Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

- Возможно, Елизавета просто переволновалась, - подруга быстро взглянула на меня, словно ища поддержки. – Все-таки венчание случилось очень неожиданно, и это могло сказаться на ее нервах.

- Да, конечно, но все же я настаиваю на докторе, - твердо заявил Головин. – Ладно, давайте сначала доберемся до дома. Елизавета Алексеевна, вас не растрясет от езды? Или повременим, пока вы полностью не придете в себя?

- Мы можем ехать. Я чувствую себя уже намного лучше, - ответила я, совершенно не солгав. Дурнота прошла так же резко, как и началась. – А вот чаю бы я точно выпила.

- С праздничными пирогами! – радостно добавила Аглая Игнатьевна. – Мы с Евдокией быстренько расстараемся: испечем и с мясом, и с ягодами!

- Обожаю ваши пироги. Аглая Игнатьевна, - засмеялся Павел Михайлович. – Вы правы, нужно устроить небольшой праздник!

- Дак, конечно, нужно! Заберете ведь нашу голубку, когда еще свидимся! – всхлипнула нянюшка, глядя на меня. – Но как быть… такая наша бабья доля за мужем идти…

- Ваша голубка останется с вами. Я всего лишь спасаю ваши земли от рук Потоцкой, - попытался успокоить ее Головин, но Аглая Игнатьевна наоборот всполошилась:

- Да как же это?! А что люди скажут?! Обвенчалась и дома живет! Разговоры пойдут!

- Не волнуйтесь, Аглая Игнатьевна. Я обещаю, что все будет хорошо, - мужчина приобнял ее за хрупкие плечи. – Теперь точно все будет хорошо.

Коляска тронулась с места, и я вдруг вспомнила, что не поговорила со священником по поводу кладбища для цыган.

- Что такое? – Таня нахмурилась, когда я резко выпрямилась. – Тебе нехорошо?

- Да хорошо мне, хорошо! Мы с отцом Никифором не поговорили! Как я Бартошу в глаза посмотрю?!

- Успокойся, Павел Михайлович уже поговорил с ним, - подруга посмотрела на моего мужа, и тот кивнул, подтверждая ее слова:

- Батюшка согласился освятить землю под кладбище. Демьян объяснил ему, куда нужно явиться, и отец Никифор будет там к обеду.

У меня словно камень с души свалился, и я облегченно откинулась на спинку сидения. Вот теперь мне действительно спокойно.

Слуги восприняли новость о нашем с Головиным венчании радостно. Люди ведь тоже понимали, что происходит и что это касается их самым непосредственным образом. Если защищены мы, значит, защищены и они. Нас поздравляли, желали всего самого хорошего, но мне пришлось объяснить им, что праздника не будет. По крайней мере, пока. У цыган огромное горе, и это было бы проявлением неуважения к ним. Понятно, что будь на моем месте настоящая помещица из этого времени, то вряд ли бы она вообще принимала во внимание такие мелочи. Люди отнеслись к моим словам с пониманием, но некоторые даже удивились. Хотя в целом все были согласны.

Головин провел нас в дом и сразу же предупредил, что ему нужно вернуться в свою усадьбу.

- У меня есть кое-какие дела, а еще я бы хотел проследить за тем, как происходит освящение. Демьяна я возьму с собой. Ну а потом мы обязательно тихонечко отпразднуем наше венчание. Вы не против, Елизавета Алексеевна?

- Почему я должна быть против? Вы помогаете нам, а это самое главное для меня, - ответила я, глядя в его теплые ласковые глаза. – Мы ждем вас.

Головин уехал, нянюшка умчалась на кухню, а мы с Таней поднялись к себе, чтобы переодеться.

- Ну что, версия с беременностью становится все более вероятной, - подруга усадила меня на кровать и присела рядом. – Нет, конечно, есть небольшой шанс, что обморок это действительно следствие волнения, но что-то мне подсказывает…

Она не договорила, но и у меня самой почему-то появилась уверенность в своем интересном положении. Потому что у меня не было такой привычки падать в обморок при нервных потрясениях. Даже если предположить, что в этом теле происходят совершенно другие процессы, все равно духовно, душевно я оставалась собой. Ведь душевное это область рассудка и эмоций, а духовное – обращение души к Богу и запредельному, невидимому миру. В любом случае, тело всего лишь сосуд.

