Безумие - Кэтрин Ховелл

– Хотел об этом спросить у тебя.

– Хм?

Крис наклонился вперед.

– Скажи им, что я больше не представляю для них никакой опасности, хорошо? Скажи, что я готов сделать все, что они захотят.

– О чем ты?

– То, что я сделал, было ошибкой, и я это осознал. – Крис проигнорировал вопрос. – Но больше никто не знает, что это сделал я. Я больше ничего никому не расскажу. Единственное, что мне нужно, – это мой сын.

– Крис, дружище, я не понимаю тебя.

Криса бросило в жар, в ушах начало звенеть, но он глубоко вдохнул и продолжил:

– Чего они хотят? Убить меня?

– Крис…

Пытаясь избавиться от черных точек перед глазами, Крис несколько раз моргнул.

– Поговори с ними, передай им мои слова, а я буду ждать твоего звонка. – Крис наклонился, уронив голову на колени. – Ты знаешь, детектив Маркони занимается делом Хоткемпа. Потянув за правильную ниточку, можно легко размотать клубок.

Его собеседник не издал ни звука. Когда кровь прилила в голове, Крис выпрямился и посмотрел через стол. Дин не сводил с Криса глаз.

– Передай им то, что я сказал тебе.

Неожиданно Дин улыбнулся:

– Думаю, тебя слишком рано выписали из больницы. Из-за ранения в голову у тебя возникают какие-то навязчивые идеи, как у параноика.

– Я не могу бесконечно ждать, – не обращал внимания на его слова Крис. – Пусть они вернут его сегодня же. Передай им.

Дин неуверенно засмеялся.

– Пожалуй, я вызову «скорую», чтобы они отвезли тебя туда, где тебе следует быть.

Крис встал и неуверенной походкой направился к двери.

– Ты скажешь им, – повторил он вместо слов прощания.

К счастью, лифт был пуст. Крис прислонился лбом к холодной стальной двери, пытаясь сдержать слезы. Он догадывался, что Дин станет все отрицать, но в глубине души теплилась надежда, что бывший напарник подаст ему хоть какой-то знак, что послание дойдет до тех, кому оно было предназначено, и все будет улажено. Дин же, напротив, никак не отреагировал, и только когда речь зашла о Хоткемпе, в его глазах промелькнул ужас.

10:12

В квартирах на верхнем этаже никого не оказалось дома. Софи остановилась, чтобы собраться с силами, и оперлась на подоконник. Сквозь разбитое стекло в оконной раме Софи смотрела на южные окраины, где было еще так много домов и так много семей с детьми.

– Сегодня ты не такая, какая-то другая, – заметил Ангус.

И это было правдой. Приступая к осуществлению своего плана, она свято верила, что это был единственный способ найти Лачлана. А теперь эти поиски по квартирам казались бессмысленной затеей, попыткой заполнить время, пока она обдумывала, что еще можно предпринять, чтобы найти Лачлана.

Софи скосила глаза на Ангуса, раздумывая о том, насколько ему можно доверять. Он сохранил в тайне от Криса ее самую большую ошибку и никогда не напоминал ей о случившемся. Ангус согласился помогать ей и даже рассказал ей то, о чем она не должна знать. Сейчас же Софи задумала сделать нечто посерьезнее, чем тот обман с осмотром детей по квартирам. Наконец она спросила:

– Приходилось ли тебе вести дела, в которых закон не встал на защиту невиновных людей? Когда кто-то не заплатил за свое преступление?

– Многие люди получают приговоры более мягкие, чем они того заслуживают.

– Я имею в виду те дела, когда преступнику вовсе удалось избежать наказания, когда ему не предъявили обвинения.

Ангус утвердительно кивнул головой.

– Такое нередко случается.

– У тебя не возникало при этом желания как-то повлиять на ситуацию?

Ангус отряхнул невидимую пыль с галстука.

– Да, было такое однажды.

Софи повернулась лицом к Ангусу.

– Когда я работал в Бэнкстауне, один ублюдок похитил двенадцатилетнюю девочку, которая возвращалась домой с урока танцев. Девочка мечтала стать балериной. Ей пришлось давать публично показания в суде и отвечать на вопросы, касающиеся физиологических подробностей и того, что с ней сделал этот тип. Потом дело приостановили из-за юридических формальностей, а девочка приняла большую дозу антидепрессантов, выписанных накануне ее матери. Она неделю провела в реанимации, а когда пришла в себя, оказалось, что ее мозг пострадал и теперь она не сможет ни танцевать, ни учиться в школе. Но самое страшное – она помнила все, что с ней произошло, в мельчайших подробностях. – Ангус ударил кулаком по стене. – Позже я встретил ее мать, и она рассказала мне, что, когда они выставили дом на продажу, этот подонок пришел под чужим именем сделал снимок кровати девочки и прислал им по почте.

