Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

- Нет, нет… Мы помочь ему хотим, - объяснила я. – Жаль юношу.

- А вы его приказчиком назначьте. Он грамоте наученный, станет за усадьбой приглядывать, раз такое дело, - предложил Головин. – Другой помощи пока оказать ему вы не в силах.

Я задумалась над его словами. А ведь он прав. Нужно парня повысить в должности, а то как-то не по-человечески. Пусть духовно мы были чужими, но кровь у нас по венам бежала одна.

Глава 44

Головин уехал, но перед этим мы договорились, что завтра утром отправимся в церковь. Он еще раз пообещал, что приглашения на обручение будут разосланы в самое ближайшее время. А еще предложил заняться пошивом подвенечного платья, которое он с радостью оплатит, так же, как и платье Софьи.

Нянюшка все не могла прийти в себя от радости. На ее щеках горел румянец, походка стала легкой, и я даже пару раз услышала, что она напевает под нос какую-то песенку. Мы с Таней вполне могли понять ее воодушевление, ведь угроза оказаться на улице стремительно отступала. Да и что говорить, старушка переживала за нас, как за родных.

Но священнослужителя нам с Таней случилось увидеть раньше, чем предполагалось. Старый тарантас, которым управлял бородатый поп в пыльной рясе, появился в усадьбе в то же время, как в главные ворота вошли цыгане.

Мы направлялись на кухню взять для собаки еды и сказать Евдокии, чтобы она сварила бульон для Сашка. Но вся эта процессия заставила нас удивленно остановиться.

- Добрый день, барышни! Спаси Господи! – громогласным голосом произнес священник, спускаясь на землю. – Это что же происходит? Как могло такое приключиться?!

Он был крупным, с выпирающим животом и окладистой бородой, в которой поблескивали седые пряди. Густые брови нависали над бесцветными глазами, а нос имел красноватый оттенок из-за купероза.

- Добрый день, - поздоровалась я, пытаясь вспомнить, как правильно приветствовать священнослужителей. Крест целовать? Ну, уж нет. Я не собиралась прижиматься губами к кресту, покачивающемуся на животе батюшки. Мало ли, кто его целовал до меня… – Что случилось?

- Отец Никифор! – из дверей выскочила нянюшка и радостно бросилась к нему. – Как хорошо, что вы нас навестили! Проходите в дом! У нас с обеда блинки остались!

- Нет уж, Аглая Игнатьевна! Увольте! Я по важному делу, которое требует немедленного разрешения! – священник возмущенно затряс бородой. – Ибо на святое посягаются!

Я посмотрела на молча стоящих в стороне цыган и догадалась, что приезд батюшки как-то связан с ними.

- Так вы ответите, что случилось? – повторила мой вопрос Таня.

- Это вы позволили цыганам своих на нашем погосте хоронить? – священник нахмурил кустистые брови. – Они уже и могил накопали!

- Мы, - кивнула Таня. – А куда же еще покойных, как не на кладбище нести?

- Так то покойных людей! Ибо погребения со всеми церемониями удостоены только истинно православные люди! – голос батюшки сорвался на фальцет. - Нельзя погребать скоропостижно умерших без похоронных памятей! Что, ежели покойники их не соблюдали православные обряды или самоубийцами были? Или вообще померли от хмельного?! Упаси Господь мою душу!

- Какие самоубийцы?! – у меня в голове не укладывалось происходящее. – Люди в пожаре погибли! Вы что говорите такое?!

- Не знаю я ничего! Пущай в скудельницу несут! И все тут! – уперто произнес священник, краснея от гнева. – Там им самое место!

Я понятия не имела, что такое «скудельница», да и Таня, скорее всего, тоже, но тут мы услышали голос Бартоша:

- Вы что, хотите рома в яму как собак бросить? Не бывать этому!

- Ты меня еще поучать станешь, бродяга? – батюшка погрозил баро хлыстом. – Иуды проклятые!

- Отец Никифор, вы прямо с кондачка-то набросились на всех! – Аглая Игнатьевна вышла вперед. – С барышнями таким языком говорить не надобно! Вы пошто о скудельнице вспомнили? Голубки мои и знать не знают, что это такое! Не надобно девицам в душеньку страху нагонять!

