха Пенсильванского вокзала осталась в паре дюймов над головой, но темнота казалась бесконечной. Можно скользнуть в нее и потеряться навсегда. Эльв пронзил укол боли. Желудок подскочил к горлу. Разве можно здесь выжить? Она вцепилась в лестницу. Внизу может быть что угодно. Полчища демонов, крысы, дикие собаки, великаны.

— Лорри, — горестно позвала она.

Откликнулось только эхо, насмехаясь над ее отчаянием.

— Лорри!

Она кричала, пока голос не сел.

Эльв вернулась наверх и отыскала общественный туалет. Люди разве что не жили в нем. На аккуратных стопках газет спала старуха. Прохожие переступали через нее, как через пустое место. Эльв вымыла руки. В зеркале отразилось покрытое пятнами лицо и красные глаза. Женщина с ребенком старательно мылись в раковине, точно в ванне.

— Умница, дочка, — похвалила женщина, когда девочка окунула лицо в воду. — Теперь ты чистая, как стеклышко.

Эльв вернулась на свою улицу и увидела полицейские машины из сто четырнадцатого участка. Она вошла в дом, поднялась по лестнице. Из коридора было видно, что дверь в их квартиру распахнута. Внутри были два копа и Майкл, который сидел на диване, бросив куртку рядом, как у себя дома. Пит Смит ждал Эльв. Он взял ее под руку и отвел в сторону, чтобы переговорить, прежде чем пустить в квартиру. На нем по-прежнему были серое пальто и шляпа. Он оставался тем же печальным мужчиной средних лет, которого она подняла среди ночи, хотя была для него никем.

— Что за чертовщина? — спросила Эльв. — Что они здесь делают?

Она все думала о девочке на Пенсильванском вокзале. Ей не хватало слов, она была в смятении.

Ее жизнь уносило потоком. Все было грубым, жестоким и стремительным.

— Его нашли в квартире за углом, — сообщил Пит. — Брат нашел.

— Прекрасно, — обрадовалась Эльв. — Сейчас сбегаю.

— Эльв.

— Я убью его! Я так переживала! Обшарила весь чертов город. Ты не поверишь, где я побывала.

У нее на ладонях остались пятна ржавчины от перекладин лестницы в другой мир. Остались пятна золы на подошвах ботинок.

— Детка, ты меня не слушаешь. Это плохие новости.

Эльв посмотрела на Пита, затем заглянула в квартиру.

— Его арестовали, да? Ничего, мы вытащим его из-за решетки.

Пит обнял ее, и она поняла, что знала правду еще прошлой ночью, когда падал снег и Лорри не пришел, не позвонил и не сказал: «Не волнуйся, детка».

— Мне очень жаль, — произнес Пит.

Глупые слова, которые люди говорят, понимая, что ничего уже не поправишь, что теряешь единственное, ради чего жил.

— Ерунда какая-то, — не унималась Эльв.

Лорри скоро вернется.

По словам Пита, Лорри нашли лежащим на полу. Он умер от передозировки, уже собираясь домой. На нем были куртка и черная шапка, в руках — пакет с продуктами и дюжина роз. Такие розы не боятся холодов, их часто продают на тротуарах. Такие розы он принес ей ночью, после того как стало ясно, что блюдечки с солью не способны защитить от зла. Эльв рыдала в объятиях Пита. Она никогда не плакала так громко. Крик словно рвался из другого мира. Она хотела закричать еще тогда, давным-давно, но ее связали веревками и заткнули рот хлебом, чтобы никто не услышал.

Теперь ее все слышали.

ПРИЗНАНИЕ

Волк пришел ко мне в полночь и встал под окном. Он всю жизнь преследовал невинных, развращал святых, гонялся за лошадьми и каретами, обагрял снег кровью. Сегодня в его боку торчала стрела. На этот раз кровью истекал он.

Я предупредила его, что будет больно, — пусть закроет глаза. Вынула стрелу, промыла рану, накормила волка ужином. Деревенские решили, что волк сожрал меня, оставив только ботинки на снегу. Они говорили: «Вот урок другим девицам!» Возможно, они были правы. Я жила в лесах и слышала по ночам их крики. Интересно, чему научились они?

Зима выдалась холоднее, чем обычно; многие поумирали. Холод заползал в комнаты, парижане облачились в длинные черные пальто. Туристы не могли поверить, что это город их грез. Они запирались в гостиничных номерах, пили горячий кофе и мечтали поскорее вернуться в Нью-Джерси или Айдахо. То была зима горя и разбитых сердец, к тому же во многих квартирах отключили отопление. Дети спали под грудами шерстяных одеял, по утрам им давали чашки обжигающего какао, чтобы согреть руки. Несколько ласточек замерзли на ветвях каштана во дворе Наталии, пришлось сбить их на землю ручкой метлы.

Шайло издох во сне однажды утром на рассвете. Клэр внезапно проснулась. В холодном воздухе из ее рта вырывались облачка пара. Все словно умерло. Обычно в этот час щебетали птицы, просыпаясь в призрачном серебряном свете. Но птиц смели в совок и выбросили в мусорный бак вместе с картофельными очистками и газетами.

Шайло постарел, но до самого конца сопровождал Клэр повсюду. Он начал волочить ноги, и Наталия смастерила ему кожаные сапожки. На некоторое время это помогло. Соседи аплодировали, если псу удавалось пройти по улице. Шайло боролся как мог, но крах был неизбежен. В конце концов у него отнялись лапы. Пса стало трудно будить по утрам. Он хрипло дышал, глаза его затянуло молочной пленкой. Вскоре он стал отказываться от ужина. И вот он умер. Клэр выбралась из кровати и легла рядом с собакой на ковер. Ей было пятнадцать, когда мать привела домой Шайло. Она помнила, как написала: «Верни его на место».