– И что ты сделал?

Теперь Ангус смотрел на нее, оценивая, насколько ей можно доверять.

– Я следил за ним некоторое время. – Софи замерла в ожидании. – А как-то ночью, когда он, пьяный, выйдя из паба, возвращался домой, я встретил его в темном переулке. – Ангус опустил глаза. – Я прочистил его гнилые мозги.

Услышав такой рассказ еще неделю назад, Софи возмутилась бы.

– Он остался жив?

Ангус утвердительно кивнул головой.

– Синяки, ссадины, несколько сломанных ребер, небольшое внутреннее кровотечение.

– Это помогло?

– С тех пор его имя не появлялось в наших сводках. Ангус пожал плечами.

– Не уверен, что на самом деле такие люди могут измениться, но мне приятно думать, что и он получил свою горькую пилюлю.

Софи снова посмотрела в окно. В истории, рассказанной Ангусом, была мораль: каждый поступает так, как считает нужным. Не было никакой необходимости объяснять Ангусу, что она обо всем этом думает. К тому же так было безопаснее: если Ангус согласился изображать работника Управления здравоохранения или когда-то избил под покровом ночи преступника, изнасиловавшего ребенка, – это еще не означало, что он согласится участвовать в том, что задумала Софи.

– Пора! – Софи наклонилась, чтобы взять красную медицинскую сумку, как вдруг услышала какой-то шум и замерла.

– В чем дело?

– Ты слышишь?

Ангус наморщил лоб.

– Я ничего не… – Тут он резко замолчал и стал прислушиваться. Звук был негромким, но отчетливым.

– Кажется, плачет ребенок, – выдохнула Софи. Она подошла к ближайшей деревянной двери и приложила ухо. Ангус направился к другой двери. Софи отчетливо услышала плач ребенка у двери третьей квартиры.

– Это здесь.

Ангус тоже приложил ухо к двери, пока Софи осматривала лестничную площадку. Затем они вдвоем принялись стучать во все двери, но никто им не ответил. Ни на одной двери не было глазка. Плач ребенка стал громче.

– Я не слышу ничего, кроме плача, – прошептал Ангус. – Похоже, в квартире никого больше нет.

– Или там, внутри, не хотят выдать свое присутствие.

И то и другое не утешало. Взявшись за ручку, Софи попыталась открыть дверь, но та не поддавалась – была заперта.

Ангус прошел в конец коридора и выглянул в окно.

– Тут есть одно окно. Можно попытаться дотянуться до него.

– Это же шестой этаж!

Костяшками пальцев Софи постучала по деревянной двери. Ей приходилось выбивать хлипкие двери, когда это требовалось для спасения пациента. Эта же дверь выглядела прочной.

Из квартиры доносился надрывный плач ребенка.

– Может, вдвоем мы справимся с этой дверью? – спросила Софи. – Если мы спасем ребенка или еще чью-нибудь жизнь, никто не вспомнит, почему мы оказались здесь.

Они взялись за руки, чтобы поддерживать равновесие друг друга. Ангус стал считать вслух, и на счет «три» они одновременно ударили ногами в дверь.

– Давай попробуем еще раз.

После второй попытки Софи отошла от двери, потирая занывшую ногу.

– Наверное, дверь закрыта сверху и снизу на шпингалеты.

Ангус нагнулся и потер щиколотку.

– Что же нам делать с этой проклятой дверью?

Детский плач становился все громче.

10:22

Въезжая во двор полицейского участка, Элла заметила у входа Эдмана Хыоза, который тут же помахал ей рукой и спустился по лестнице навстречу.

– Здравствуйте, детектив Маркони.

– Извините, но я не могу с вами сейчас говорить, – ответила она, проходя мимо него с пачкой фотографий в руке.

– Я хотел узнать, как продвигается мое дело, – объяснил Хьюз. – Хотел спросить, не удалось ли выяснить, что это был за… э-э… катализатор.

– Образцы находятся в лаборатории. – А отправляла лиона их вообще туда? Одному Богу известно. – Я сообщу вам, как только у меня будут результаты экспертизы.

– Я остался без работы. – Стоя на нижней ступеньке лестницы, он смотрел на Эллу снизу вверх. – Все мои сбережения были вложены в этот бизнес.

– Мне очень жаль, мистер Хьюз, но у меня не только ваше дело, и сейчас мне надо заняться другими важными делами.

Дверь полицейского участка захлопнулась, и она быстро пошла по коридору. Поворачивая за угол, она все же оглянулась и увидела, что Хьюз до сих пор стоит на крыльце с видом побитой собаки. Элле захотелось закричать: «Послушайте, я разыскиваю ребенка! Что может быть важнее?» – но она сдержалась и молча двинулась дальше.