- Перестали церковь почитать! Совсем от Бога отдалились! Сатана вокруг правит! – разразился бранью батюшка. – Одному Господу все известно! Он и покарает грешников!

Священник забрался в свой тарантас и поехал прочь, не переставая вопить во весь голос.

- Мы успели выкопать могилы, - сказал Бартош, подходя к нам. – Но не дадут нам, барышни, там своих рома схоронить… Раньше своих покойников в лесных чащах или в степи оставляли, подале от дорог, но ежели здесь останемся, то хотелось бы за могилами смотреть…

- Это мы еще посмотрим, дадут или нет, - зло произнесла Таня. – Завтра вы своих похороните, слово даю.

Цыган кивнул и отошел, но мне показалось, что он не поверил в ее заверения.

- Ты что задумала? – спросила я шепотом. – Хочешь батюшку уговорить?

- Нет. Ты слышала, баро сказал, что они собираются здесь остаться? А значит, нам все-таки придется выделить им землю и под поселение, и под кладбище. Пусть оно у них свое будет. Так всем спокойнее. Нужно хорошо изучить план земель. С Захаром или и того лучше, с Демьяном посоветоваться! Если такой вариант предложить священнику, думаю, он не откажет, - ответила подруга. – Зачем ему лишние разборки? Интересно, а храм тоже получается на нашей земле стоит?

- На нашей, на нашей… - нянюшка услышала ее вопрос. – Да вот только жертвуем мало. Откудочки деньгам еще и на храм взяться? Барыня Потоцкая и нашему приходу помогает… Везде она сподобилась.

- Так вот почему батюшка на нас обижен… - протянула Таня. – Мы жертвуем мало!

- Дак печалится он, что люди сейчас злые стали, в Бога не верят, а только с виду благочестивые, - тяжело вздохнула Аглая Игнатьевна. – Вон, сколько всего случалось, а наказания за это никто и не получил… Исправник один, любил прохожих на улице поколачивать, а попался ему священник, он и его не пожалел. Отметелил, да сосуд со Святыми дарами расколошматил… А еще ранее, случилось такое, что не приведи Господь… Помещик один пригласил к себе попов с попадьями, велел раздеть. Да бил их смертным боем. Не осерчаешь тут на людей…

Да уж… Нравы здесь царили самые жестокие…

- А что такое «скудельница»? – с любопытством поинтересовалась Таня. – Нянюшка, расскажи.

- Да зачем он вам? – отмахнулась Аглая Игнатьевна. – Потом и узнаете.

- Расскажи, - уперто произнесла подруга. – Мы что, дети малые? Елизавета, вон, замуж идет, а ты все нас оберегаешь!

- Рядом с церковью убогий дом имеется. Деревянная изба с крестом. Видели, небось? – нянюшка рассказывала все это не очень охотно и когда мы кивнули, продолжила: - А под нею глубокая яма со льдом. Покойники там. Их за год два раза хоронют. На Покрову да на Семик (седьмой четверг после Пасхи). Надевают саваны и в одну могилу складывают. А попадают тудысь бродяжки, те, кого моровое поветрие забрало, самоубивцы, иноверцы, а еще те, кто в дороге помер али убили его в пути.

Рассказ об «убогом доме» был, конечно, не из приятных, но меня больше всего напугали слова Аглаи Игнатьевны о «моровом поветрии». Если я не ошибалась, это чума.

- А когда в последний раз поветрие моровое здесь было? – спросила я и нянюшка прищурила глаза, вспоминая.

- Давненько уже… Моя матушка в девчонках бегала! – она улыбнулась нам. – Не боитесь, голубки… Нету его уже целый век!

Это не могло не радовать, но все же нужно было спросить Таню, знает ли она, когда в России были эпидемии.

- А это еще что такое? – вдруг воскликнула Аглая Игнатьевна, глядя, куда-то за наши спины, и мы испуганно обернулись. Но к нашему облегчению это была всего лишь груженая телега. Управляющий ею мужик остановил лошадь, спрыгнул на землю и, низко поклонившись нам, сказал:

- Барышни, я вам от барина Павла Михайловича помощь привез. Бабы наши одёжу какую-никакую собрали гостям вашим, - он с интересом покосился на цыган, так и стоящим чуть поодаль. – Мучичка, крупы мешок, масла бочонок, соления, да и остального хватит. Принимайте.