- Что думаешь? – Таня так смотрела на меня, будто боялась, что у меня начнется истерика. И она была недалека от истины. Этот обморок словно запустил во мне какие-то непонятные процессы…

- Думаю, что Павел Михайлович примет и это. Он мне сам дал понять, что ничего не изменится при любом раскладе, - тяжело вздохнула я. – Только меня заботит совсем не это, а то, что я не готова к такому! Я всю жизнь прожила без детей, знала, что это уже никогда со мной не произойдет… и вот тебе… Ладно, если бы все шло своим чередом: отношения с мужчиной, интим. Тогда и принять ситуацию было бы легче. Но когда ты в чужом мире, не в своем теле, которое еще и в положении, поверь, Танечка, радости мало…

- Я понимаю тебя, но посмотри на это с другой стороны. Ты хотела детей, вот тебе и неожиданная радость! – Таня вроде бы улыбалась, но я видела, что она тоже нервничает. – Отнесись к беременности как к подарку свыше!

- Да, я хотела детей! Но это ведь не мой ребенок! – я так остро почувствовала это, что захотела плакать. – Понимаешь, о чем я говорю?

- Это оттого, что ты растеряна. У тебя стресс! Но когда почувствуешь в себе движение другой жизни, хрупкой и беззащитной, заговоришь по-другому, - заверила меня подруга. – Он твой. Просто прими это. Не отвергай его.

Я все-таки расплакалась, но длилось это недолго. Нечего разводить сырость. У меня есть проблемы куда более неприятные, чем беременность. Неизвестно, как отреагирует Потоцкая на то, что я вышла замуж. Может, отстанет, а может, придумает еще что-нибудь. От этой гадины можно ожидать чего угодно.

- Хватит слез, - я громко высморкалась в платок, заботливо протянутый Таней. – Сегодня все-таки праздник. Я во второй раз вышла замуж.

- Вот и правильно! Мы вместе, а это главное! – подруга крепко обняла меня. – Пусть теперь попробуют нас обидеть!

Но вдруг она отстранилась и прислушалась. Я тоже повернула голову в сторону окна. Что-то происходило на улице.

- В этой усадьбе бывают спокойные дни? – подруга резко поднялась. – Сумасшедший дом!

Она подошла к окну, открыла его и тут же позвала меня:

- Галь, посмотри только!

Мои брови поползли вверх, когда я увидела посреди двора Захара, таскающего за шиворот нечто черное и орущее. Мы переглянулись и, не сговариваясь, побежали к двери.

Запах дегтя коснулся моих ноздрей, как только я сбежала со ступенек. Именно им и был измазан орущий в крепких руках Захара человек.

- Что случилось? – Таня пристально всматривалась в грязное лицо. – Это что, Сенька?!

Я сначала не поняла, какой это Сенька, а потом до меня дошло – это же сын приказчика, который обжимал в старой хижине Марфушку!

- Он, барышня! Он! – зло произнес Захар, встряхнув парня еще раз. – Заткнись, пес! Поймал его, когда он ворота наши дегтем хотел измазать, паскуда!

Меня словно холодной водой окатили. Дегтем пачкали ворота распутным девкам! Ярость нахлынула на меня с такой силой, что потемнело в глазах. Я шагнула к Сеньке и принялась хлестать его по грязной морде.

- Дегтем, говоришь, хотел измазать?! Ах ты ж скотина!

- Барышня, не бейте ручки, позвольте я его хлыстом отхожу! – Захар оттащил его от меня, после чего достал из-за пояса хлыст и Сенька взвыл пуще прежнего:

- Не бей! Прошу! Не бе-е-ей!

- Тьфу, гадина противная! – мужчина сплюнул на землю. – Ты какого ляда днем сюда приперся?! Отвечай, иначе изобью до полусмерти!

- Потому что сегодня сюда его милость должны пожаловать! – заскулил Сенька. – Приказано мне было к его прибытию все изгваздать!

- Апехтин, что ли? – догадалась я, а Таня возмущенно протянула:

- Ничем не гнушаются, гады…

Глава 49

- Давайте его в сарае запрем! Пущай барин явится и послушает, что прыщ этот говорит! – Захар отвесил ему подзатыльник. – Разве можно такое?!

Сенька испуганно завертел головой, глядя то на меня, то на Таню.